Всего их было тридцать четыре человека. Чтобы не привлекать нежелательного внимания, пуантенцы тремя небольшими группами добирались до Тарантии, ехали обходными путями, через Дайан, Валонский лес и Голмайру, под вымышленными именами и с фальшивыми подорожными. Встретились только сегодня, на пересечении дорог, ведущих в полуденные и закатные провинции королевства.
Как и было приказано, вилла оберегалась двумя десятками моих «Беркутов», никто из посторонних не должен был узнать, кто посетил скромное поместье. Именно отсюда завтра вечером и начнется маленький поход на Тарантию.
— Все на месте? — спросил я десятника «Беркутов», спустившись с седла у входа в длинный одноэтажный дом, укрытый пышными зарослями плюща.
— Точно так, ваша милость. Господа изволят отдыхать с дороги.
— Нашли время на отдых, — я взбежал по ступенькам к двери и прямо на пороге столкнулся с графом Кертисом. Выглядел мой помощник устало и бледно, но искорки азарта в глазах графа сверкали более чем различимо. За его спиной переминался с ноги на ногу человек, присутствие которого сразу показалось мне совершенно неуместным — долговязый русоволосый мальчишка с перевязанной правой рукой, одетый красное походное блио с вышитым потускневшим серебром геральдическим соколом, державшим в лапах арбалет. Наверняка какой-нибудь из оруженосцев или пажей Просперо. Я же предупреждал герцога — не брать с собой лишних людей!
— Счастлив видеть, господин барон, — Кертис отмахнул короткий поклон. — Надеюсь, в Тарантии все спокойно? Как бесценное здоровье Его величества?
— Его величество с нетерпением ожидает встречи с вами, — огрызнулся я. — Торжественный прием назначен, что прикажете подать к столу?
— «Либнум» и «Изумрудную лозу», — как ни в чем не бывало ответил Кертис. — Гленнор, представляю его милость барона Ортео, оказавшего незаменимую помощь в сражении неподалеку от его фамильного замка. Жаждет послужить королевству на поприще душевного согласия… Барон тоже в Рокоде к Нумедидесу, смею заметить.
— Позже, — проворчал я, отвечая мимолетным кивком на вежливый поклон месьора Ортео. — Где остальные?
— Его королевское высочество, наследник трона Конан Канах и герцог Просперо Пуантенский с друзьями опустошают винные подвалы поместья, — Кертис будто нарочно изводил меня глуповатыми подначками. — Идемте, ваша милость.
— Ваша милость… — передразнил я слишком развеселившегося графа. — Когда это ты в последний раз был таким куртуазным, а?
— Пора привыкать, мы же вскоре станем королевскими фаворитами, — глумливо усмехнулся Кертис, вводя меня в большую овальную гостиную. — Прошу!
Так. Я едва не поперхнулся воздухом, узрев, во что была превращена приличная комната для приемов. Два с лишним десятка небритых, пропахших дорогой и потом месьоров топтали грязными сапогами туранские ковры, оружие свалили грудой на лаковых столиках, мебель для пущего удобства передвинули поближе к ровному гвардейскому строю кувшинов и бутылей, часть из которых уже была опустошена, здоровенное блюдо с горячим мясом стояло на полу, липкий соус брызгал опять же на ковер. Свинарник.
— Гленнор! — высокий смуглый красавчик, в котором я с трудом опознал Просперо из-за трехдневной щетины и взъерошенных волос, вскочил и торжественно поднял кубок и непринужденно воскликнул:
— Да здравствует король!
Кто-то незнакомый сунул мне в руку оловянный стаканчик с вином. Оставаться в долгу я не собирался, а поэтому возгласил:
— Справедливо! Да здравствует король Нумедидес Эпимитрей! А если вы, господа, не отнесетесь к предстоящему делу со всей возможной серьезностью, наш славный государь будет царствовать еще очень долго. Что вы здесь устроили? Просперо, твой дядюшка остался бы очень недоволен!
— Кстати, а где дядя? — пропустив мои слова мимо ушей спросил Просперо. — Он должен бы отметить победу вместе с нами!
— Интересно, где ты видишь победу? — я отыскал свободное кресло и уселся, с неудовольствием оглядывая веселящихся пуантенцев. — О победе можно будет осторожно говорить послезавтра утром, а с полной уверенностью — примерно в середине лета, когда станет ясно, что мы крепко ухватились за скипетр Аквилонии. Или не ухватились…
— Барон, к чему такое уныние? — меня больно хлопнула по плечу чья-то тяжелая ладонь. Ага, вот и Конан Канах, собственною персоной. — Все нормально, правда ведь? С шамарцами покончено, наши гвардейцы подойдут к Таранти через сутки и если будут открыты ворота, войдут в город. А с Нумедидесом как-нибудь управимся.
— Открыты ворота?… — кивнув, переспросил я. — А досточтимому Конану Канах известно, что в охране Закатных ворот должны оказаться люди, которые выполнят наши приказы, что захват левобережной части города еще ничего не значит, ибо дворец находится на правом берегу, следовательно надо занять мосты через Хорот и тщательно их охранять от возможных поджигателей? Между прочим, могу я видеть уважаемого месьора Паллантида, которому и придется выполнить некоторые весьма важные задачи, возглавив готовые поддержать нас гвардейские отряды?
Успевшего изрядно набраться Паллантида подтолкнули ко мне.
— Вот указ о твоем назначении первым легатом гвардии короны, — я вытащил из сумочки на поясе свернутый в трубку пергамент. — Конан, подпиши прямо сейчас, внизу, под всеми титулами! А ты, Паллантид, спустя два колокола отправишься в Тарантию вместе с тремя капитанами Черных Драконов, которые вотвот должны сюда подъехать. Завтра вечером начнешь командовать.
Невысокий Паллантид смущенно забрал свиток, но пергамент тотчас отобрал вездесущий Конан. Варвар без пиетета развернул, оценил золотой срез и ярко-красную печать короля (хранимую в Латеране абсолютно точную копию настоящей), прочитал и восхитился пышнейшим титулованием, занимавшем большую часть листа.
— И все это — я? — Конан озадаченно почесал подбородок. — Гленнор, между прочим, как подписывать? Киммерийскими рунами или аквилонскими буквами?
— Ты собираешься становиться королем Киммерии или Аквилонии? — Просперо легонько подтолкнул будущего монарха локтем в бок, а я в который раз подумал, не сделали ли мы трагической ошибки, выбрав именно Конана? Хотя, если вспомнить историю, то можно привести не одну дюжину примеров того, как на иных престолах сиживали самые экзотические личности. Думаю, история вытерпит и киммерийца: этот хоть писать умеет, в отличие от пра-прадеда Нумедидеса, Йогена Второго, который за всю жизнь не удосужился разучить ни единой буквы. И ничего, царствовал вполне успешно, две войны выиграл.
Конан незамедлительно потребовал перо и тщательно вывел свое имя под строкой, каллиграфически изображенной умелым писцом Латераны: «Конан I Аквилонский, из Канахов».
— С ума сойти, — тихо сказал он, возвращая пергамент молчаливому Паллантиду. — Подумать страшно. Вот теперь-то я и стал настоящим королем — подписал первый указ.
— Но далеко не последний, — сказал я. — Сегодня тебе привезут целую кипу бумаг, придется извести уйму чернил. С рассветом десятого дня этой луны они вступят в силу. Новые назначения, приказ по войску, аресты наших противников…
— Сколько смертных приговоров? — вдруг подался вперед Конан и нахмурился.
— Пока — двадцать девять. Ты возражаешь?
— Так мало? — киммериец, казалось, удивился. — Всего три десятка?
— Потом будет значительно больше, — бесстрастно сказал я. — Но, так или иначе, по сравнению с некоторыми предшественниками ты будешь казаться образцом милосердия. Мы уничтожаем только самых преданных слуг Нумедидеса и его фаворитов. Чтобы в будущем не возникало… неприятных сюрпризов. Троцеро одобрил каждое решение.
— Если так, тогда понятно, — неопределенно протянул Конан.
Меня внезапно отвлек телохранитель, появившийся в дверях. Лицо обеспокоенное.
— Что такое? — напрягся я в предчувствии плохих новостей.
— Сообщение из Латераны, ваша милость. Привезли герцога Публио Форсеза.
— Отлично! — я встал, и обратился ко всем:
— Месьоры, я откланиваюсь. Дела зовут. Сегодня, так и быть, отдыхайте. Во все детали вас посвятит граф Кертис. Но чтобы к завтрашнему дню все имели чистую голову и могли держать в руках оружие. Просперо, твой дядюшка подъедет к вечеру.
