— Эй, Сульс, который, погоди. Так рисовальщик или чучельник? — Лесовик видел, что человек и впрямь расстроен. Можно сказать — непритворно.
— И то и другое. Я же сказал — я художник. Вообще художник. Нет творчества, в котором я бы не был мастером! А со мной вот как обошлись! Кстати, а у ваших эльфов, случайно, нет красок? Я слышал, что все эльфы непременно имеют тягу нарисовать что-нибудь. Так я бы купил. У меня с собой золото. Вот этот остроухий его везет и охраняет. Для того и нанят. — Сульс оглянулся на Даэроса. Ар Ктэль шагал с невозмутимым видом. Ну, раз его не смущает такое понижение в должности, пусть и на словах, то можно и продолжить. — Я и невесту свою больную прихватил. Чтобы дома не оставлять. Соседи её, знаете ли, не очень любят. То бывает день-другой ничего, а то или с кулаками набрасывается, или секирой машет. И Вы не удивляйтесь, но она считает, что она — гном-девка.
— Девка! Ты гном?! — Талок от такой невидали опешил. Похоже, что гномы — тоже. Как-то они странно тихо сквозь зубы ругаются.
— Гном-дева! А не девка! Мужлан! — Вайола сжимала кулаки. Только присутствие Принца Даэроса удерживало её от повторения проверочного удара, который этот Сульс, оказывается, хорошо запомнил. — Ну, попадись ты мне на конюшне, жених недоделанный, я тебе еще добавлю! Два дня не встанешь!
— Вот, видите, что я говорил? Как раз сейчас у неё буйство. Как некстати… А ваши эльфы умеют лечить такие тяжелые заболевания?
— Так они нас только и лечат. Если бы не они, благодетели наши, мы бы давно здесь вымерли. А твари у нас в лесу знатные водятся. Опять-таки, кабы не наши эльфы, сожрали бы нас тут давно. А у вас что же, наклоков нет? — Человек, везущий золото, Талоку уже почти понравился. Если этот Сульс и впрямь рисовальщик и трогать его будет не велено, то он по счастью такой чудной, что готов золотом платить… За что платить всегда найдется.
— Наклоков? — Сульс стал похож на ищейку, взявшую след. — Ни разу не слышал такого названия. Может, они у нас по-другому называются? И как выглядят наклоки?
— Ну, по виду почти как конь. В высоту почти совсем как конь. Только в длину короче. И зубастый. Мясо — жрать не станешь. Кошатина какая-то!
— О! Какая зверюга! А как вы на них охотитесь? Нельзя ли э… принять участие?
— А что на эту дрянь охотиться? Она сама дохнет. Зубы-то зверячьи, а копыта конские. Жрать надо много, а поймать живность в лесу еще уметь надо. Еще бывает, в ногах путается, падает и ломает их. Требуха у наклоков звериная, втрое короче лошадиной, значит. Потому они сами и уполовиненные такие. Вот эта короткая туша на длинных ногах и падает. Это нам эльфы объяснили. Только откуда эти твари берутся, никто не знает. Молодняка никто никогда не видел. Вот недавно дохлый наклок попался. Так тот был почти с целого коня длиной…. — Талок взгромоздился на мерина и рассуждал уже из седла. — Видать, совсем от голода озверел. Вцепился зубами в осину. Сожрать хотел, не иначе. Клыки и увязли. Так и нашли. Уж почти один костяк остался, а он так и висел… Ну, наклоков сейчас не часто встретишь. Эльфы их почти всех поистребили. Зато жанрали одолели. Жанралей-то знаете?
Даэрос слушал эти подробности и недоумевал. За Пределом люди лес назвали Запретным и пугали им детей. А там никогда не водилось ничего страшнее туманных мороков и диких воплей. Здесь же, какие-то наклоки, да еще и жанрали. И никаких устрашающих названий у леса нет. Более того, лесные жители даже и не думают пугать своими клыкастыми соседями никого, даже гномов. Пожалуй то, что они не рассказывали гномам про кошмарных тварей, хоть как-то объяснимо. Торговать-то с кем-то надо. А орки… Ну, орков они в такой лес могли просто пригласить в гости заночевать на полянке. А утром прийти и подобрать, что осталось.
— Нет, такого названия я тоже не слышал… — Сульс был крайне огорчен сокращением поголовья наклоков. Такая вопиюще антиприродная скотина стала бы украшением любого собрания устрашающих зверюг. А они, оказываются, дохнут. Хоть одного бы найти. Пусть и мертвого. — А эти ваши жанрали на кого похожи?
— Никакие они не наши. Это все Предел, будь он проклят. Они — порождения учинившего его мрака. Жанрали… да почти ни на кого не похожи. Разве что цветом и мехом на бобра, только бесхвостого и с другими зубами. Живут стаями. Вот, когда жанрали нападают, тогда только держись. Их наши стрелки с деревьев бьют.
— Вот, они, значит, какие — бобровые шкурки? — Керн не утерпел и встрял. Гномы не любили обмана в торговле. Одно дело зверь, которого выслеживали. И другое дело — хищник, от которого оборонялись. Стая хищников… — Не дороговато ты за них просил, а Талок? Мы-то тоже своими шкурами рисковали, когда сюда добирались.
— Мех-то хорош? Так и нечего о цене спорить! — Талок стал досадовать на себя за болтливость. — Да и ты вон, за страхолюдину поручился, что вроде как к нам этот с тобой явился. А он — с рисовальщиком. Выследить чего хотел?
— Это я! — Сульс понял, что его сейчас лишат описания ценных животных. — Это я попросил так сказать. Вы же здесь никого кроме гномов не принимаете. Да не обращайте Вы на них внимания, Достойный Талок! Вы мне лучше еще про каких-нибудь животных расскажите. У нас таких никогда не видели. Лесов рядом нет. Степи близко.
— Знаю, что у вас там близко. С орками живете. И не противно, а?
— С орками…. Противнее некуда. Конечно, как послушал рассказов гномов, захотел в эти места перебраться. Но у вас тут, оказывается, такое творится…
— А что ж такого? — Талок обиделся за «свои места», которые кому-то не понравились. — У нас зато эльфы имеются. Не много, но есть. Так что живем неплохо. И если они одобрят… перебирайтесь. Ну, вот, почти и добрались.
То, до чего они добрались схроном не выглядело. Частокол из мощных стволов вполне мог заменить собой неплохую крепостную стену. За этой оградой мычали коровы, квохтали куры — закрой глаза и как будто к большому селу подъехали. Звуки не обманули. За откидными воротами оказалось даже не село, а небольшое лесное городище. Дома были добротными, но похоже каждый — не на одну семью. Постройки для скота лепились изнутри к частоколу. Их крыши служили площадкой, на которой расположились лучники. То ли их предупредили, что пожаловали нежеланные гости, то ли они постоянно караулят, ожидая нападения. Наверное этих… жанралей. В качестве места ожидания пленникам предложили никакую не яму, а один их этих бревенчатых сараев. Судя по запаху — конюшню, из которой недавно убрали лошадей. Сульсу удалось убедить Талока позволить «страхолюдине» загнать в стойло лошаков. У себя дома под охраной лучников лесовик почти ничего не опасался и милостиво разрешил. Заодно указал, куда сложить седла. Но все равно не сделал послабления никому из пленных. Обыскали всех, и Сульса тоже.
Пленников распределял по денникам лично сам Талок. Наконец-то Вайоле довелось увидеть «жеребцов» натурально в стойле — трех гномов в одном, Даэроса в отдельном, а Сульса, как жениха поместили вместе с ней. Хоть связывать не стали. Но денники закрыли на тяжелые амбарные замки. Талок демонстративно привесил к поясу кольцо с ключами. Ворота подперли снаружи брусом.
Даэрос осмотрел свою персональную «тюрьму». Вот так — и никакой дипломатии.
— Ну, и как это все понимать? — Он смотрел на гномов, через разделявшие денники толстые жерди.
— Да мы и сами не ожидали. — Керн чувствовал себя до крайности виноватым. — Талок был всегда весьма любезен. Я знал еще его отца… Мы, конечно, только меняли железо на шкуры и уходили. Поговорить обстоятельно как-то не случалось. Но ни про каких страхолюдин мы никогда не слышали. И про эльфов — тоже. — Керн теребил бороду, а его друг Глыба шагал из угла в угол. Изображал работу мысли.
Изображать-то было нечего. Они попали в место совершенно неизвестное, существующее по непонятным законам. Даэроса больше всего интересовали эльфы, Сульса диковинные звери, Воительницу — скорая месть Сульсу. Гройн страдал, понимая, что соперников у него оказывается, не один, а целых два. Оба местных гнома лишились своих лопат и возложили на себя вину за то, что завели Открывающего в ловушку. Оставалось только ждать.
