Где всегда от объятий истока
Смысл заносит насильем да тает в свиданиях власть…
А пока можно тенью от солнца с движеньем,
наполненным током
Света, не удержавшись, в иное пространство упасть.
ПОБЕГ К ТЕБЕ: ТАК БЫЛО – 8
И КОЕ-ЧТО ИЗ ЮНОСТИ: ПОКА
ТОСКУ НОЧНУЮ СПОХВАЧУСЬ ЗАПОМНИТЬ,
пусть СЛУЧАЙ ждёт в поступках ПУСТЯКА, –
конкретно, в смысле, КТО теперь БЕЗДОМНЕЙ?
ЧЕМ БОЛЬШЕ СЛОВ, ТЕМ ЯРЧЕ И ОГРОМНЕЙ
Бессмертные, НАВСТРЕЧУ ВРЕМЕНА.
СКАЖИ, К ЧЕМУ так КЛОНИТСЯ СПИНА?
ВЕК КОНЧИЛСЯ! ВДАЛИ КАМЕНОЛОМНИ.
ПОБЕГ ИЗ ЗАВТРА БРОШЕННОЙ СТРАНЫ
ЛИШАЕТ ТАЙНЫ ПЕРЕВОД ЧУЖБИНЫ
В ПОНЯТИЕ, А СМЫСЛ — ГЛУБИНЫ.
РАЗ ВСЕ НЕВИННЫ и ОТЛУЧЕНЫ?!
ПУСТЬ нам в пути поБОЛЬШЕ БУДЕТ ГЛИНЫ.
О, ВРЕМЕНА РОЖДЕНИЯ БЫЛИНЫ,
КОГДА ВСЕ ТАЙНЫ ИЗОБЛИЧЕНЫ.
И ОЧИ ВОЛЧЬИ В ПЫЛЬ ИСТОЛЧЕНЫ,
И В ПОЛНОЧЬ ОТЦВЕТАЕТ КУСТ БУЗИННЫЙ,
И ЯЗЫКИ ТРЁХ ЯЩЕРИЦ В ОГНЕ...
ТЫ ЛАСТОЧКИНО СЕРДЦЕ даришь мне
И ЛЯГУШАЧЬЕ СЛОВО без ПРИЧИНЫ
из пузырька согласия во сне.
ПОСЛЕДНЕЕ
А.Б.
Через свои души
Мы протянули густую эпоху
Беспрерывного сна в ужасе переживаний.
Но когда последовала команда:
Открыть глаза!
То окружающее оказалось
Невероятно сложным изобретением
Для нас,
Воспитанных на ужасе и переживаниях сна
В течение целой эпохи,
Пока высыхало сознание
и
выросло
поколение слова Next.
Сергей МОРЕВ
ИЮНЬ
За деньги Иудеи – тополя
Идею лета извратили в зиму.
Вселеннейший! Они уже казнимы!
Всесильнейший! Очищена земля
Для голоса и голода любого...
Но наволочку неба голубого
Набил кровавый тополиный снег.
Кому продать божественный ночлег,
Где молотка не слышно гробового?
Я ПРИМЕРЯЛ ПРЕКРАСНУЮ
Не углубляясь, лишь до первой крови
Я примерял Прекрасную. Как жмёт!
А впереди Неочевидность ждёт.
Ночь. Очи – под арест. На ощупь связь.
Безумьем самодельным вдохновясь,
Прекрасная рвалась. Какая боль!
И, разрываясь вдоль и поперёк,
Врывалась в мой сердечный кошелёк
И воровала мелкие монеты.
Сгущение мелодий. Гибель цвета,
Красноречный крик кровотеченья:
«Сердечный кошелёк из тонкой кожи
Ещё не уничтожен. И тяжёлая монета
чуть-чуть живёт, ворочаясь во сне».
Мне примерять Прекрасную сейчас,
До семяизверженья, до гримас,
В ночном осеннем парке, при луне...
Но смерть моя великовата мне.
ПОД КУПОЛАМИ
Под куполами – жёлтым зверь падучий
И перепляс паучий и ещё:
Тяжёлый шёпот в голос превращён.
«Прибей себя к молитвенным ступеням»...
Уже прибился. Изгибаюсь. Бьюсь.
И так боюсь исчезнуть исступленьем...
«Путь откровенья тихо покоряя,
На месте будь. Пронзайся якорями».
Уже пронзили и пронзят ещё.
Тяжёлый зверь во мне не прекращён.
Дыханьем слёз увековечен воздух,
Паучья нить блуждает в птичьих гнёздах,
Кончаются молитвенные песни припевом:
«Полноценный! Не воскресни!
Но материнство воскреси во мне!»
Я без огня купаюсь в жёлтой пене,
Зверь чувствует меня всем опьяненьем,
Блуждаю по молитвенным ступеням...
Под куполом, впадая в сотый пот,
Рожаю долгожданных напролёт
И провожаю выродков своих
В инопланетных библий чистый стих.
СТРОКИ НА ПАМЯТЬ
Стояла пьяная пальба
На танцевальном льду.
Балы справляла голытьба,
Как малую нужду.
Рукав реки неголубой
Впадал в глубокий грех,
А соблазнённые собой
Любили больше всех.
ТАНЦУЯ
Под острым соусом румянца
Ломалось синее лицо.
Мизинцы наступали танцем
На обручальное кольцо.
К утру танцоры онемеют
