Помилосердуйте! Одна треть России с населением в 32,5 млн человек объята голодом. Ужасное положение бедствующего населения станет понятным, когда принято будет в соображение, что губернии, постигнутые голодом, исключительно заняты земледелием, а фабрично-заводская промышленность, как подспорье в моменты недоборов хлебов, там существует в самых ничтожных размерах. Чем же кормиться в таком случае массе населения в неурожайные года за отсутствием местной обрабатывающей промышленности, которая только недавно могла быть двинута правительством на путь возрождения, при помощи пересмотра общего таможенного тарифа, – как не народными подаяниями? Отчего же только в таких земледельческих нациях, как Россия и Ост-Индия, проявляется подобное бедствие, а их не бывает ни в Соединенных Штатах Северной Америки, ни в других цивилизованных европейских земледельческих нациях, где действительно от неурожаев бывают недоборы хлебов, но не голод? Разрешение этого вопроса первой ныне государственной важности в России читатели найдут в «Национальной системе политической экономии» Фр. Листа. К. В. Трубников 6 октября 1891 г. Выпуская в свет «Национальную систему политической экономии» Фридриха Листа, смеем высказать надежду, что могущие встретиться в русском переводе этого сочинения неточности, или даже промахи и ошибки не будут поставлены нам в вину, так как мы наперед уверены, что не избегли этих ошибок, в особенности при трудности перевода, не имеющего вообще значения популярного сочинения, предназначенного для легкого чтения, а серьезного исследования, требующего внимательного изучения. Нам оставалось лишь иметь в виду одну цель – верную передачу подлинника по возможности ясным и более и менее точным языком науки, хотя эта цель составляет идеал каждого перевода подобного труда, которого даже экономисты по профессии, вследствие неустановившейся у нас в экономической науке однообразной терминологии, до сих пор не достигли. Пользуемся случаем принести нашу живейшую благодарность г. В. М. Изергину, который облегчил наш труд первоначальным переводом настоящего сочинения Фр. Листа. К. В. Трубников Предисловие Если предисловие книги, как говорят, должно заключать в себя ее начало или происхождение, то мне придется рассказать в нем почти половину моей жизни; потому что прошло более двадцати трех лет с тех пор, как у меня возникло первое сомнение в правдивости господствующей теории политической экономии, с тех пор как я посвятил себя исследованию ее заблуждений и их коренных причин. Достойно было бы сожаления в самом деле, если бы наконец оказалось, что я так долго гонялся за мечтой; так как вовсе не самоуверенность в своих силах и не излишне самолюбие побудили меня наметить себе столь возвышенную цель и упорно ее преследовать. Это было мое призвание, которое и подало первый повод; сама судьба настойчиво и с непреодолимой силой влекла меня по раз избранному пути к разъяснению сомнения и к исследованию. Мои современники в Германии помнят, что тяжелый удар был нанесен благосостоянию страны в 1818 г. Я должен был тогда готовить курс политической экономии. Я изучил не хуже других все, что тогда думали и писали об этом предмете, но я не хотел ограничиться тем, чтобы ознакомить юношество с современным состоянием науки; я стремился научить его тому, каким образом национально-экономический путь должен способствовать благосостоянию культуры и могуществу Германии. Теория указывала на принцип свободы торговли. В самом деле, принцип этот представлялся мне разумным и испытанным, когда я обращался к рассмотрению результатов уничтожения провинциальных таможен во Франции и объединения трех государств Великобританских островов. Но изумительные результаты континентальной системы и гибельные последствия ее отмены были еще слишком свежи для того, чтобы возможно было дать себе в них ясный отчет, они являлись для меня разительным противоречием установившейся доктрине и, стремясь разъяснить себе это противоречие, я пришел к заключению, что тогда только эта доктрина окажется истинной, когда в нации взаимно согласятся последовать принципу свободы торговли, как-то было сделано относительно указанных провинций. Это привело меня к известному взгляду на природу национальности; мне казалось, что для теории существовали лишь человечество и индивидуумы, но не нации. Для меня было ясно, что для двух очень развитых наций свободная конкуренция только тогда может быть благодетельна, когда обе они стоят на одной и той же приблизительно ступени промышленного развития, и что нация, вследствие каких-либо неблагоприятных условий, далеко оставшаяся в промышленности, торговле и в деле мореходства, если только она обладает моральными и материальными средствами, потребными для собственного преуспевания, должна направлять все свои силы к тому, чтобы быть способной поддержать свободную конкуренцию с определившими ее народностями. Одним словом, я находил различие между экономией космополитической и экономией политической, а это привело меня к мысли, что Германия должна отменить провинциальные таможни, и при помощи общей международной торговой системы должна стремиться достигнуть той же системы промышленного и коммерческого развития, какой другие нации достигли посредством их собственной торговой политики. Но вместо того, чтобы настойчивым исследованием последовательно разъяснить свою идею, мой практический ум стремился провести его в жизнь – во мне сказывалась еще молодость.
Необходимость перенестись в период 1819 г., чтобы разъяснить мои последующие стремления. Правители и подданные, дворянство и мещанство, администраторы и ученые – все в то время в Германии носились с проектами и предложениями новой политической системы. Германия походила на разоренное войной имение, прежние владельцы которого восстановили свои права и, вступив в качестве хозяев в управление своим имуществом, собрались снова заняться своим хозяйством. Одни домогались восстановления прежнего обычного порядка со всем его старым инвентарем и хламом, другие – разумных нововведений и совершенно новых орудий производства. Люди, привыкшие полагаться на здравый смысл и опыт, желали согласовать старые принципы с потребностями нового времени. Повсюду господствовало противоречие и слышались споры между различными мнениями, всюду организовывались союзы и общества, ставившие своей задачей патриотические цели. Самое федеральное устройство было новой, поспешно созданной формой, и эта форма даже просвещенным и мыслящим дипломатическим деятелям представлялась лишь зародышем, развития которого в хорошо организованное тело желали сами виновники нового устройства, но предоставляли это развитие течению времени. Один пункт (девятнадцатый) очевидно давал место установлению национальной торговой системы. Этот пункт представлялся для меня фундаментом, на котором должно было создаваться будущее промышленное и коммерческое значение моего отечества, и это убеждение дало мне идею об основании союза немецких коммерсантов и фабрикантов[10], который поставил бы себе целью отмены провинциальных таможен и осуществление общей германской торговой системы. Как организовался этот союз и какое влияние оказал он на состоявшееся соглашение между просвещенными и великодушными правителями Баварии и Вюртемберга, а затем и на германский таможенный союз, – хорошо известно. Мое положение в качестве защитника торгового союза было очень затруднительно. Все научно образованные государственные люди, редакторы газет и повременных изданий и все писатели по предмету политической экономии, воспитанные или взращенные, как то было, школой космополитической, высказывали какое-то доктринерское отвращение к системе таможенного покровительства. Присовокупите к этому еще интересы Англии и приверженцев английской промышленности в немецких приморских городах и на ярмарках. Известно, что английский кабинет, не привыкший скрытничать, когда дело идет о коммерческих интересах Англии, обладает секретным фондом (secret service money) как средством для того, чтобы повсюду за границей держать в своих руках общественное мнение. Появилось бесчисленное количество корреспонденций и брошюр из Гамбурга и Бремена, из Лейпцига и Франкфурта, направленных против безрассудного стремления немецких фабрикантов к установлению общего покровительственного таможенного тарифа и против его защитника; по адресу последнего посылались упреки в самых резких и язвительных выражениях в незнании самых основ политической экономии, признанных всем ученым миром, или же в неспособности понимать их. Этим органам английских интересов было тем легче вести игру, что господствующая теория и убеждения немецких ученых были на их стороне. В среде самого союза сказывалось большое разногласие во взглядах. Одни желали лишь внутренней свободы торговли, которая без ввозного покровительственного тарифа при господствующих отношениях очевидно была бы гибельнее сохранения внутренних таможен – это были те, которых интерес сосредотачивался в ярмарочной и колониальной торговле. Другие, а именно немецкие фабриканты, напротив, настаивали на принципе реторсии [возмездия], как наиболее благоразумной, выгодной и справедливой. Последних было меньшинство, которое частью или совсем было уже разорено конкуренцией со стороны Англии. Как бы то ни было, но защитнику их необходимо было следовать за последними, чтобы иметь возможность составить свою партию. Политическая, как и общественная деятельность, возможна только при условии взаимного соглашения разногласий, оказывающихся в среде лиц, преследующих одну и ту же цель. Ближайшей целью в данном случае представлялось уничтожение провинциальных таможен и установление национального таможенного тарифа. Раз будут разрушены внутренние заставы, никакая сила их снова не восстановит. Раз будет установлен национальный таможенный тариф, всегда будет время исправить ошибочно принятое для него основание, и в этом случае тем легче, что принцип реторсии в данное время в принципе соответствовал потребности протекционизма. вернутьсяВ прежнем издании «Энциклопедического Словаря» («Conversations-Lexion») основателем такого союза назван И. М. Эльх из Кауфбейрена, мне же не только отведено лишь второстепенное место при его организации и в дальнейшей его разработке, но даже делается упрек в том, будто я отнесся с большой небрежностью к развитию этого дела. Когда я, возвратившись на родину, навел справки об авторе указанной статьи, мне назвали имя, которое разъяснило для меня все; оно принадлежало человеку, который был очень многим обязан г. И. М. Эльху и роль которого в этом деле приобретала тем большее значение, чем сильнее было бы уменьшено мое влияние. Не считая это особенным ударом своему самолюбию, я не находил тогда нужным возражать против сообщенных сведений. Но теперь я поставлен в необходимость разъяснить этот вопрос перед публикой. Известно, что недавно юридический факультет Йенского университета удостоил меня звания доктора, и Йенский корреспондент «Аугсбургской всеобщей газеты» («Allgemeine Zeitung von Agsburg») по этому поводу заметил, что мной первым была выражена идея об объединении государств Германского союза с целью устройства общегерманской таможенной системы. Теперь же в названной газете появляется следующего рода заметка: «Сообщение корреспондента из Йены от 1 декабря 1840 г. во “Всеобщей газете” № 344 о том, что г. Фридрих Лист первый подал мысль о свободной торговле внутренней и против заграничной требует поправки, так как честь первенства в этом случае принадлежит крупному коммерсанту И. М. Эльху из Кауфбейрена, который во время пасхальной ярмарки во Франкфурте в 1819 г. обратился с циркуляром к большинству негоциантов всех германских государству, предлагая подписать с этой целью петицию в высший совет членов союза. Случайно, спустя несколько дней, прибыл во Франкфурт из Тюбингена профессор Лист и, увлеченный этой идеей, принял на себя труд составления самой петиции, что и было им исполнено с замечательным искусством знатока дела и сделало известным его имя. Когда союз осуществился, профессор Лист был избран его представителем и в сопровождении теперь умершего уже г. Шнелля из Нюрнберга совершил путешествие, чтобы исходатайствовать при дворах германских государств одобрения высказанным в петиции союза желаниям». Для меня достаточно в нескольких словах изложить историю возникновения означенного союза, чтобы показать настоящую силу притязаний г. Эльха или его литературного защитника. Что весной 1819 г. я приехал во Франкфурт-на-Майне по делу совершенно частному – это справедливо, тем не менее также верно и то, что мысль о подобном союзе зародилась у меня уже давно, еще прежде нежели я вздумал предпринять это путешествие. Еще живы те лица, с которыми я говорил об этом как до поездки во Франкфурт, так и во время ее, и в числе писем покойного барона Котты можно указать письменные тому доказательства. Приехав во Франкфурт я сообщил свой план г. Шнеллю из Нюрнберга, которого я знал как коммерсанта образованного и патриота. Шнелль с жаром ухватился за него, указал мне на Бауерейса в Нюрнберге, Вебера в Гере, Арнольди в Готе, которые ему высказывали свои сетования на новые прусские таможенные тарифы, и высказал мысль, что дело это найдет среди негоциантов и фабрикантов, собравшихся на ярмарку во Франкфурте, полное сочувствие тем более, что г. Эльх из Кауфбейрена, ведущий торговлю полотном, высказывает готовность собрать ко дню собрания Германского совета подписи для петиции с ходатайством о принятии мер к ограничению стеснений внутренней торговли в Германии. По моему желанию Шнелль познакомил меня с г. Эльхом, который и сообщил мне свой план петиции или скорее материалы для нее, которые, если не ошибаюсь, еще и теперь сохранились в моих бумагах. Речь здесь шла о стеснениях, незадолго перед тем появившихся в Австрии относительно вывоза льна из верхней Швабии в Италию, – все это изложено просто, в конторском стиле. По взаимному нашему соглашению мы привлекли на наши совещания еще других фабрикантов, а именно гг. Лейслера и Блахиэра из Ганау, Гартманна из Гейденгейма, Геррозе из Аурау и т. д. Но об основании торгового союза и речи еще не было. Только когда петиция была уже редактирована и проект ее был восторженно принят, тогда только начал я излагать свои дальнейшие предложения. Никто не найдет возможным оспаривать, что все предложения, касающиеся оснований и организации союза, исходили исключительно от меня, и краткость времени, которым я ограничивался при обработке проектов, уже достаточно говорит за то, что я обдумал их прежде. Перечитав теперь снова вышеприведенную корреспонденцию в пользу г. Эльха, нельзя с удивлением не заметить, что противоречие между мной и г. Эльхом касается не самой сущности дела, а зависит лишь от совершенно противоположного способа нашего изложения. Так, защитник г. Эльха заявляет, что тот первый высказал мысль о свободе торговли внутренней и против заграничной, заявление, которого я не делаю и не могу сделать, так как эта идея задолго до того времени, когда мы собрались во Франкфурте, была уже выражена гг. Гурне, Кенэ и Адамом Смитом, и так как я никогда не защищал полной свободы в применении ее ко внешней торговле, а, напротив, был постоянным защитником разумной национальной торговой политики. Далее защитник г. Эльха утверждает, что последний обратился к собравшимся на ярмарку во Франкфурте коммерсантам с циркуляром, которым приглашал их присоединиться к составленной им для предъявления совету петиции о свободе торговли. Этого факта я не отрицаю. Но для всякого будет очевидно, что даже в том случае, если бы г. Эльх действительно представил в совет составленную им петицию, если действительно собрал для нее массу подписей, и если даже г. Эльх в самом деле составил петицию, обратившую на себя всеобщее внимание, все-таки эта петиция не могла привести ни к какому результату. Именно это самое я и хотел выяснить подписавшим мой проект петиции, когда после подписания говорил: «Итак, петиция готова. Несомненно она производит сильное впечатление, так как опирается на национальную точку зрения и составлена основательно, но она остается лежать в совете, как остались сотни других петиций. А чтобы она могла привести к какому-нибудь результату, всем нам немецким фабрикантам необходимо соединиться для преследования общей цели, склонить к нашей системе германское правительство и его органы, послать депутации ко дворам, к местным представительным собраниям и конгрессам, собирать и публиковать все, что будет высказываться в нашу пользу, обеспечить положение талантливых писателей, которые пожелали бы работать на нас, привлечь на себя внимание общественного мнения постоянным изданием брошюр и журналов, и здесь – во время ярмарки – собираться ежегодно для того, чтобы вновь и вновь подавать в совет петиции». Для всего этого г. Эльх не сделал ровно ничего. И однако, согласно вышеприведенной корреспонденции, я лишь случайно попал во Франкфурт; воодушевившись высокой идеей, высказанной г. Эльхом, счел за честь дать этой идее словесное выражение и после того ничего другого не сделал, и лишь принял участие в путешествии г. Шнелля ко дворам германских государств. То, что я для этого дела пожертвовал своим положением, своей карьерой, моим спокойствием, что я вложил значительный капитал на покрытие первых издержек, что до 1821 г. составление и редакция всех актов союза лежали на мне, и наконец, каким образом все это мной выполнилось, – все это пройдено полным молчанием. |