Жестикулируя во время рассказа, Рейс машинально поднял руку, забыв, что наручные часы вместе с ремнем, ножом и ботинками конфискованы. Он пытался акцентировать внимание шерифа, что все это произошло очень давно. А, в общем-то, какая разница, когда это случилось… Он устало опустил руку.

Единственная вещь, доставшаяся ему от отца, настоящего отца, был нож, случайно оказавшийся тогда в кармане. С той страшной ночи он бережно хранил его в память о доме. Теперь его отобрали, как, впрочем, и ботинки, словно подчеркивая, что такая обувь для прогулок в лесу, в поле, в горах — одним словом на воле — ему уже не понадобится,

Рейс пытался убедить себя, что испытывает огромное облегчение, сообщив шерифу все о себе, поскольку он был уверен, что находится в розыске в Айове в связи с обвинением в убийстве Генри Литтона. Увы, спокойствие покинуло его, как только увели Кит.

Кит… Он не смотрел на нее, когда шериф, резко бросив, что Рейсу лучше всего… остаться здесь, пока он не наведет все справки, повел его за собой. Парень слышал ее протестующие возгласы, но взглянуть на нее так и не набрался духу.

Сейчас Рейс убеждал себя, что теперь, реально увидев, его за решеткой, она порвет их отношения. Но в самом дальнем уголке сознания постоянно звучали ее слова: «Ты убийца не больше, чем я. Рейс, и это будут вынуждены признать все. Мы заставим их раскрыть глаза и признать очевидность».

Если бы Кит, в самом деле, так считала, рассуждал он, сидя на узкой скамье камеры, она бы давно появилась здесь. Хотя бы один раз. Но ее не было, и пора бы с этим смириться. В конце концов, ты сам принял решение остаться, так что повода для нытья у тебя нет.

Неожиданно донесся лай пса, ужасно похожий на лай Гуса. Рейс невольно рассмеялся, но тут же, сжав голову руками, застонал. Часы, проведенные в сладких объятиях Кит, теперь были сном, видением из другой жизни. Реальностью стала эта холодная тесная камера, а Кит Кэмрун стала грезой. Она…

Она была здесь.

Рейс замер, не смея поднять глаз, но, безошибочно распознавая этот сладкий и чуть пряный аромат, который исходил только от Кит. Загремели, открываясь, засовы, и Рейс внутренне сжался: больше всего на свете он ненавидел себя за то, что она увидит его здесь, в таком виде, в такой роли.

Кит молча опустилась перед ним на корточки, и он увидел напротив себя янтарные глаза с капельками слез на ресницах.

— Почему ты не могла и дальше оставаться в стороне? — хрипло спросил Рейс, стыдясь и самого вопроса, и тона, которым его задал.

— Боже, прости, Рейс! Я знаю, что ты вправе на меня сердиться, но мне во что бы то ни стало надо, было уехать. Я не могла вынести, что ты вынужден здесь находиться, тем более не хотела, чтобы ты оставался здесь хотя бы одну лишнюю минуту.

Рейс сухо рассмеялся.

— Ты оговорилась: не минуты, а годы. Уходи отсюда. Здесь неподходящее место для тебя.

— Уйду, но не раньше, чем ты кое с кем переговоришь.

— Что? — Рейс поднял голову.

— Сэр! — приветливо обратилась, Кит к кому-то и обернулась.

Только тут Рейс заметил, что она пришла не одна. Высокий худощавый мужчина с темными седеющими волосами, неуловимо на кого-то похожий, прошел в камеру и протянул Рейсу руку.

— Я давно хотел встретиться с вами, мистер Букер. Я столько слышал о вас.

Букер? Догадка вот-вот должна была озарить его усталый ум. Букер…

— По-моему, — продолжал мужчина, — на протяжении последних лет не было письма, в котором бы брат не упоминал про вас.

Рик. Вот кого он ему напомнил. Все стало на свои места. Но зачем сенатору из Айовы посещать маленькую калифорнийскую каталажку. Медленно, чуть пошатываясь, Рейс поднялся.

— Вы…

— Уильям Парксон. Я хотел бы выразить благодарность всего нашего семейства за вашу помощь в разоблачении и поимке этой твари, организовавшей убийство моего брата. Рейс опустил глаза.

— Это не ко мне, а скорее к Кит…

— Мисс Кэмрун поведала мне всю историю, мистер Букер… — Мужчина замолк и печально улыбнулся. — Простите, я слишком привык к фамилии, под которой вы фигурируете в письмах Рика. Вы были ему очень дороги. Мне кажется, он видел в вас своего несостоявшегося сына.

У Рейса комок подкатил к горлу, и он отвернулся.

— При случае я бы хотел побольше поговорить с вами, но сейчас я уступаю место мисс Кэмрун. Если не ошибаюсь, у нее есть кое-что для вас.

Только сейчас, осмелев и взглянув на Кит, Рейс увидел, что ее глаза сияют от какой-то безудержной радости. Его окатила горячая волна надежды.

— Кит?..

Не обронив ни слова, девушка дрожащими руками передала письмо, которое крепко держала все это время.

— А? — растерянно сказал он, уставясь на нее. Затем посмотрел на конверт с надписанным на нем именем: Рейсу Баркли. Он ничего не понимал… В конце концов, Кит не выдержала:

— Открой же его, Рейс. Не тяни!..

— Но от кого?..

Прикусив губу, она попыталась взять себя в руки, но не сдержалась и бросилась к нему:

— От матери, Рейс! От твоей матери!

Рейс закрыл лицо руками. Как же? Он же помнил…

— Она жива, Рейс! — кричала Кит. — Поверь мне. Открой письмо, и ты убедишься…

Рейсу захотелось убежать, спрятаться куда-то от этого безумства. Ноги не слушались его, он как-то обмяк и с размаху упад на скамью. Кит тут же оказалась рядом.

— Ну же, — поторопил Уильям Парксон. — Я уже подготовил все бумаги, необходимые для урегулирования оставшихся вопросов, но письмо от матери — в первую очередь.

Рейс, онемев, смотрел то на одного, то на другого.

— Это правда, Рейс, — продолжала Кит. — Она получила тяжелейшие ранения, стала калекой, но выжила. У нее по-прежнему проблемы со здоровьем, поэтому она не смогла приехать, но она жива и все эти годы пыталась отыскать тебя.

Рейс не мог произнести ни слова — он лишь шевелил губами и ошеломленно качал головой, все еще не веря сказанному

— Это правда, сынок, — тихо, но ободряюще повысил голос Уильям Парксон. — Стоило твоей матери понять, что теперь ей не грозят новые избиения со стороны Генри Литтона, как она обрела силу рассказать всю правду о случившемся в ее трагически распавшемся семействе. И о том, что ты всю жизнь защищал ее. Как им не хотелось верить, но ее уже нельзя было остановить. Кроме того, вскоре всплыло, что покойный Литтон позволял себе маленькие вольности в банковских расчетах, и горожане начали смотреть на дело несколько иначе.

— Ты свободен, Рейс, — прошептала Кит. — Суд давно оправдал тебя и… ты не подлежишь никакому уголовному преследованию.

Рейс, боясь поверить, увидел ее сияющее и любящее лицо и одним махом отбросил все сомнения.

— Солнышко! — выдохнул он, подхватил ее на руки и закружил по камере, а она крепко прижалась к нему, чувствуя себя уютно и спокойно.

— Все в порядке?

Кит заботливо взглянула на женщину, которая, пытаясь привстать, безуспешно боролась с палкой-тростью.

— Более чем, милочка. Если уж ты в своем состоянии смогла прийти сюда, то я — тем более. И потом, ни за что на свете я бы не согласилась пропустить такое событие.

— И я тоже, — мягко отозвалась, Кит и перевела взгляд на поле стадиона, где в несколько рядов выстроились студенты в церемониальных мантиях. Ее занимал только один, и она безошибочно выделяла его из толпы.

Когда выкликнули его имя для вручения грамоты за особые успехи, Кит почувствовала, что вот-вот задохнется от восторга и гордости. Сейчас он вполне мог вернуть Уильяму Парксону весь долг с процентами, подумала девушка, хотя в поздравительной телеграмме сенатора помимо прочего упоминалось, что остаток долга рассматривается как праздничный подарок.

Шумиха по случаю скандала в Центре сельскохозяйственных исследований превратила Рейса Баркли в героя огромного числа статей и очерков, где читателю подробно излагалась его биография, рассказывалось о мужестве, проявленном при разоблачении банды международных преступников. После этого от финансовых пожертвований и предложений поступить на работу не стало отбоя.