— Пятнадцатилетним пацаном. Возраст вполне достаточный, чтобы отвечать за свои поступки. Я обязан был найти другой способ остановить его.

— Кого? Он что-то сделал с тобой?

Рейс поднял голову. Он понимал, что сейчас она увидит его влажные глаза, но теперь ему было не до мужской гордости.

— Почему ты так уверена, что это именно он что-то сделал со мной?

— Во-первых, я тебя немного знаю. Во-вторых, ты только что сказал, что пытался остановить его.

Рейс вздрогнул от страшного воспоминания, и в тот же миг ощутил, как она нежно положила руку на его колено. Признание рвалось наружу, вынуждая молодого человека рассказать то, о чем до сих пор никто не знал. Сдерживаться и таиться, больше не было сил.

— Это касалось не меня, — медленно начал Рейс. — Речь шла… Он тогда… В общем, я…

Он никак не мог подобрать нужные слова. Слишком долго эта история была только его тайной, ему всегда становилось страшно от одной мысли, что она когда-нибудь выплывет наружу.

— Кто он? — мягко спросила Кит.

Рейс перевел дух и попытался еще раз:

— Это был… мой отчим. Он… Мы тогда… — Взяв себя в руки, Рейс продолжил — Меня в тот день практически не было дома. Я вернулся поздно вечером с бейсбольной тренировки и увидел его машину у крыльца, хотя он должен был быть на службе. Еще не заходя в дом, я услышал их голоса. — По лицу у него пробежала судорога, и Кит крепче сжала пальцы на его колене. — Они постоянно ссорились. Отчим был здоровым малым, с прескверным характером. Меня же всегда преследовало чувство вины, поскольку я полагал, что мать вышла за него замуж, так как считала, что не сумеет одна поднять меня. Она никогда не работала, и после смерти папы растерялась, не зная, что ей делать…

Ему казалось, что из его сумбурного рассказа Кит ничего не поймет, но та кивнула, и он продолжал:

— В этот день они опять скандалили. Он на нее страшно орал, но, судя по всему, не бил. Сначала я даже не понял, в чем дело, а потом прислушался. Отчим обвинял ее… черт знает в чем, обзывая самыми грязными словами… Выходило, что мать водила его за нос и у нее с кем-то был роман. — Рейс горько усмехнулся. — Это была такая чушь! Мать до смерти боялась его и ни с кем, кроме меня, даже заговаривать, не смела… Такое и раньше бывало, но мать не позволяла мне вмешиваться, тем более не разрешала никому говорить об этом, предвидя, что будет только хуже.

Рейс на секунду остановился:

— Как бы то ни было, он поливал ее грязью, а она пыталась хоть как-то образумить его. Я хотел уйти и позвать кого-нибудь, потому что сам безумно боялся его. Но когда решил пройти к себе через внутренний дворик, чтобы не сталкиваться с ним, то услышал, как он начал бить ее, и побежал в гостиную… чтобы что-то сделать. Он и раньше бил ее, но, когда она начинала рыдать, останавливался, ощущая себя победителем.

— Но на этот раз он не остановился, — тихо продолжила Кит.

Закрыв глаза, Рейс, будто снова увидел мать, забившуюся в угол, отчима, бившего ее сначала руками, потом ногами…

— Да, не остановился. Он продолжал наносить удары. Я закричал на него. Тогда он схватил большую, тяжелую, медную настольную лампу… и ударил ее — в висок. Этого я не мог уже вынести. У меня в руке была бейсбольная бита, и я ударил его. Изо всех сил. Он упал… Но остановиться я был не в силах…

— О Господи!.. Рейс!..

— Я бил его до тех пор, пока он не перестал шевелиться.

— А мать?

— Она… была мертва. Как-то скрючившись, бледная, она неподвижно лежала на полу… — Рейс перевел дыхание. — Я позвонил в полицию, надеясь, что они быстро приедут… и обо всем позаботятся, а сам бежал из дома.

— Но зачем? — воскликнула Кит. — Он же бил твою мать! Он же убил ее, Рейс! В этой ситуации у тебя не было другого выхода: ты должен был защищать се,

Рейс утомленно откинулся назад и закрыл глаза.

— Он занимал большой пост, и был известным человеком в этом городишке, Кит. Владелец банка, член городского совета — это не шутки. Никто бы не поверил, что он способен на такого рода поступки.

— Но ты говорил, что подобное случалось и раньше. Были же, в конце концов, какие-то свидетели?

— Были. После первого случая она пошла к врачу, и тот известил полицию, куда вскоре вызвали отчима.

— И что же? — нахмурилась Кит.

— Он охотно признал факт избиения.

— И?..

— И согласился, что дело заслуживает самого строгого подхода, поскольку нельзя допустить, чтобы сын поднимал руку на мать.

Кит в ужасе отшатнулась.

— Я уже тогда был крепким парнем, — пояснил Рейс. — Ростом с него, если не выше. И в полиции охотно поверили его бредням, тем более что он умел мастерски заговаривать зубы. Мать сначала возмутилась, но отчим пригрозил передать дело в суд, если она хотя бы заикнется, и устроить ей очередное побоище.

Рейс в изнеможении замолчал, и только близость Кит придавала ему силы говорить дальше.

— Отчим начал мать шантажировать мною. Я хотел уйти, исчезнуть из ее жизни, но боялся, что тогда он устроит маме кромешный ад.

— Какой ужас, Рейс! И это была твоя жизнь?..

— Теперь ты понимаешь, что я не мог там оставаться. Мне никогда бы не поверили, и все обернулось бы против меня, отчим был убит при попытке остановить меня от избиения матери.

— И ты ударился в бега, — прошептала она.

— Да. И нахожусь в них поныне. И каковы же мои достижения за эти десять лет? Рик убит, твой отец тоже, ты под угрозой…

— Рейс, не надо…

— Ты все прекрасно понимаешь, и такому, как я, нет места в твоей жизни.

— Но в том, что происходит, нет твоей вины.

— Есть. Потому что с моим появлением на людей обрушиваются страшные несчастья. Хватит с тебя страданий.

— Но и тогда и сейчас ты ни при чем! — воскликнула Кит. — Это было не убийство, а самооборона или что-то в этом роде.

— Ты опять ничего не понимаешь, — сказал Рейс кротко. — Я должен был остановиться и не бить его, когда он уже лежал на полу. Но я, как в дурмане, продолжал крушить его. А это уже не самооборона, а самое настоящее убийство.

— Я не согласна, — вскипела Кит. — После всех измывательств над тобой и твоей матерью он и не того заслуживал.

Впервые за все время Рейс, не удержавшись, сжал ее в своих объятиях.

— Господи, неужели твоя преданность не знает границ, солнышко?

— Я знаю, одно: твоей вины в том, что произошло, нет. Если бы я знала, что от этого зависит жизнь отца, я поступила бы точно так же.

Рейс спрятал лицо в шелке ее волос, все еще не веря, что она не отвернулась от него, узнав всю правду.

— Неужели ты сможешь иметь дело с человеком, способным поднять руку на другого?

— Способным поднять руку в защиту матери? Всей последующей жизнью ты стократно искупил свою, если она была, вину. Ты спрашиваешь, могу ли я иметь дело с человеком, добровольно лишившим себя будущего ради спасения жизни другого?

— Кит!..

— Да, могу и хочу его больше, чем кого-либо на свете. Ты сделал то, что должен был сделать, Рейс. И если ты и дальше будешь само уничтожать себя, то, по крайней мере, не ожидай, что я буду заниматься тем же. Твой отчим был человеком без чести и совести, и он получил то, что заслужил.

— Солнышко ты мое!..

— Прости, что я заставила тебя вспомнить весь этот кошмар, но я счастлива, что теперь нас ничто не разделяет. Ты, наконец, стал доверять мне, а ведь раньше нет, признайся.

— Я просто понял, что не могу больше обманывать тебя, держать в неведении.

— А чего ты боялся? Что я упаду в обморок? Вышвырну тебя за порог? Позвоню Харви, выдам полиции? Ты этого боялся?

В голосе ее послышались нотки раздражения, но Рейс чувствовал себя настолько расслабленным, рассказав ей все, что был просто не в состоянии что-то придумывать и увертываться.

— Я боялся, — сказал он честно, — потерять тебя, как уже потерял все, что любил и ценил. Я слишком устал терять…

Кит с необыкновенной нежностью посмотрела на него и вдруг робко погладила его по щеке.