Что ж, займемся психоанализом. Сейчас ты получишь свой психоанализ, сказала она себе, сдернула шляпу и отшвырнула ее в сторону.

Наиболее вероятны две причины: Лоренс или Чарли. Если загвоздка в Лоренсе, то она, видимо, ревнует его к Кэтрин. Но это бессмысленно, ведь Лоренс тоже считает ее занудой. По словам Зилы, Кэтрин не отказалась бы стать еще одной миссис О'Мэлли, но либо она не знает, как это сделать, либо просто не может.

Остается Чарли. Вместо него ей вдруг вспомнилась мать. Эшли тихо опустилась на край кровати. Кэтрин чем-то напоминала ей мать — та же цветовая гамма: бледно-голубой, бежевый, тот же выговор, те же годы. Мать как раз умерла в таком возрасте. Эшли тогда была совсем маленькой, но мать запомнилась ей отчетливо: всегда сдержанная, прохладная, душистая и безупречно ухоженная — полная противоположность всему, что окружало ее в студии мужа.

Нет, глупости. Мама не была такой тупой. К тому же Эшли ее обожала. Какое тут может быть сравнение? Ерунда какая-то. И пусть только Лоренс попробует хоть на миг предположить, что она ревнует его к Кэтрин… о, она его возненавидит!

Эшли приняла душ, порылась в шкафу, вытащила алые шелковые шаровары на застежках у самых лодыжек и натянула их на еще не обсохшее тело. Потом выбрала блузку в тон — короткую, до талии, с рукавами строгого покроя и высоким воротником. Эшли чувствовала себя в этом костюме хорошо и уверенно. Из украшений подойдет, пожалуй, тяжелая золотая цепь с подвеской в стиле первобытного искусства. Надев ее на шею, Эшли для полноты ансамбля обмотала другой цепью одну щиколотку.

Убедившись в достаточной экстравагантности своего туалета, Эшли вышла на балкон и закрыла за собой дверь. Склонившись вниз, она засмотрелась на долину, еще залитую лучами заходящего солнца.

Внезапно все поплыло у нее перед глазами. Голова пошла кругом, ноги подкосились, она вцепилась в перила и закрыла глаза, потом в испуге снова открыла и застонала, чувствуя подступающую тошноту.

И тут у нее за спиной стукнула дверь. Лоренс… Подойдя к ней, он взял ее за плечи и повернул от жуткой бездны к себе.

— Что случилось? Не собралась ли ты выброситься?

Эшли нервно сглотнула и с облегчением уперлась взглядом в его широкую спасительную грудь. Наконец мир перестал кружиться. Для пущей верности, пока он подводил ее к расставленным на балконе шезлонгам, она крепко держала его за плечи.

— Что произошло? — повторил он.

— Не знаю. Собственно, ничего. — Ее вдруг потянуло на простую, без обмолвок и обид откровенность. — Наверное, плохо переношу высоту.

— С каких это пор? — прищурился он. Потом подтащил к шезлонгу скамейку и сел напротив нее.

Все еще ощущая легкую дурноту, она пожала плечами.

— Да ничего страшного. Я заметила это еще в первый день, но тогда у меня болела голова… Вообще-то я была в горах только в детстве.

— И тогда на скале у тебя тоже закружилась голова?

— Вроде бы нет. Во всяком случае, я не помню… головокружения.

Уголки его губ дрогнули.

— Странно, а мне помнится, ты потеряла равновесие.

Смирения Эшли ненадолго хватило. Она помрачнела и огрызнулась:

— Теперь со мной все в порядке, благодарю. — Снизу донесся шум подъехавшей машины. — Ты бы лучше шел встречать гостей. Да, кстати, мой наряд подойдет? Я постаралась выдержать его в спокойном тоне. Не хочется раздражать людей. — Она тут же пожалела, что ведет себя так ребячески, сжала губы и отвела взгляд на замелькавшие где-то внизу фары автомобилей.

Лоренс взял ее за подбородок, повернул к себе и сказал низким, ласковым — до ужаса ласковым! — голосом:

— Эшли, прошу тебя, не отталкивай меня так жестоко. — Его пальцы впились ей в кожу.

Эшли не в силах была поднять на него глаза.

Заслышав легкие торопливые шаги, Лоренс отпустил Эшли и перевел взгляд на открывающуюся дверь.

— А, вот ты где, Лоренс! — нервно воскликнула Кэтрин, появившись на балконе. — А я везде тебя ищу. Пойдем, Фитцпатрики уже здесь, а Барбара и Эдди позвонили и сообщили, что Роберт Олстон прилетел и тоже скоро будет здесь, так что дам и кавалеров будет поровну.

Роберт Олстон? Эшли ощутила выступивший на лице холодный пот, причем явно не из-за недавнего головокружения.

Лоренс не спеша встал и подал ей руку. Она поднялась, чуть коснувшись головой его плеча. Тут он увидел ее босые ноги.

— Иди надень туфли. Раз уж я сподобился приодеться к обеду, тебе это и вовсе не составит труда, — усмехнулся он с намеком, и она ответила ему недовольным взглядом.

— О, это совсем необязательно, — быстро вмешалась Кэтрин. — Я убеждена, что мисс Мортимер воспользуется отсутствием мальчиков и с удовольствием побудет в уединении. Можете посмотреть телевизор в их комнате, у них много всевозможных дисков с фильмами, — вежливо обратилась она к Эшли. — Мы займем основные комнаты, но…

— Эшли не гувернантка, Кэт. Она присоединится к нам, — вкрадчиво произнес Лоренс.

— Да, но…

— Нет! — Яростный протест Эшли заглушил нерешительные возражения Кэтрин.

Лоренс успокоил обеих:

— Вы обедаете с нами, Эшли, в туфлях или без, и на этом покончим!

Эшли даже задохнулась от негодования, глаза злобно сверкнули. Упершись кулаками в бока, она сурово начала.

— Лоренс…

— Не возражайте, пока я не надену наушники. Даю вам пять минут. Найдите выходные туфли и спускайтесь в гостиную. Если не справитесь сами, я приду и помогу вам.

Эшли растерянно смерила взглядом его прямую фигуру в костюме из неотбеленного льна.

— Разумеется, если мисс Мортимер хочет присоединиться к нам… — робко проговорила Кэтрин.

— Конечно, хочет, — прервал ее Лоренс. — И я тоже. Она спустится к нам, как только отыщет свои оранжевые кроссовки.

Пока Кэтрин и Лоренс спорили, Эшли прошла к себе, закрыла дверь и в негодовании прислонилась к ней. До чего она опустилась! Сперва головные боли, потом головокружение, потом головокружительное увлечение… И это Эшли Мортимер, сохранявшая спокойствие в любых обстоятельствах, в любых, даже самых щекотливых ситуациях. Она всего три недели здесь, а Лоренс уже добился своего: какие бы колкости он ни говорил, от его улыбки и прикосновения она готова броситься ему на шею как любвеобильная кошка. Раздвижная дверь балкона поехала под ее спиной. На мгновение все вокруг снова потеряло свою устойчивость. Вошел Лоренс.

— Оставь меня, пожалуйста. — Она говорила не так уверенно, как бы ей хотелось, но все же он нерешительно остановился. К сожалению, это позволило ей еще раз полюбоваться тем, как белый костюм оттеняет смуглую красоту. Какая неравная борьба — приходится сопротивляться и ему, и своей собственной слабости.

— Ты прекрасно выглядишь. Я вообще неравнодушен к пурпурным пижамам, а тут еще босые ноги, рабские цепи. Признаться, сражен наповал, — говорил он, оглядывая ее всю, от узких маленьких ступней до ямочки на подбородке.

— Я не хочу присутствовать на обеде. И не потому, что чувствую себя неловко, просто не хочу и все.

Еще бы! Мало того что ей вечно надо терпеть эту жеманную напыщенную лицемерку, они еще додумались пригласить Робби! И черт его дернул переться в такую даль!

— Тебе не нравится наша компания? — мягко поинтересовался он.

Эшли уже приготовилась увидеть знакомую усмешку, но не увидела и даже огорчилась. Она явно проигрывает ему в самообладании. С болезненным вздохом она отвернулась.

— Лоренс, как тебя убедить? Я первая сказала «нет». И Кэтрин, мягко говоря, не возражала, так зачем настаивать? Ты же отлично понимаешь, что меня утомят мелкие пересуды о том, кто кого обыграл в гольф, кто какие купил акции, чьего сына или дочь выгнали из клуба, ну и все в таком духе.

Прислонившись к тяжелой стеклянной двери, он по-прежнему пытливо смотрел на нее, такой нарядный, изысканный, неуместный в ее неряшливой студии.

Эшли досадливо взмахнула руками.