Замок понравится, а вот Мика…

Время еще есть, дня два-три, потом придется что-то решать. Оставить Коннован в Саммуш-ун, с Карлом? Наверное, так будет честнее, но… есть в этом нечто сродни бегству с поля боя. Вот если бы Карл приказал, то…

Нельзя же постоянно прятаться за приказами, да и Карл не обязан решать чужие проблемы, он и не будет.

Лабораторию и лазарет Карл совместил, наверное, так удобнее, но Рубеусу было неуютно среди этой подавляющей белизны. Белые стены, белая плитка на полу, белый пол и белые волосы на белой наволочке. Пока она спит, можно думать, но словно почувствовав взгляд, Коннован открывает глаза и спрашивает.

- Ты здесь? - шепот почти не тревожит сумрачную тишину лаборатории.

- Здесь.

- Хорошо. Мне вдруг показалось, что ты исчез. Насовсем исчез, понимаешь?

- Нет.

- И я не понимаю. Ты ведь не уйдешь? Не уходи, пожалуйста, я боюсь.

- Чего?

- Просто… я потом… когда-нибудь, - Коннован снова уходит от ответа, она так и не рассказала, что с ней произошло. Она отгородилась, а вопросы игнорировала. Обидно. Чем он заслужил подобное недоверие?

Хотя нет, заслужил. Странно, что она не чувствует, должна ведь. Или чувствует, но боится спросить прямо? Она вообще стала очень нерешительной. Снова заснула, во сне она похожа на ребенка. Темнота скрадывает шрамы и придает ее чертам фантастическую хрупкость.

Девушка-призрак, лицо которой он забыл, а теперь вот изучал, пользуясь тем, что она спит. Хотелось прикоснуться, обнять, убедиться, что она реальна.

Глупые мысли, совершенно несвоевременные и бесполезные. Непрактичные и нелогичные. Рубеус поднялся и, стараясь двигаться как можно тише, обошел лабораторию. Зеркало Карл оставил, в темноте отражение было нечетким, расплывчатым. А фонтана нет, пространство бывшего Малого зала изуродовано тонкими перегородками из полупрозрачного пластика, загромождено приборами непонятного назначения, шкафами с лабораторной посудой, шкафами с реактивами… слишком много всего. Отвлекает. Мешает думать. И Рубеус, прикрыв за собой дверь, вышел из лаборатории.

Карл сидел в кресле перед камином. В руке обычный бокал, судя по цвету на этот раз в бокале отнюдь не вино. Редкие рыжие космы огня лениво облизывали остатки полена, свечи в бронзовом канделябре тихо умирали, лохматая медвежья шкура вальяжно раскинулась на полу.

- Свет не включай, - попросил Карл, не оборачиваясь. - Атмосферу испортит. Иногда знаешь ли, хочется почувствовать что-то этакое… дикое. Садись.

Места перед камином хватило еще на одно кресло.

- Будешь? Коньяк, благородный напиток и к обстановке подходит. Что решил?

- Ничего.

- И когда собираешься?

- Не знаю.

Часть углей в камине серые, подернутые пеплом, часть черные, а красных совсем мало. Скоро огонь погаснет. А приятно просто сидеть, смотреть на огонь и ни о чем не думать. Почти как раньше. Прошлая жизнь постепенно уходила, выцветала, как старинные гобелены, распадаясь на отдельные нити воспоминаний.

- Хочешь совет? - Спросил Карл, отставляя полупустой бокал на широкий подлокотник кресла. - Всего-то нужно выбрать. И чем быстрее ты сделаешь выбор, тем легче будет всем.

- Я не могу.

- Так привязался к Мике?

- Нет, но… это нечестно по отношению к ней.

- Тогда откажись от Коннован. Пусть остается здесь. Для начала.

- А потом?

- Будет видно. В любом случае у тебя ровно два дня, больше ждать я не могу, и так из графика выбился. Ты, кстати, тоже. Никогда нельзя покидать Замок надолго - чревато неприятными сюрпризами по возвращении. - Карл, поднявшись, подкинул в камин несколько деревянных чурок. - Есть еще кое-что… Коннован, как бы тебе объяснить. У нее очень специфические представления об окружающем мире. С одной стороны пятьсот, вернее, уже шестьсот лет - это много. С другой.. - ограниченное пространство, ограниченное общение, полное отсутствие личного опыта и излишне идеализированные представления как о да-ори, так и о людях. Это нужно было для проекта, минимум информации о реальном положении дел и искренняя вера в то, что да-ори лучше, честнее, справедливее. Если бы она сама в это не верила, то и другие не поверили бы. Но все пошло не совсем так, как планировалось. И теперь одно из двух: либо она приспособится к тому, что есть, либо не приспособится. И ты понимаешь, что ее ждет в этом случае. Поэтому мне бы хотелось, что бы ты в полной мере осознавал возможные последствия тех или иных действий.

- Я осознаю.

- Неужели? Ну да тебе виднее. Вообще, предоставь право выбирать ей, заслужила. Только пусть выбор будет честным, понимаешь?

Рубеус понимал, но одно дело понимать и совершенно другое решиться… впрочем, сколько там у него времени? Два дня? Не так и много… достаточно, чтобы подумать.

Коннован

Белый мятый халат, застегнутый на одну пуговицу, черная рубашка и красный галстук - интересное сочетание цветов, Карлу идет. Вот только желтоватые пятна на халате несколько выбиваются из общей картины, но они так же привычны, как обстановка вокруг. Эта лаборатория почти не отличалась от другой, той, что осталась в Орлином гнезде. Та же раздражающая белизна, чересчур яркое освещение, обилие стекла и хрома, запах стерильности и медикаментов.

Не люблю лаборатории.

- Итак, девочка моя, думаю, пришло время поговорить серьезно. - Карл садится на кровать, и я понимаю, что он собирается сделать.

- Давай без капризов, хорошо? Ты же понимаешь, что я должен знать.

Понимаю, но тем не менее предстоящая процедура вызывает отвращение, но чем сильнее я буду сопротивляться, тем больнее будет.

- Ну, успокойся. Посмотри мне в глаза. И расслабься, вот так, хорошо…

Голос доносится издалека, вокруг темно, тесно и нечем дышать. Чужая воля подавляет, пытается проникнуть внутрь, вытащить то, что я старательно прятала, заталкивая в самые дальние уголки памяти. Сопротивляюсь. Сопротивляться нельзя, но я не могу иначе. Я не хочу вспоминать.

Холод. Лед. Метель. Белый колючий снег.

База… Тора… чай с вареньем… фарфоровые чашки… разговор. Подробнее, еще подробнее. Чужая воля вытягивает информацию, разбирает, анализирует, отодвигает в сторону. Я понимаю, что это нужно и важно, но вместе с тем не могу не сопротивляться. Это насилие, я устала от насилия, пожалуйста, не надо…

Мои возражения деловито отодвигают в сторону, заставляя глубже и глубже погружаться в прошлое.

Повстанцы. Лагерь. Слепота. Боль. Зов, на который нет ответа, ощущение беспомощности и желание выжить. Фома.

Дождь. Серое дрожащее марево вокруг, мокрые хвосты травы, выскальзывающие из рук. Грязь. Вода в легких. Кашель. Пальцы, соскальзывающие с гарды на лезвие.

Солнце. Яркое. Желтое. Горячее. Плач… я плакала? Наверное.

Снова боль. Много боли. Унижение. Ласковый голос и жестокие руки. Я не хочу вспоминать это… зачем так подробно… шаг за шагом, все в малейших деталях… снова умираю… за что?

- Тише. Коннован, ты слышишь меня? Успокойся, все закончилось. Все уже закончилось. - Карл обнимает, гладит по голове и шепчет что-то успокаивающее.

- Зачем ты…

- Мне нужно было знать. Давай сейчас ты поспишь, а потом мы поговорим, хорошо?

Карл делает укол, от которого я моментально проваливаюсь в глубокий сон. Хорошо. Просыпаюсь со стойкой головной болью, ну да нормальное явление. Как же я ненавижу, когда Карл делает со мной такое! Правда, подобным образом он поступает крайне редко, только когда желает получить максимально полную информацию.

Все равно ненавижу. В лаборатории пусто и темно, а у меня перед глазами отблески чертова солнца, во рту - горький привкус крови, а малейшее движение вызывает сильнейшее головокружение. Это все пройдет, часа через два-три, нужно просто подождать. И забыть, снова забыть.

Карл появляется, когда часы показывают половину второго, знать бы еще дня или ночи. Хотя в принципе, особой разницы нет.

- Ты как? - На этот раз Карл садится на стул, мятые полы белого халата свисают параллельно ножкам, и отбрасываемая Карлом тень похожа на крылатого паука.