Квартировало автопродажное предприятие, как водится, в бывшем таксопарке, типовая грязно-желтая коробка которого возвышалась своеобразным форпостом, отделявшим унылые, но все же обитаемые пятиэтажные хибары от совсем уж мрачной «зоны отчуждения» железнодорожной ветки. «Уникальным торговым предложением» салона являлась, как следовало из вводной, поставка на рынок так называемых «ре-экспортных» «жигулей». В деталях схему этого самого «ре-экспорта» мне спустя несколько лет расписал как раз человек, «сидящий на всей рекламе у Березовского», и если быть кратким, то…
Здесь внимательный, вдумчивый читатель, конечно же, должен задать справедливый вопрос: имея столь «козырного» туза в загашнике — неужели же наши герои не вовлекли его в круг своих интересов? Неужели же не ознакомили и даже не позвонили? Спешу успокоить: позвонили. Вот только с «ознакомить» дело как-то не пошло. Хотя сподвижник серого кардинала и обрадовался мне, будто старому, хорошему другу. Вслед за чем разразился пронзительным десятиминутным спичем, преобладали в котором такие обороты как «запускаю проект», «вылетаю в Лондон» и «это, сам понимаешь, не телефонный разговор», каждый из которых был использован не менее шестнадцати раз. После чего спич, в который мне так и не удалось ввернуть более ни единого слова, был завершен стремительным «ну всё, раньше начала октября мне не звони, обнимаю…»
Тут автор опешил. Причем, если можно так выразиться, опешил дважды. Во-первых, из реальных пространственных и временных рамок, куда нас посылали — начало октября прозвучало наиболее отдаленным сроком, причем с солидным отрывом: в основном, даже в самых нетолерантных местах, назначение далее конца полугодия мы не получали. А во-вторых, объятия с хоть и имеющим солидные рекомендации, но все же незнакомым мужчиной не входили покуда в наши совместные планы. Лишь опять же спустя энное количество дней я узнал, что «обнимаю» — это было всего лишь «дежурное» прощание Бориса свет Абрамовича… Ничего удивительного, впрочем: в организациях, исповедующих жесткий, авторитарный стиль управления (а таковых у нас в силу национальных традиций — подавляющее большинство) сотрудники рано или поздно перенимают привычки и повадки Руководства. Особенно в части походки и активно используемой лексики. Или, к примеру, все «успешные люди», даже безразличные к футболу и несмотря на наличие в упомянутом уже городе Лондоне аж семи футбольных команд — поголовно болеют за «Челси». Хотя что «Челси», если в женских коллективах, как утверждают ученые-физиологи — даже цикл зачастую синхронизируется, сообразуясь с начальственным, само собой… но вернемся к «ре-экспорту».
Как ни дико это прозвучит сейчас, но в ту пору продукция прославленного Волжского автозавода пользовалась хотя и небольшим, но всё же устойчивым спросом и за рубежами Родины. Разумеется, в разрезе соотношения «цена-качество» невысокое значение второго компонента пропорции должно было быть уравновешено еще меньшим значением компонента первого. Исходя из этой непреложной формулы, за границу машинки уходили по куда как более низкой отпускной цене, нежели во внутреннее употребление. Настолько низкой, что банальные «жигули», купленные где-нибудь в окрестностях Хельсинки и репатриированные обратно, даже с учетом перевоза «туда-сюда», всё равно выходили дешевле, нежели такие же, но проследовавшие в частную торговлю непосредственно с конвейера. Исходя из этого…
Разумеется, дураков делать такие «концы» по доброй воле находилось немного — так что на деле все авто преспокойно ехали прямо в многочисленные московские автосалоны. Просто некоторые из них по документам проходили как раз как «ре-экспортные», то есть будто бы «пробившие» уже столь необходимый им свой первый «выезд» и счастливо возвратившиеся обратно. В результате более привлекательная для итогового покупателя цена на них и позволяла «ре-экспортеру» выживать в суровой и прекрасной конкурентной борьбе… ну а кому-то — и не выживать, понятное дело… но не будем здесь более об этом.
На финальной же стадии процесса всё это выглядело довольно прозаично. Внизу у входа курили и оживленно о чем-то беседовали мужчины классического автомеханического типа. В винтовом подъёме царил сумрак, и пахло бензином. Весело взбежав по нему, я попал на самый верхний этаж, отданный под, прошу прощения, «шоу-рум». Под низким потолком его в ряд были выстроены шедевры отечественного производства — а именно, такие прославленные концепт-кары, как «пятёра», «семёра» и, само собой, знаменитая «шаха». Все они без исключения призывно поблескивали многочисленными молдингами, шильдиками и прочими блестящими элементами «обвеса» и «тюнинга», до которых родной конечный потребитель был чрезвычайно падок во все времена. Сам потребитель, облаченный преимущественно в разноцветные спортивные костюмы, прогуливался между рядов, время от времени поцокивая языком и сосредоточенно пробуя ногтем качество лакокрасочного покрытия изделий. Немного полюбовавшись этой дивной картиной, я тормознул попавшегося наконец-то на пути носителя промасленного казенного комбинезона и испросил требуемую мне Лену.
Требуемая мне Лена восседала за широким столом на небольшом возвышении и отдалении от основного места действия — и, невзирая на установленную на столе табличку «Генеральный директор В. Петров», чувствовала там себя довольно уверенно. «Добрый день! Вы, если я правильно понимаю — Лена? — удостоверился я и, не дожидаясь подтверждения, радостно воскликнул: Вам факс из газеты «The Moscow Star»!!!»
— Правда? — очаровательно улыбнулась Лена, — Получается, что Вы и есть — факс?
В любой другой раз, услышав подобное, автор, разумеется, насупился и пробурчал бы в ответ что-нибудь невнятное про сломавшийся в самый неподходящий момент аппарат… но не в ТАКОЙ день. И, продолжая распространять вокруг себя мажор и позитив, я задорно продолжил:
— Да! Сегодня я и есть — факс! Собственной персоной, только для лучших клиентов — эксклюзивная доставка из рук в руки! Постоянным заказчикам — скидки, два по цене одного, третий — бесплатно!!! И, картинно раскланявшись, возложил к глазам Елены Прекрасной наш заслуженный «прайс-лист».
— Здорово! — поддержав заданную тональность, откликнулась Лена, — И давай сразу на «ты». Это ведь ты сегодня звонил? Интересное предложение, мне и сразу так показалось…
— Я, — сознался автор, слегка покраснев от столь стремительной интимизации наших отношений.
— А что — действительно газета твоя на английском языке? Я у нас как раз рекламой занимаюсь, но про такое слышу в первый раз…
Забегая вперед. Дорогие рекламодатели! Тысячу дней и ночей провел я с тех пор в «области рекламы»… и кто же только у вас рекламой не «занимался»! Ваши драгоценные жёны, дочери и любовницы первой, второй и третьей «линии». Племянницы, падчерицы и золовки. Двоюродные свояченицы, троюродные тёщи и так далее. Вот нет бы пригласить хотя бы раз людей, которые хотя бы чуть-чуть в этом деле «шарят»! Про себя, так уж и быть, не буду — но того же Курбского хотя бы! Но нет… Вместо этого всякий раз в наш адрес раздавался один и тот же несправедливый упрек — мол, «реклама есть — но не работает…» Так ясное же дело… хотя в данном случае это было счастливое исключение… Ну, почти исключение. И почти счастливое…
— Да, Лен, — подтвердил автор, вытаскивая из рюкзачка последний уже на сегодня тридцать девятый экземпляр. — Beдущее российское деловое бизнес-издание. И действительно, как ты видишь — на английском языке…
— Какая прелесть! — искренне возрадовалась Лена. После чего внимательно посмотрела в «прайс», затем раскрыла газету, приложила к одному из объявлений палец невероятной, даже без учета ногтя, длины и, демонстрируя невиданную доселе степень владения материалом, уточнила:
— Это же вот это у вас «восьмушка» получается? Которая за четыреста?
По совокупности всех факторов в горле автора ощутимо запершило, и он так и не смог толком выдавить из себя никакого подтверждения. Его, впрочем, пока и не потребовалось, так как в этот момент откуда-то из недр материализовался подтянутый молодой мужичок, который, как интуитивно стало ясно, и носил заглавный титул «Генерального директора В. Петрова». Настроение у господина Петрова тоже, как видно, было прекрасным. В силу этого он элегантно подсел к Лене на кресло, отчего оба голубка трогательно соприкоснулись нижними полушариями — и тотчас включился в беседу:
