— Take it easy, — великодушно разрешил я, что, очевидно, в переводе с моего разговорного научно-технического английского следовало истолковать как «Да ладно, мать, пустое… оставь себе». И, переборов желание немедленно осушить пару-тройку баночек продукции прославленного пивоваренного концерна — вышел во двор.

Весна отступила. Вновь потянуло в лицо пронзительным северным ветром, и низкая облачность вдавила голову в плечи. Кутаясь в пальтишко продвинутой марки Lonsdale, я понуро брел в неизвестном направлении. Хотя идти, собственно, было некуда и незачем. В голове, несмотря на моральную готовность, повторился вчерашний кошмар с шарами и «авиагоризонтом». «Твою мать! — мучительно размышлял я, — Месяц, месяц жизни (это было очень много в те дни — прим. ред.) коту под хвост! Заброшенная «война», позабытый профессор Падингтович… я даже в футбол последний раз играл уже не помню когда! И всё ради чего? Ради того, что сейчас исподволь закрадывается такая парадоксальная и пугающая мысль, что будто бы, как бы и словно не особо хочется жить???…» И, сжимая в кармане так и оставшиеся в одиночестве решительно и бесповоротно ПОСЛЕДНИЕ ДЕНЬГИ — я потащился дальше…

Хрупкое подобие душевного равновесия навестило автора лишь к вечеру. Не хотелось (а не хотелось вообще ничего), но надо было идти на хоккей, где меня ждал Курбский. Старик не то чтобы поддерживал прославленный красно-белый коллектив, но искренне переживал за меня в этом нелепом увлечении и часто сопровождал на подобного рода мероприятия. Хорошо еще, хоть отказался прийти Армеец, которого я звал, планируя сперва угостить бутербродом с колбасой, а затем эффектно, веером развернуть у него перед носом сверхприбыль от «Киборга» и положить тем самым решительный конец всем его грязным инсинуациям на финансовую тему… видимо, Провидение, пусть и где-то на периферии, но всё же еще продолжало хранить меня.

Старину я заметил издали. В костюме Митрича, который, несмотря на весь наш атлетизм, был выше обоих на полголовы, Старина, если приглядеться, смотрелся довольно нелепо. Но, если не приглядываться — то выглядел он вполне торжественно. Правда, оставалось лишь догадываться, с чем было связано подобное его преображение.

— Как дела?! — спросил Курбский как будто бы даже не своим голосом.

— Да как обычно, в общем, — лишь махнул я рукой, — как всегда. Нормально. А твои?

— Есть. — коротко объявил Курбский, — Помнишь тот самый первый автосалон из журнала, ты еще им вчера «прайс» отвозил?

Я вспомнил. Видимо, Судьба отвернулась от меня еще тогда, когда «кидали» на пальцах…

— Ну и что там «есть»? Кампания с сентября, они работают с рекламным агентством, которое свяжется напрямую с газетой, а еще их «пасет» лично Оборотнян, но денег у них все равно сейчас нет? — спросил я с робкой надеждой.

В ответ старик молча вынул из кармана две новые, словно только что сошедшие с конвейера «сотки».

Шары в голове, мгновенно разогнавшись, уже полетели было навстречу друг другу — но в последний момент притормозили. Видимо, уже выработался какой-то иммунитет.

— Восемь по «одной восьмой», — пояснил Старина, — Ты вчера им «прайс» отвез, а утром мы встретились, договорились, а час назад приехал Оборотнян и получил деньги. Он, кстати, привет тебе передавал…

— Спасибо… — еле выдавил я из себя.

— Собственно, я угощаю, — объявил Курбский, но тут же спохватился, — Только я доллары не поменял, а русских у меня с собой нет…

— Да ладно, Серег, — сказал я, — Гуляем. Всё равно последние, что уж там теперь… Пойдем. Уже скоро игра…

Ажиотаж ввиду недавних успехов спартаковцев выдался изрядный. Матч уже начался, а мы все еще томились где-то в середине очереди за билетами. Старенький ледовый дворец, казалось, словно трясся от воплей болельщиков, неистово поддерживающих своих кумиров. Но неожиданно шум как будто оборвался на полуслове — ив наступившей тишине раздался бесстрастный голос диктора Валентинова, хорошо слышный даже на улице:

— Первую шайбу в ворота команды «Спартак» забросил…

Спустя пару минут трагическое объявление прозвучало еще раз, и наиболее преданные поклонники команды, насколько можно было видеть, уже потянулись к метро. Очередь в кассу, еще недавно плотная, окончательно распалась, и мы оказались у самого окошка.

— Ну, ребятки, — поинтересовалась оттуда добрая тётя, — Ноль-два уже. Будете билеты брать?

Как говаривал древний мудрец Сократ, в жизни каждого мужчины есть чаша, которую следует испить до дна. И примерно в том же духе вторил ему персонаж культового отечественного сериала — « Не-не, фраерок — полный!» Что ж — это был тот самый случай. И «фраерок», испивая, нагнулся к окошечку и печальным голосом Буратины произнес:

— Будем. Два билета, пожалуйста. На самый первый ряд-Конец 1-й части.

В тексте части упомянуты подлинные матчи «Барселона» — «Спартак» 5:1 (16 марта 1994 года, групповой этап Лиги Чемпионов) и «Спартак» — «Лада» 0:6 (1 апреля 1994 года, 1/4 Кубка МХЛ)

Откровенно говоря, у меня есть всё. И этому «всему» я, как Горький книгам, обязан той «области», в пределы которой столь опрометчиво и драматично ступил в первой части этого пронзительного текста (ну и немножко, собственному дарованию и обаянию, конечно). Да, всё. Ну или во всяком случае — всё, о чем я тогда мог лишь мечтать. И даже то, о чём ТОГДА и помыслить-то было страшно! Наверное, даже, я и есть тот пресловутый «средний класс», в поисках которого натужно ломают копья лучшие отечественные социологи. Хотя критерий его, на мой взгляд, прост и где-то даже естественен: «средний класс» — это тот, кто терпит поборы и убытки в любом случае! Купил машину — расходы, а продал старую — будь любезен, «заплати налоги и спи спокойно». Купил — но ездить не можешь из-за пробок, и снова спускаешься в метро. Но не купить нельзя, потому что прошлый «модельный год» с точки зрения ряда товарищей смотрится уже неактуально. И телефон обтерхался в кармане, и мегапикселей (хотя ты им и не фотографируешь никогда) в нем как-то маловато… и жене шуба не обновлялась третий сезон… и на любимом «Спартачке» давно пора бы переехать в «ВИП», да что-то вроде кусается по цене, тем более, что выбраться получается в лучшем случае через раз, и так далее… Но не будем углубляться.

Есть даже главное — твердое ощущение того, что упорно делать ЭТО (работать, если кто вдруг позабыл) ты будешь теперь до скончания своих прекрасных дней. Да, вот так. Когда-то я твердо, несмотря ни на что, был уверен, что рано или поздно мы притащим-таки в клюве годовой бюджет какого-нибудь… впрочем, неважно, какого. Просто притащим, и капнет враз заветный «миллиончик», пусть даже и жестоко уполовиненный на семь-двадцать пять, и можно будет, выражаясь высоким штилем, «фиксировать прибыль», а выражаясь низким… в общем, ощущение было. Или не было?.. И это, наверное, тоже верный признак того самого «класса»… ведь, с философской точки зрения, глубоко неверно, что у человека больше нет МЕЧТЫ ? ? ? Всё вроде есть, всё при нём, но вот мечты — нет…

Пресловутые «двести грина» я получал уже менее чем через год. Сперва «разово», а затем и на регулярной основе. По мере того, как у меня на «службе» появилась сперва, как это ни прозвучит забавно, личная пепельница, затем персональный стул, и наконец — полноценное «рабочее место» со всеми атрибутами, включая, конечно, и «факс», само собой. Вернее, даже так. Поскольку окончательно я устроился в этой жизни аккурат в конце месяца, то за первую неделю получил законный «полтинник», а вот уже за следующие тридцать дней, учитывая незамедлительно проявленные личное мужество и высочайший профессионализм (нет, ну а кто сомневался?! Я лично ни строчки — прим. ред.) — сразу триста. К слову замечу, что слухи о чудодейственной силе «двухсот» на деле не подтвердились: то ли поверье и в самом деле оказалось лишь поверьем, то ли цены за отчетный период успели существенно подрасти…