— Газета «The Moscow Star». Популярное деловое издание на английском языке, издается в Москве и является… — забубнил я с привычным уже ощущением напрасно теряемого времени.

— Москоу стар, Москоу стар, — задумчиво повторила тётя, — на букву «М» нет!

Ну, кто бы сомневался.

— Попробуйте еще на букву «Т», — без особой надежды сказал я и старательно постарался изобразить «межзубный звук», — The Москоу Стар.

— А, вот, вижу, — доложила тётя, — ЕСТЬ!

Автор опешил. В любом случае это было что-то новенькое. «Серёг — у нас «Киборга» этого не было?» — шепотом спросил я старика. Тот в ответ уверенно замотал головой в отрицательном смысле.

— Так, сейчас посмотрим, сколько публикаций у нас планируется, — продолжила тетя, очевидно, водя глазами по строчкам, — Так, вот: значит, во-от…

От услышанной цифры автор, откровенно говоря, просто-таки вылупил уши. Это было… это, откровенно, говоря, было МНОГО. Много и в плане размера, и в плане количества. То есть МНОГО в квадрате. Очень, очень МНОГО. Настолько МНОГО, что поверить в реальность этого не было никакой возможности… (Правильно. И не надо было — прим. ред.)

— Ээээээ, — замялся я, лихорадочно перебирая в голове все возможные подводные камни, — Ааааа…. А это точно — «The Moscow Star» ? А не, скажем, «The Moscow Day» ?

— «The Moscow Day» идет другой строкой, — сообщила тётя. — А Вы и там тоже можете рекламу разместить?

— Нет-нет, — открестился я (хотя и напрасно — прим. авт.), — А скажите… а никто еще, к примеру, из нашей газеты с вами не связывался?

— Да никто не связывался. Марик сейчас в отъезде, а у меня всё руки никак не дойдут, я одна тут на всё представительство практически сижу. С которыми связывались, те отмечены уже. А ваша — нет. Поэтому и говорю: очень хорошо, что Вы сами позвонили!

— Да, хорошо… А, к примеру, фамилия «Оборотнян» Вам ни о чем не говорит?

— Молодой человек! — расхохоталась тётя, — Вы что, мне не верите? Вас как зовут?

Я доложил.

— И Вы работаете в газете «The Moscow Star» ?

С некоторой горечью пришлось подтвердить и этот факт.

— Так вот, Михаил. В нашем медиа-плане стоит именно ваша газета. Марик вернется послезавтра, в пятницу. Подъезжайте к двенадцати часам к нам в представительство по адресу… Марик лично вам подтвердит всё сказанное, и вы обо всём договоритесь. Хотя можете и так не сомневаться: …публикаций … размера… дважды в неделю…

От повторенных цифр вновь засвербило в глазах. Дрожащей рукой я записал адрес и повернулся к Старине.

— Старик, — молвил я, — Ты понимаешь, какое дело…

Хотя понимать тут было особенно нечего. Выходило МНОГО. Даже умноженное на скудные семь целых и двадцать пять сотых процента. Даже поделенное пополам между полноправными соавторами успеха. Всё равно было МНОГО. МНОГО настолько, что можно было, выражаясь высоким штилем — «фиксировать прибыль», а низким — «соскакивать». МНОГО получалось даже с учетом остающихся до сессии и сборов двух месяцев. Много… много… Единственно, немного смущали позывные «Марик», так как светлый образ носителя уникальной технологии продаж тут же возникал будто бы сам собою, ну да уж ладно.

— Но поделить всё равно как-то надо, — выслушав, заметил Старина.

— Я УЖЕ поделил, — сказал я, — на двоих. Если хочешь, можем даже Митрича в долю взять за аренду телефона. Хватит на всех.

— Я имел в виду — «автомобилыциков» поделить…

— Серег! Нам уже не надо никого делить! Мы вообще можем уже больше этой ерундой не заниматься!!! Это «чистяк» — я тебе говорю! Они сами, понимаешь — САМИ раскололись, даже уговаривать не пришлось. Газета наша — факт. В плане мы есть — бесспорно. Из отдела рекламы они никого не знают, стало быть, там никого не было, тётка сама подтвердила и сама же на встречу пригласила. И не через месяц, и не в конце полугодия — послезавтра! Мы богаты, Старина, мы БОГАТЫ!!! Нам уже не нужно никого больше делить!!!

— Ну, так-то еще больше можно заработать, — мудро заметил Старина. — Надо всё-таки прощупать почву на этом рынке…

— Я тебе о высоком, а ты — о каких-то деньгах, — капризным голосом новоявленного Рокфеллера заявил я Старине, — Впрочем, ладно — давай прощупаем.

— Тогда давай разделим на иномарки и наши. И кинем на пальцах.

Мы кинули. Иномарки выпали старику. Мы раскрыли издание и выбрали себе по объявлению: автор, как натура приземленная и лишенная воображения — то, которое, судя по адресу, находилось поближе к дому, а Курбский, как личность, более развитая в духовном и эстетическом плане — то, что поярче и покрасочнее. Вслед за чем довольно быстро договорились на «отправку» факса с расценками — наше великое Мастерство уже позволяло нам выполнять данный финт без особых хлопот. После чего я честно сознался:

— Старина! Я сегодня дальше щупать не буду, извини. Мне сейчас на месте не сидится, так что давай лучше факсы развезу. Правда, зачем нам ТЕПЕРЬ уже этот «факсовый» день… Хотя ладно — поеду. Чувствую — «катит» нам сегодня. Просто-таки напросто катит и безусловно прёт.

И уже в дверях, обернувшись, я весело крикнул:

— Ииииииииэх, Старина!!!

Время, время… на самом деле лишь Оно — единственный надежный союзник и единственный безжалостный неприятель истинного охотника, решившего ступить на Тропу. Только Оно одно способно или окончательно погубить на Пути, или вывести к Свету. Лишь внутри его течения, положившись на него, но не покорившись — можно однажды встретить спящего единокрыла.

Время… Сперва оно, будто заманивая, движется как и всегда. Но затем незаметно начинает то ускорять, то замедлять свой бег. Распадаясь, изгибаясь и скручиваясь в причудливые спирали. Перескакивая с мгновения на мгновение. Путая прошлое и будущее. Заставляя охотника или раз за разом проживать одно и то же — необязательно хорошее. Или наоборот, что-либо словно пропуская — необязательно плохое. Загоняя всё в один миг — и растягивая его затем почти до бесконечности. И всё ради чего? Ради того единственного осколка, того практически неощутимого временного атома, когда охотник вдруг понимает — спящий единокрыл где-то рядом.

Впрочем, несмотря на все перенесенные трудности, гарантировать наличие такого хотя бы минимального промежутка — абсолютно невозможно.

Факсовый день близился к завершению. Результатами его, по крайней мере предварительными, я мог быть доволен: было «окучено» около тридцати «точек», и стараниями моими о существовании газеты «The Moscow star» узнало не менее сотни реципиентов, что, без сомнения, составило значительную часть так называемой «ежедневной аудитории» этого прекрасного образца периодики. Впереди оставалось лишь одно, заключительное на сегодня место. Тот самый автосалон, зыбкую почву активности которого в области рекламы и предстояло «прощупать» согласно указующим наставлениям Старины. Памятуя о них, я и вступил на территорию района, который…

Надо заметить, что в те дни (хотя, думается, что и в эти, наши дни тоже) название данного муниципального округа у основной части москвичей и гостей столицы ассоциировалось лишь с прославленной организованной преступной группировкой — но никакой робости в связи с этим фактом я не испытывал. Попади я, конечно, в дебри, скажем, Орехова или Измайлова — там, возможно, определенное чувство неловкости и поприсутствовало бы. Но не здесь. Район этот, хотя и не был в полном смысле «родным» — но к истинно родному непосредственно примыкал, и в данной связи был автору прекрасно известен. Вот старенький стадион с покосившимися, облупленными трибунами, на который мы в составе школьной команды неоднократно выезжали на очередные решающие матчи. Рядом с ним — гастроном, в котором затем томатным соком отмечалась историческая победа над недругами, и победители, весело хохоча, тыкали ложкой в банку с застывшей солью. А вон тот дворик — он «глухой», и по этому случаю в нем у слегка замешкавшегося автора скрутили «ниппеля». От нахлынувших детских воспоминаний потеплело на душе. «Вполне возможно, — подумалось мне, — что ныне эти люди скручивают у сограждан « ниппеля » куда уже как более серьезные…» Впрочем, более предаваться размышлениям времени не было — ибо на горизонте уже маячила итоговая цель пути.