XII
— Удаление до объекта 4 730 000 км, скорость 430 000 км/ч! Выход в расчетную точку через 6 часов 47 минут! — доложил оператор станции прицеливания. Дежурный офицер, майор российских ракетных войск стратегического назначения Якушев запросил его:
— Отклонение от расчетной траектории?
— В пределах нормы. Стрелять нужно сейчас. — ответил оператор.
— Первая установка — пуск! — скомандовал майор лейтенанту, "сидевшему" на "красной" кнопке. Непонятно, с чьей подачи кнопку пуска ракет стали называть красной, хоть она и была такого же черного цвета, что и остальные. Лейтенант откинул предохранительный колпачок, и нажал кнопку. С одного из свободных причальных доков, со смонтированной на нем пусковой установки, сошла и ушла в черноту космоса ракета, призванная спасти все живое на Земле от гибели. Станцию немного потрясло мелкой дрожью от ее мощных двигателей. Все на станции, у кого была возможность, прильнули к иллюминаторам. Ракета быстро удалялась, превратившись сначала в сияющий шар, а затем в мерцающую точку, пока не растворилась в бездне космоса. До поражения цели ей предстояло пролететь почти семь часов, несмотря на скорость, почти вшестеро большую скорости звука. Ко времени, когда расстояние от ракеты до точки поражения астероида будет 9 000 км, ее головные части разделятся, и все шесть боеголовок выстроятся таким образом, что каждая последующая будет способна поразить астероид (или его крупный осколок), если предыдущей не удастся это сделать. Для выстраивания на курс поражения каждая боеголовка была запрограммирована индивидуально, и каждая должна будет провести индивидуальный маневр торможения и отклонения. Только одна тормозиться не будет, и на полной скорости понесется к Фаэтону. Ей и было предназначено нанести первый удар. В случае необходимости каждую боеголовку можно было корректировать в ручном режиме, что повышало вероятность поражения. И на самый крайний случай, если ни одна из боеголовок первой ракеты не попадет в цель, через час и семь минут после первой будет пущена вторая ракета. Она должна будет встретиться с астероидом на кратчайшем расстоянии его пролета мимо Марса. Если и она "промажет", на орбитальной станции, висящей на околоземной орбите, тоже были установлены две ракеты с ядерными боеголовками. Но стрелять по астероиду оттуда было не очень удобно, т. к. астероид несся на сумасшедшей скорости прямо в лоб станции. Из-за огромных взаимных скоростей и малых допусков угловых перемещений малейшая погрешность в наводке ракеты могла оказаться роковой. А из-за малого расстояния на вторую попытку времени уже не оставалось. Так что попасть надо было первой же ракетой и возле Марса. Всем, кто принимал участие в подготовке этой миссии, оставалось только надеяться, что все пройдет, как было запланировано. Все данные на всех этапах подготовки многократно проверялись, вносились необходимые коррекции, но… у двух главных руководителей миссии: Франка Ноймана из Европейского космического агентства (ESA) и Альберта Ландау (праправнука легендарного академика Льва Ландау) из Российского института космических исследований нет-нет, да закрадывались сомнения, а все ли правильно рассчитано, все ли учтено. Цена ошибки была бы огромна, ведь человечество никогда еще не сталкивалось с такой реальной опасностью своего уничтожения. Теперь оставалось лишь ждать.
— Произошло разделение головной части ракеты! — доложил оператор станции прицеливания. Шесть боеголовок разделились, и начали каждая свой маневр, согласно программе. Лишь одна устремилась к астероиду без маневров и торможений. На каждой боеголовке был установлен радиомаячок, по сигналу которого на станции можно было определить, нуждается ли данная боеголовка в коррекции траектории.
— Коррекция первой боеголовке…., второй боеголовке…, третьей… — оператор ввел значения коррекции для каждой боеголовки. Маленькие рулевые двигатели на боеголовках включились на мгновения, отработав коррекцию каждой. По окончании маневра все боеголовки выстроились на курсах сближения с астероидом, о чем оператор доложил майору Якушеву.
— Шесть минут восемь секунд до поражения! — сказал оператор.
— Нужна ли еще коррекция курсов? — спросил майор.
— Нет, пока все боеголовки лежат на курсе столкновения! — ответил оператор. На большом экране радара было еле видно шесть выстроившихся в почти идеальную линию маленьких точек, к которым с большой скоростью приближалась седьмая, крупная. Все, кто был в комнате, затаив дыхание, следили за их сближением.
XIII
От холода уже немели пальцы, надо было куда-то прятаться и как-то согреваться, а иначе ведь можно и замерзнуть. Таня вспомнила про грузовой отсек; хоть он и не был герметичен, но там можно спрятаться хотя бы от всепроникающего песка. Но прежде надо было добраться до баллонов с воздухом на задней стенке кабины. Ведь собственного запаса воздуха в гермокостюме почти не было; она дышала сейчас своим же выдыхаемым воздухом, прошедшим через фильтры регенерации, вмонтированные в капсулы в шлеме. Человек при дыхании использует только около 4 процентов кислорода, так что в выдыхаемом воздухе его еще предостаточно. Правда, в нем резко возрастает содержание углекислого газа, что затрудняет дыхание отработанным воздухом повторно. А в третий раз использовать выдыхаемый воздух уже и вовсе нельзя; содержание углекислого газа в нем становится неприемлемым. Фильтры регенерации в гермокостюме частично решали эту проблему, поглощая углекислый газ, но только на полчаса от силы. Дальше все равно надо было пополнять запас воздуха. Таня вылезла из полурасплющенной кабины, стараясь не выронить фонарик. Зайдя сзади кабины, она принялась шарить среди разных механизмов и приспособлений. Открыв дверцу одного из отсеков, она обнаружила баллоны со сжатым воздухом. Тут же был и редуктор для понижения давления и шланг с резьбовым разъемом для подключения к шлему гермокостюма. Совсем недавно Таня проходила обязательный два раза в год инструктаж по использованию кислородного оборудования в экстренных условиях, поэтому ей не составило труда быстро подключить баллон и шланг к редуктору, а шланг к гермокостюму. Осторожно открыв вентиль баллона, она выставила давление до необходимого. Воздух пошел в шлем, дышать сразу стало ощутимо легко. Заметив время открытия баллона, Таня начала искать путь проникновения в грузовой отсек. Долго его искать не пришлось, сорвавшаяся с растяжек и креплений дробилка пробила в отсеке приличную дыру. Волоча за собой баллон, воздухом из которого она дышала; а также еще один запасной, и ящик с набором инструментов, Таня пролезла в дыру, и очутилась в кромешной тьме отсека. Наощупь открыв ящик, она вытащила фонарик; и, включив его, принялась шарить лучом по передней стенке отсека. Где-то на ней должна была быть розетка электропитания, и она решила попробовать подключить систему подогрева гермокостюма, или как ее называли остряки — "грелку", к ней. Гермокостюм, помимо фильтров регенерации воздуха, имел еще и систему подогрева, сделанную на основе электрогрелки. Из-за этой его особенности остряки называли его "геронтокостюмом". Теплоэлементы в виде тонких токопроводящих волокон были вшиты внутри многослойной ткани гермокостюма. На левом боку, в специальном кармане помещался шнур трехметровой длины с вилкой, которую можно было воткнуть в любой унифицированный низковольтный разъем на борту любой марсианской техники. Питалась система подогрева от бортовой сети напряжением 24 В, а через понижающий преобразователь напряжения ее можно было подключить и к обычной сети напряжением 110 В. Вскоре Таня нашла панель розеток, и воткнула в нее вилку питающего шнура на гермокостюме. Через минуту она почувствовала тепло от грелки в кистях рук и ступнях ног, а чуть позже и в других частях тела. По счастью, электропроводка от батареи аккумуляторов, идущая в грузовой отсек, не оборвалась, в отличие от идущей в кабину. Таня вздохнула с облегчением: впервые с момента аварии хоть что-то на вездеходе работало. И благодаря этому ее шансы остаться в живых существенно повышались. По крайней мере, в течение нескольких часов ей не грозила смерть от удушья или от холода. Только бы хватило воздуха в баллонах и заряда батарей, только бы хватило!
