Фаэтон был сейчас на расстоянии двух дней полета через бездну космоса от Марса. Телескоп "Гюйгенс" теперь мог с высокой точностью отследить его траекторию. Когда ученые NASA и других научных центров, исследовавших космос, заложили данные с "Гюйгенса" в свои суперкомпьютеры, получилось, что вероятность столкновения астероида с Землей лежит в пределах 80–85 %. Выкладки немецкого школьника оказались правильными, ученые NASA были посрамлены. Влияние Юпитера даже на столь ничтожную пылинку мироздания, как Фаэтон, оказалось достаточно большим, чтобы изменить его орбиту и направить его на курс столкновения с Землей. По счастью для землян, не все разделили успокоенность и благодушие американцев. Теперь всему миру оставалось только уповать, чтобы все сработало по плану.

Рэй проснулся от звонка видеотелефона, настойчиво трещавшего на журнальном столике. Скользнув взглядом по настольным часам, он отметил, что было уже полпятого вечера, а Тани все не было. Встав с тахты, он подошел к телефону, и, увидев номер на дисплее, насторожился. Это был номер поисково-спасательной службы их кластера. Он снял трубку с базы, попутно нажав кнопку выключения видеокамеры, передающей картинку из их модуля собеседнику. В комнате был небольшой беспорядок, и он не хотел демонстрировать это всем и каждому. У оператора службы на мониторе загорелась надпись "Bидеокамера отключена собеседником".

— Мистер Блэкмор? — спросил вежливый голос оператора.

— Да, слушаю! — ответил Рэй.

— Мистер Блэкмор, это диспетчерская поисково-спасательной службы! — оператор немного

помялся, — …Ваша жена, Таня Блэкмор, ехала сегодня домой с карьера Титаниум-Крик в грузовом вездеходе. Вездеход должен был прибыть полчаса назад, но он не прибыл. Связь с ним потеряна более часа назад, и радиомаяк на нем не работает. У них должна еще быть карманная рация, но если они далеко, она может просто не доставать до нас.

Все еще туго соображая спросонья, Рэй задал дурацкий вопрос:

— И…что это значит?

— Еще не знаем, сэр! — ответил оператор. — Может, просто поломка в пути, и отказ всей системы электропитания. Хотя, рация и маяк питаются автономно, от своего аккумулятора. А может, и что-то серьезное. Дело осложняется тем, что в районе всего кластера бушует сильная пыльная буря, и выслать поисковую партию невозможно. Но Вы не волнуйтесь, сэр! На вездеходе есть суточный запас воздуха, воды на трое суток и аптечка. Если они живы… — оператор осекся.

— То что? — спросил Рэй, похолодев внутри от осознания, что это может быть и не так.

— По крайней мере, водитель знает, что и как делать в таких случаях — ответил оператор. — По прогнозам, буря продлится около десяти часов. Сейчас, по счастью, еще не сезон бурь. Как только она утихнет, мы вышлем поисковую партию.

— Я хотел бы выехать вместе со спасателями! — поспешил Рэй.

— У Вас есть лицензия спасателя-поисковика, сэр? — спросил оператор.

— Нет, но… — начал было Рэй, но оператор тотчас перебил его вежливо, но твердо:

— Тогда Вам нельзя со спасателями, сэр! Каждый должен заниматься своим делом. Если Ваша помощь понадобится, мы к Вам обратимся. Мы будем держать Вас в курсе дела по мере поступления информации. Всего доброго, сэр! — и положил трубку.

Рэй сел на тахту, все еще держа трубку в руках. Частое пиканье в трубке вывело его из оцепенения, он положил трубку на базу, и усилием воли заставил себя соображать. Первой реакцией было бежать в гараж, к приятелю Дэну Левински, работавшему водителем вездехода, и уговорить его выехать на поиски. Но он тут же осознал, что раз на поверхности бушует пылевая буря, то все выходы наружу закрыты, а лифты не идут выше второго уровня. Выйти наружу можно было только после отбоя "пыльной" тревоги, как ее прозвали поселенцы; либо с разрешения дежурного супервайзера службы охраны. В службе охраны у Рэя приятелей не было, да и никакой трезвомыслящий человек не дал бы ему сейчас такого разрешения. В бурю заблудиться, несмотря на довольно подробные карты Марса и систему глобальной навигации, было делом плевым. А если еще и застрять где-нибудь, то при продолжительной буре можно оказаться заживо погребенным под толщей красного мелкого песка. Хоть кабины вездеходов и были герметичными, с теплоизоляцией, суточным запасом воздуха и трехсуточным воды на троих человек, дальше все зависело от продолжительности бури. Даже если она закончится раньше, чем иссякнет воздух, но вездеход окажется погребенным под слоем песка, сигнал радиомаяка может не пробиться из-под его толщи. И тогда останется только уповать, что сигнал был принят раньше, и местоположение вездехода до начала бури определено. В этом случае спасатели смогут быстро найти и откопать машину, и у погребенных будет шанс спастись. Иначе… Рэй похолодел при мысли, что именно так может случиться с Таней и водителем вездехода.

XI

Таня пришла в себя, вися боком на ремнях безопасности. Первое, что она увидела, был Алекс, застывший в углу кабины в неестественной позе. Алекс стоял… на голове, и судя по тому, как она была вывернута, позвоночник был сломан. Не сполз на пол он только потому, что оказался отброшенным в угол кабины, когда вездеход переворачивался в падении. Отстегнувшись, Таня сползла на левую сторону кабины, и заглянула в лицо Алексу. Оно уже было восковым, и только остекленевшие глаза невидяще уставились на нее. Превозмогая неосознанный страх, Таня просунула руку в шлем Алекса, и пощупала пульс на сонной артерии. Пульса не было. Надеяться теперь было больше не на кого; по крайней мере, в ближайшие несколько часов, и Таня решила прежде всего осмотреться. Крыша кабины была смята на треть, стекла вылетели; и Таню спасло от удушья только то, что в момент, когда машину подбросило струей из ледяной ямы, она успела опустить и защелкнуть стеклянный верх шлема гермокостюма. А от фатальных увечий спасло то, что она была пристегнута с самого начала. Большинство и водителей, и пассажиров вездеходов пренебрегали этой элементарной предосторожностью, считая скорость в 30–40 км/ч слишком ничтожной, чтобы представлять опасность. Алекс тоже со временем стал пренебрегать ею. Таня же осталась жива и невредима, не считая мелких ушибов и ссадин. По счастью, гермокостюм тоже не был поврежден; многослойная синтетическая ткань, сотканная из прочнейших волокон, выдержала все кульбиты в кувыркающейся машине. Даже гермокостюм Алекса был цел и невредим, хотя его побросало куда жестче Тани. Первый проблеск радости по поводу того, что она осталась жива, был омрачен тем, что герметичность кабины была нарушена; и воздух, пригодный для дыхания, весь улетучился. Теперь рассчитывать можно было только на резервный запас в баллонах позади кабины. Но с воздухом все было более-менее хорошо, его хватит на сутки точно, а там ее найдут… хотелось верить, что найдут. Плохо было то, что она перед выездом надела легкий гермокостюм, а не тяжелый скафандр с серьезной радиационной и теплоизоляцией. Скафандр был тяжеловат и неудобен, его обычно надевали для выхода на поверхность на длительное время; а для поездок в вездеходе обходились гермокостюмом, который позволял выдерживать холод марсианской ночи не более двух часов. При разгерметизированной кабине и в наступающей ночи, когда температура падала до -20 °C, перспектива замерзнуть была вполне реальна, если ее не найдут в ближайшие часа два — три. А идти пешком до поселения… она понятия не имела, как далеко она была. Да и в довершение всех бед вокруг бушевала пыльная буря. Даже если бы она знала, куда идти, заблудиться в такой пелене было парой пустяков. Уж лучше оставаться тут, в машине; по крайней мере, тут был шанс, что ее найдут по сигналу радиомаяка! Введение в действие системы глобального позиционирования, что-то вроде аналога старого земного GPS, особого результата не дало. Точность определения местоположения была все еще достаточно низкой из-за малого числа ориентиров мелкого масштаба, и постоянно меняющегося (иногда весьма значительно) из-за перемещения больших масс песка рельефа. Только вокруг поселений и возле каких-либо отличительных особенностей местного рельефа (типа кратеров, холмов или гор, русел высохших рек и т. п.) можно было ориентироваться уверенно. И дороги на Марсе то и дело заносились песком, их самих найти часто было задачей. Мобильных агентов (более совершенной версии мобильного телефона, с невероятно расширенными возможностями) на Марсе ни у кого не было, так как связь в их рабочем сантиметровом диапазоне была крайне ненадежна из-за сильной космической радиации. Кстати, радиомаяк…. его ведь надо включить, а то никто и никогда ее не обнаружит! Таня принялась искать фонарик, чтобы подсветить панель приборов. После аварии свет в кабине погас, и хоть солнце еще не село, пыльная буря застилала небо так, что в кабине была полутьма. Фонарик должен был быть в "бардачке" — отсеке для всякой всячины над водительским местом. Дверцу в этот отсек преграждало тело Алекса. Собрав волю в кулак и стараясь не смотреть в его остекленевшие глаза, Таня потянула тело за ногу. Алекс мешком упал на левый бок кабины, голова его при этом опять неестественно вывернулась, как у тряпичной куклы. Стараясь не наступить на него, Таня потянулась к дверце отсека, открыла ее, и, пошарив рукой, нашла там фонарик. Подсветив приборную панель слева от руля, она нашла кнопку включения аварийного радиомаяка. Если маяк работал, кнопка должна мигать. Нажав ее, Таня… ничего не увидела. Она нажала кнопку еще несколько раз, опять ничего. Попытка включить стационарную рацию тоже окончилась неудачей. Где-то в кабине должна быть еще маленькая переносная рация, она часто видела ее в нише приборной панели вездеходов. Если они были не дальше 5 км от Звездного, ее сигнал мог пробиться. Но вездеход сделал пару оборотов, переворачиваясь на склоне, и рацию куда-то зашвырнуло. Таня посветила по всем углам и закоулкам кабины, но рации нигде не было. Скорее всего, она вылетела наружу в разбитое окно или лобовое стекло. От осознания того, что у нее нет никакой связи, даже односторонней, ей стало не по себе.