Эверту Гульбергу невероятно повезло: в тот самый день выборов 1976 года, когда Александр Залаченко решил остаться в Швеции и явился с просьбой предоставить ему политическое убежище в полицейский участок района Норрмальм, там как раз дежурил молодой Гуннар Бьёрк, сотрудник отдела по работе с иностранцами. Так и получилось, что Залаченко сразу попал в руки самого засекреченного агента.
Бьёрк оказался на высоте. Он сразу оценил роль Залаченко, прервал допрос и спрятал перебежчика в номере гостиницы «Континенталь». Причем Гуннар Бьёрк позвонил, чтобы сообщить об инциденте, не своему формальному начальнику из отдела по работе с иностранцами, а Эверту Гульбергу. Телефонный звонок раздался как раз тогда, когда помещения для голосования уже закрылись и, судя по всем сводкам, Пальме должен был проиграть. Гульберг как раз только что явился домой и уселся перед телевизором в ожидании результатов выборов. Поначалу он не слишком серьезно воспринял сообщение взволнованного дежурного, но затем все же отправился в отель «Континенталь», расположенный в двухстах пятидесяти метрах от гостиничного номера, где он на тот момент находился. И взял на себя командование делом Залаченко.
Начиная с этой минуты жизнь Эверта Гульберга радикальным образом изменилась. Слово «секретность» приобрело совершенно новое содержание и вес. Он решил создать вокруг перебежчика новую структуру.
В «Группу Залаченко» Гульберг автоматически включил Гуннара Бьёрка. Такое решение казалось оправданным и уместным, поскольку тот уже знал о существовании агента. Лучше было впустить его «внутрь», чем, рискуя безопасностью, оставить «снаружи». В результате Бьёрка передислоцировали с официального места работы, из отдела по работе с иностранцами, за письменный стол в квартире в районе Эстермальм.
В этой драматической ситуации Гульберг решил проинформировать лишь одного человека в ГПУ/Безопасность – шефа канцелярии, который и так уже знал о деятельности «Секции». Шеф канцелярии размышлял несколько суток, после чего заявил Гульбергу, что значение перебежчика слишком велико, поэтому необходимо проинформировать начальника ГПУ/Безопасность, а также правительство.
Недавно возглавивший ГПУ/Без бюрократ на тот момент знал о существовании «Секции спецанализов», но имел довольно смутное представление о том, чем она, собственно, занимается. Его назначили, чтобы разобраться с последствиями разоблачения деятельности Информационного бюро[23], и он уже рассчитывал на более высокий пост в полицейской иерархии. Из откровенной беседы с шефом канцелярии глава ГПУ/Без узнал, что «Секция» – тайная группа, созданная по решению правительства, которая выведена за рамки общей деятельности, и что расспрашивать о ней не следует. Поскольку управление на тот момент возглавлял человек, который в принципе не задавал вопросов, которые способны спровоцировать неприятные ответы, он понимающе кивнул, смирившись с существованием некой структуры под названием ССА и с тем, что ему нет до нее никакого дела.
Гульбергу не нравилась идея информировать начальника о Залаченко, но у него не оставалось выбора. Подчеркнув жесткую необходимость абсолютной секретности, он заручился согласием и составил инструкции, согласно которым даже начальник ГПУ/Безопасность не имел права обсуждать эту тему у себя в кабинете, не предприняв особых мер предосторожности. Было решено, что «Секция спецанализов» займется Залаченко.
О том, чтобы информировать премьер-министра, который уходит в отставку, не могло быть и речи. А приступающий к своим обязанностям премьер занимался исключительно назначением министров и переговорами с остальными буржуазными партиями.
Только через месяц после назначения нового состава правительства начальник ГПУ/Безопасность вместе с Гульбергом поехал в Русенбад[24] и проинформировал нового премьер-министра. Гульберг категорически возражал против того, чтобы вообще ставить правительство в известность, но глава ГПУ/Без настоял на своем – утаить важные сведения от премьер-министра было бы безответственно с конституционной точки зрения. Напрягая свои ораторские способности, Гульберг пытался убедить премьера в том, что информация о Залаченко не должна выйти за пределы его кабинета – ни министр иностранных дел, ни министр обороны, ни кто-либо другой из членов правительства не должны ничего знать.
Новость о том, что русский шпион такого уровня попросил политического убежища в Швеции, буквально потрясла Фельдина. Он заявил, что даже из соображений справедливости обязан обсудить этот вопрос хотя бы с лидерами остальных двух партий, входящих в правительство. Гульберг был готов к такому повороту и разыграл козырную карту. Он перешел почти на шепот и сообщил, что в этом случае будет вынужден немедленно подать прошение об отставке. Эта угроза отрезвила Фельдина. По сути, она означала: если произойдет утечка информации и русские направят карательный отряд для ликвидации Залаченко, то премьер-министр будет нести за это персональную ответственность. А уж если человека, отвечавшего за безопасность перебежчика, вынудили уволиться, такое разоблачение обернется для Фельдина политической и медийной катастрофой.
Фельдин, еще не слишком освоивший новую для себя роль премьер-министра, сдался. Он одобрил директиву, согласно которой ответственность за безопасность и дебрифинг[25] Залаченко возлагалась на «Секцию». Он также гарантировал, что информация о русском перебежчике не выйдет за пределы его кабинета. Все эти распоряжения немедленно зафиксировали в секретных архивах. Таким образом, Фельдин подписал директиву, которая лишала его права обсуждать этот вопрос. Иными словами, ему предстояло просто забыть о Залаченко.
Правда, Фельдин настоял на том, чтобы один из сотрудников его администрации, особо доверенный статс-секретарь, был проинформирован и смог взять на себя посреднические функции в делах, связанных с перебежчиком. Гульбергу пришлось с этим смириться. Он без труда мог бы справиться со статс-секретарем. Начальник ГПУ/Без остался вполне доволен. Теперь дело Залаченко обрело легитимный характер, а в данном случае это означало, что он снимал с себя всякую ответственность.
Гульберг тоже остался доволен. Ему удалось очертить вокруг себя некий эзотерический круг, находясь в котором, он полностью контролировал потоки информации. Он, и только он, теперь контролировал все, что связано с Залаченко.
Вернувшись к себе в кабинет, Гульберг сел за письменный стол и составил список людей, обладавших информацией о русском перебежчике. Список включал его самого, Гуннара Бьёрка, оперативного руководителя «Секции» Ханса фон Роттингера, его заместителя Фредрика Клинтона, секретаря «Секции» Элеанор Баденбринк, а также двух сотрудников, в задачу которых входило записывать и анализировать информацию, полученную от Залаченко. Всего семеро. Про себя он назвал их «Внутренней группой».
За пределами «Секции» информацией обладали начальник ГПУ/Без, его заместитель и шеф канцелярии. Плюс премьер-министр и статс-секретарь. Итого двенадцать человек. Никогда еще сведения о столь секретной информации не удавалось ограничить столь избранной группой.
Но потом Гульберг помрачнел. В тайну был посвящен еще один человек, тринадцатый. В тот роковой день рядом с Гуннаром Бьёрком находился юрист Нильс Бьюрман. Но никому бы не пришло в голову включить его в состав «Секции» – он не являлся сотрудником Службы безопасности, а просто проходил практику в ГПУ/Без. Бьюрман не обладал ни знаниями, ни должным статусом. Гульберг взвешивал разные варианты и предпочел просто отсечь его от этой истории. Он пригрозил молодому адвокату пожизненным заключением за государственную измену, если тот хоть словом обмолвится о Залаченко, а также подкупил его обещанием в будущем снабжать его работой и даже лестью, что внушило Бьюрману чувство собственной значимости.
