– А чем тебе кухня не понравилась? – интересуюсь я, вспоминая, как холодно лететь на нижней палубе.

– Да я у них на взлете-посадке боксы с едой держал. Вот так… – Он расставляет руки и ноги и слегка присаживается. – На взлете в одну сторону между стеночками раскорячился, на посадке – в другую. Армагеддон, блин!

Когда до взлета самолета остается меньше сорока минут, Игорю наконец-то удается договориться с кавээсом[29]. Сунув нам у стойки регистрации второпях напечатанные посадочные талоны, он вскидывает руку, сжатую в кулак: «Удачи!». Мы проталкиваемся через очередь на паспортном контроле, приговаривая, что опаздываем на самолет, и скоро оказываемся по другую сторону пограничных будок.

– Так, Тамара. Давай ты беги в «косметику», – объявляет Сергей, протягивая мне мятый листок со списком, – а я в «алкоголь». Тебе чего взять?

– Сереж, мы же вроде опаздываем?

– Ничего, подождут.

– Ну, виски возьми бутылку.

Купив по списку две туалетные воды, несколько кремов и термальную воду для Марины из «Голден Бич», я устремляюсь к шестнадцатому выходу, около которого уже нетерпеливо поглядывает по сторонам Сергей. Мы забегаем за стеклянную дверь, ее тут же закрывает за нами раздраженная женщина в синей униформе.

– Быстрее-быстрее! – взмахивает она ру ками. – Вас же только ждем!

Когда мы заскакиваем в салон самолета, к нам поворачивается одна из стюардесс, стоящих в проходе.

– Анечка! – радушно восклицает Сергей. – Как ты прекрасно выглядишь!

– Боже, они еще и в дьюти-фри успели! – отвечает та, игнорируя его лесть. – Давайте, спускайтесь! Время же!

Мы спускаемся в душный отсек с полками, заставленными сумками, колясками и небольшими чемоданами. Стюардесса присаживается наверху лестницы и протягивает нам два одеяла, литровую бутылку «Фанты», пакет сока и стопку прозрачных стаканчиков.

– А колы нет? – спрашивает Сергей.

– Мало, – строго отрезает Анечка. – Оборудование не трогать, кнопки не нажимать, никуда не лезть!

– Анечка! Ну что мы первый раз, что ли? – разводит руками Сергей. – Мы тихо. Даже в туалет не будем ходить.

Она захлопывает крышку, и мы остаемся вдвоем в трюме, залитом тусклым светом.

– Ты что, всех стюардесс знаешь, Воробей?

– Ну, не всех. А с Анькой мы еще в Шарм летали. Садись, – по-хозяйски предлагает он, раскладывая низкую табуретку с сиденьем цвета хаки и бросая на нее одеяло.

– Прям номер люкс у нас тут с тобой, – бормочу я, сбрасывая на пол сумку и пакеты с косметикой.

– Да. Только я чувствую себя немножко мексиканцем-нелегалом. Ты как?

– Да я уже летала тут в прошлом году. Только нас восемь человек было, и летели мы в Москву в конце сезона. Весело, но шумно и прохладно.

– Так есть, чем согреться! – заявляет он, раскрывая вторую табуретку. – Сейчас взлетим и…

Самолет сотрясает слабая дрожь, и мы чувствуем, что катимся по взлетной полосе. Я оглядываю наше пристанище, в котором мы проведем следующие три часа: одна из стен при ближайшем рассмотрении оказывается приоткрытым шкафом с кнопками, рычагами, тумблерами, датчиками и шкалами. Перехватив мой взгляд, Сергей качает головой:

– Мы туда не полезем, правда?

Самолет разгоняется и спустя несколько мгновений тяжело отрывается от земли. Багаж на полках, завешенных сеткой крупного плетения, опасно дрожит и кренится.

– Ну вот, теперь можно выпить, – объявляет Сергей. – А потом разберемся с покупками. Ты чеки не забыла, а то я на всю свою ораву набрал.

– Слушай, Воробей, мы же на работу летим. Может, не будем?

Но он уже наливает, словно не слыша моих слов:

– Ладно, если мы разобьемся и кто-то до гадается проверить содержание алкоголя в мо ей крови, – он поворачивается ко мне и пристально вглядывается в мое лицо, – и в твоей тоже, то они подумают, что мы сюда залезли сами, перепутав двери.

– Какие двери, Сережа?

– Ну, проходы. Неважно. В общем, бедную вдову капитана не лишат пенсии. Твое здоровье, Тамара!

Он вручает мне стаканчик, наполовину наполненный виски.

Я покорно принимаю его и тянусь к стоящему перед нами пакету с соком:

– Твое здоровье тоже, Воробей! Хотя о ка ком здоровье может идти речь, если столько пить и так летать?

Я отпиваю и морщусь – рот моментально наполняется слюной, чтобы избавиться от инородного вкуса и запаха.

Убрав бутылку в пакет, мы разбираем косметику и считаем, кто кому сколько должен. Сергей рассказывает про свою «ораву» – девчонок-гидов, начальником которых он был назначен в этом году.

– А все такие дети, Тамара! – восклицает он. – Не поверишь. Все, абсолютно все, на второй же месяц спутались с турками! У нас пансион превратился в какой-то публичный дом. Я их согнал в одну комнату как-то вечером – как мадам, блин, – и устроил разбор полетов… – Он хмыкает: – Или, скорее, залетов.

– Да ты что! Уже залетел кто-то? – ужасаюсь я.

– Машка! Но у нее самый нормальный мужик, кстати. Фронт-офис в «Аркадии». Жениться собираются.

Мне кажется, что в его голосе звучит гордость, и я бросаю на него недоверчивый взгляд. По-моему, единственный способ облегчить себе отношения с турками – не иметь с ними отношений. А уж замуж…

– Слушай, у тебя деньги с собой есть? – спрашиваю я, глянув на часы и прикинув, что нам остается лететь чуть меньше двух часов.

– В смысле, туркам показать, если на границе проблемы будут?

– Ну.

– Есть. А ты не брала, что ли?

– Да у меня немного. Пятьсот… Он достает из сумки журнал, в который вло жен измятый и исписанный цифрами конверт:

– Штуки хватит?

– Хватит. Спасибо. Отдам после границы.

Вскоре после того, как самолет ударяет шасси о землю, над нами раскрывается люк и появляется лицо Анечки:

– Живые?

– Земля! Люди! – вскрикивает Сергей. Стюардесса улыбается:

– Давайте, выходите первыми, а то пасса жиры сейчас багаж разбирать будут.

Мы выбираемся наверх и, разогнувшись, вытягиваем затекшие руки и ноги. Уже столпившиеся в проходе туристы бросают на нас удивленные взгляды.

Посерьезневший Сергей протягивает мне жвачку и говорит:

– Давай ты пойдешь первая. Если у тебя будут проблемы, я позвоню Метину.

– Нет, Сереж. Давай ты первый, мне что-то боязно.

– Ладно, – тут же соглашается он. Мы ступаем из самолета в «кишку» и двигаемся навстречу турецким пограничникам, дружелюбно оглядывающим туристов.

Сначала мы пристраиваемся в конце очереди, извивающейся перед будкой, в которой продают визы-марки. Очередь движется быстро – прилетевшие спешат выйти на солнце и начать наконец отдыхать. Сергей ступает к стойке первым и кладет перед молодым турком паспорт, уже раскрытый на нужной Сергею странице. С его украинским паспортом, выдаваемым на десять лет, ему приходиться экономить страницы и просить вклеивать марки плотнее, ближе друг к другу. Заглядывая через его плечо, я вижу, как турок неровно ляпает марку, заняв разом полстраницы.

– Скотина, что еще можно сказать, – про износит Сергей, глядя на турка с широкой улыбкой. Тот улыбается в ответ.

Протянув все еще улыбающемуся турку двадцать долларов, я получаю марку следом за Сергеем, и скоро мы пристраиваемся в следующие очереди – каждый в свою, чтобы попасть к разным пограничникам. Я напрягаюсь, мои ладони становятся холодными и влажными. Сергей проходит первым, и я осторожно выглядываю из-за широкой спины стоящего передо мной немца, чтобы видеть, как встречает моего коллегу пограничник. Турок стягивает к себе со стойки паспорт Сергея и долго перелистывает его, изредка поднимая взгляд на стоящего перед ним «туриста». Его губы шевелятся, задавая вопрос, и я подступаю ближе.

– I need sea air, – отвечает Сергей на во прос пограничника и покашливает, прижимая ладонь ко рту. – I am sick[30].

– Sik misin?[31] – хитро прищурившись, уточ няет пограничник.

Сергей встряхивает головой, я вижу, как напрягается его шея.

– I need sea air, – повторяет он.

– Yala-a-a-n![32] – Турок достаточно громко запевает старую, всем известную песенку и, напевая, опять опускает глаза на паспорт в своих руках.