Ее светлость тоже. Джейн Дэнвер, казалось, ушла в свои мысли. Потом, как будто поддавшись внезапному импульсу, она порылась в маленьком кошельке, который был привязан у нее на поясе.

Любопытная, как всегда, Мег не удержалась и попыталась подсмотреть все содержимое бархатного мешочка. Леди Дэнвер вытащила оттуда что-то небесно-голубое и протянула Мег.

– Вот. Возьмите себе.

Мег приняла потертый, чем-то слегка испачканный кусочек шелка. Подозрительно разглядывая его, она сказала:

– Гм-м… благодарю вас.

– Это – кусочек того церемониального ковра, который расстилали для королевы во время ее коронации. Толпа разодрала его на кусочки после церемонии, стремясь оставить себе воспоминания по поводу великого события. Моя старенькая нянюшка была там и сумела заполучить этот кусочек.

– Ой! Благодарю вас, – повторила Мег совершенно другим тоном, глядя на испачканный кусочек шелкового ковра совершенно иными глазами.

– Эта крошечная частица ковра королевы лежала среди самых дорогих вещиц моей нянюшки, – проговорила леди Дэнвер сдавленным голосом. – Сара отдала его мне на смертном одре.

– Ой, н-нет-нет, ваша светлость, – запинаясь, проговорила Мег. – Неужели вы готовы расстаться с этим. Это же такое сокровище, символ того дня, когда Елизавета стала нашей любимой королевой. Я н-не могу принять подобный подарок.

– Нет, дитя мое, именно вы и можете, – леди Дэнвер сжала пальцы Мег вокруг ткани. – Храните его. – Улыбка ее светлости была и странно ожесточенной, и одновременно горькой. – Я уверена, что вы будете лелеять этот кусочек шелкового ковра гораздо лучше, чем я.

Кэт плелась позади свиты леди Дэнвер, теряя терпение и раздражаясь от необходимости умерять свой обычный большой шаг. Но позиция в тылу давала ей преимущество при наблюдении за Мег.

Она видела, как леди Дэнвер протянула девочке какой-то сувенир, который вытащила из своего кошелька. Мег приняла подарок с радостью, но все еще чувствовала себя неловко в общении с ее светлостью и вела себя сдержанно. Кэт застыдилась чувства удовлетворения, которое это вызывало у нее. Если леди Дэнвер станет мачехой Мег, ей следовало бы желать, чтобы между ними возникла какая-то степень привязанности и доверия. Ради самой Мег, но Кэт было невероятно трудно проявлять подобное великодушие. Ее раздражение не исчезло, когда Мартин оказался подле нее и прошептал ей на ухо:

– Ну, и как вы ее находите?

Кэт нахмурилась, поскольку мисс Портер встала прямо за своей госпожой, суетясь вокруг подола платья ее светлости и на мгновение заслоняя Мег от Кэт.

– Она немного резковата и полновата на мой вкус.

– Я вовсе не имею в виду горничную. Вы прекрасно знаете, что я о леди Дэнвер.

Кэт пожала плечами:

– Мое мнение существенно в этом вопросе?

– Да, несомненно. – Он удивил ее, настаивая. – Что вы думаете о Джейн?

Кэт нахмурила брови от напряжения. Что она думала? Что эта Джейн Дэнвер была всего лишь бледной копией Мирибель Аристид, милой и нежной, и Мартин с Мег будут явно верховодить ею. Ее светлости никогда не удастся управиться ни с норовистым жеребцом, ни с живой и ретивой кобылкой, никогда не удастся бранить и успокаивать их, любить и защищать их.

«Она не сможет того, что сумела бы я», – подумала Кэт и вздрогнула, не понимая, как вообще такая шальная мысль пришла ей в голову. Щеки ее запылали, когда она поняла, что Мартин разглядывает ее, ожидая ответа.

Она сглотнула, тотчас попытавшись проявить такт.

– Леди Дэнвер кажется… порядочной, заслуживающей уважения женщиной. Она… она блондинка, как и младшая сестра Арианн, хотя и не такая красивая, как Мири.

– На свете навсегда останется только одна Мири, – сказал Мартин и поспешил добавить: – Но Джейн красива по-своему. Светлая английская роза.

– Тут уж из меня плохой судья, – не сдержалась Кэт от едкого замечания. – Где уж нам, сорным травам.

– Нет, вы скорее напоминаете вереск, вольно и широко разросшийся на ваших ирландских склонах. – Его восхищенный взгляд горячо обволакивал Кэт, трогая ее за живое и одновременно вызывая в ней волну негодования.

Она изо всех сил пыталась держать себя в узде, а он и не думал ей помочь.

Кэт заставила себя насмешливо улыбнуться.

– Вот уж умно с вашей стороны сравнивать меня с тем, чего вы никогда в жизни не видели.

– Но я видел. В ваших глазах.

Проклятый тип. Зачем ему понадобилось говорить подобные вещи? Зачем он улыбается, заставляя ее снова убедиться в том, от чего она старалась спрятаться?

Кэт резко остановилась прямо посередине улицы, используя единственное оружие, которым она могла от него обороняться, острое жало своего языка.

– Как мило с вашей стороны, мистер Вулф, – сказала она, придавая голосу презрение. – Вы бы лучше оставили свою лесть для женщины, которая сумеет хоть как-то оценить ее. Если вы стремитесь стать джентльменом, не тратьте впустую ваши комплименты на прислугу.

– Боже правый, Кэт. – Мартин заморгал от ее внезапного нападения. – Вы же знаете, я вовсе не рассматриваю вас в этом свете.

– Вам вовсе и не надо рассматривать меня. Ни в каком свете.

Кэт прибавила шагу, оставив его сердиться. Она явно задела его за живое. Но это было гораздо лучше, что позволить ему догадаться о правде.

Она любила этого мужчину. Но, если бы она задержалась рядом с ним еще хотя бы на мгновение, она бы разломила что-нибудь об его крепкую тупую башку.

Кэт прошла по всему внешнему кругу партера, сосредоточенно оглядывая пустые галереи. Театр много потерял из волшебства ее первого посещения, когда ее потрясла игра Мартина. Возможно, еще и потому, что ей совершенно не нравилась нынешняя роль Ле Лупа, которую он исполнял при леди Дэнвер, показывая ей театр, знакомя ее с актерами труппы.

По излишне подчеркнутым жестам Мартина Кэт догадывалась, что он изо всех сил развлекал ее светлость, терпеливо стараясь развеять меланхолию женщины и заставить ее улыбнуться. Он мог с таким же успехом играть свою роль в спектакле на сцене.

Возможно, он преуспел бы лучше с леди Дэнвер, если бы обезоружил ее одним из своих настойчивых откровенных взглядов, как это бывало с самой Кэт.

Кэт вздохнула и попыталась отбросить возмущенные мысли. Остроумие и обаяние были для Мартина Ле Лупа естественны, как дыхание. Ну кого надо обвинять, если Кэт сама влюбилась в него. Это было ее собственное безумие, и ей требовалось преодолеть его, напомнить себе, что она оказалась здесь, чтобы заботиться о Мег.

Кэт ни при каких обстоятельствах не пожелала бы Мег зла, но самой Кэт сейчас очень бы помогло какое-нибудь важное дело, например, вытащить свой спрятанный от людских глаз кинжал и прогнать прочь одну из ведьм секты «Серебряной розы» или солдата Темной Королевы.

Но, согласно последнему посланию, которое Кэт получила от Арианн, опасность, угрожавшая Мег, немного отступила.

«Моя дорогая Катриона, – писала Хозяйка острова Фэр. – По моей просьбе Симон направился в Париж, чтобы попытаться узнать там новости. Во время тайного расследования, предпринятого им, мой зять выяснил, что большая часть секты была убита или арестована той ночью на утесах. Ведьмы, привезенные в Париж, подверглись казни.

Мы не можем сказать с уверенностью, узнала ли Екатерина что-нибудь о Мегаэре. Но последовательницы ее культа оказались так фанатично преданы Мег, что я сомневаюсь, что их сумели заставить заговорить, даже под пыткой. Возможно, я принимаю желаемое за действительность.

Но если Темная Королева и выяснила, что ее обманули во всем, что касалось «Серебряной розы», Симон не обнаружил никаких признаков этого. Да и Екатерина уже обрушилась бы на остров Фэр, как неистовая фурия, но пока все здесь по-прежнему тихо…»

Остальная часть письма содержала бодрые заверения в хорошем самочувствии самой Арианн, заверения, что и с нею, и с малышом все в порядке. Кэт от души хотелось бы в это верить.

В конце письма Арианн предостерегала Кэт от потери бдительности, хотя Кэт и не нуждалась в подобном напоминании. Но единственная опасность, которая грозила Мег в настоящее время, состояла в неумеренном потреблении сладкого.