После того как разъяренный адвокат ушел, Рука Ангела произнес во всеуслышание:

— Еще один растяпа.

Учитель внимательно присматривался к жулику. Поначалу его интерес к мошеннику был мне непонятен. Потом я подумал: может быть, он хочет продать ему мечту стать честным человеком; сделать ему нагоняй, прочитать нотацию. А может быть, хотел порекомендовать нам не общаться с этим субъектом, поскольку тот мог бы сорвать наши планы.

Он пересек тротуар и подошел к Димасу. Мы настороженно последовали за ним, опасаясь, что мошенник может быть вооружен. Димас заинтересовался тем, что учитель подглядывал за ним. К нашему удивлению, учитель уверенно заговорил с ним:

— У вас есть мечта разбогатеть любым способом.

Мне понравилось то, что я услышал, и первая фраза учителя показалась мне весьма смелой. Но он сразу же снова удивил меня и даже Бартоломеу, который к этому времени уже окончательно протрезвел.

— Воры, — продолжил он, — не очень-то преуспевают. Они бегут от нищеты, но она постоянно догоняет их.

Мошенник испугался. Ему было трудно продать то, что он крал. Жизнь у него была тяжелая. Он ненавидел нищету. Молил Бога, чтобы она ушла, но она, словно верная подруга, настойчиво преследовала его. Несколько мгновений спустя мир нарушителя спокойствия окончательно рухнул.

— Хуже всех дела идут не у того, кто обманывает других, а у того, кто обманывает себя.

Мошенник сделал два шага назад. Высказанная мысль не была сложной, но то, что он услышал, смутило его. Он начал спрашивать себя: «Получается, я не очень-то преуспеваю? Я мастак охмурять других, НО, возможно, все это время обманывал себя? Что это за тип, из-за которого я так нервничаю?»

После этого учитель вызвал настоящее землетрясение на том месте, где мы стояли.

— Пойдемте со мной, ибо я помогу вам найти сокровище, которое называется «знание» И которое дороже серебра и злата.

Идеи учителя резали как нож, были четкими и соблазнительными. Субъект осмотрел с головы до ног человека, разбередившего его душу, внимательно изучил его одежду, увидел его пустые карманы и сделал глубокий вдох через нос. Обдумал вопрос с сокровищем в виде знаний, но ничего не понял.

— Что… это еще… за сокровище? — начал он с недоверием и заикаясь. — Где оно закопано?

Ничего не растолковывая, учитель лишь твердо сказал:

— Потом узнаете!

И пошел прочь, не давая никаких пояснений. Мошенник последовал за нами. Сначала он шел за учителем из любопытства. Может быть, думал, что учитель — это какой-то эксцентричный миллионер. Дело в том, что продавец идей обладал волшебным магнетизмом, он вел за собой самых редких представителей нашего общества, даже если у этих людей поначалу были какие-то тайные намерения.

Бартоломеу много лет назад, когда у него еще водились деньжата, прошел несколько психотерапевтических сеансов, но ни один из них не дал результата. Наоборот, результат был прямо противоположным. Он свел с ума некоторых из своих докторов, и они были вынуждены сами лечиться сразу же после того, как начали лечить Бартоломеу. Этот тип был неисправим, но вовсе не так уж глуп. Он решил, что моей специальностью является высокомерие. Когда мы, потанцевав у «Сан-Пабло», направились к виадуку, он прозвал меня Суперэго, поскольку понял, что я представлял собой буквально кладезь надменности и спеси, а мое собственное «я» было огромным и болезненным. Малограмотный специалист по ошибке использовал термин Фрейда. Наблюдая за тем, как приглашают плута, он отозвал меня в сторону и прошептал на ухо:

— Суперэго, с вами очень трудно иметь дело, а с этим мошенником будет вообще невозможно.

— Посмотрим, что он выкинет, этот… — начал я возражать, но, еще не успев выругаться, подумал, что, может быть, он и прав. Новый член семейства наверняка опасен. Мне и в голову не могло прийти, что когда-нибудь я стану общаться с уголовником, с надувалой.

Бартоломеу я отомстил, тихонько сказав:

— Иметь дело с таким алкоголиком, как вы, сложно, но с этим жуликом вообще невозможно. Я вне игры!

Я еще раз подумал о том, чтобы отказаться от этого практического изучения социологии. Но неожиданно в моем сознании возник образ. Я вспомнил, что был потерян и снова найден; посмотрел на спокойное лицо учителя и решил продержаться еще некоторое время. На руку мне сыграло и любопытство: что мне может дать этот опыт? Само собой разумеется, этот опыт даст богатейший материал для написания нескольких диссертаций.

Новый ученик имел мягкий голос, но был мастером обманывать других и из любой ситуации извлекать выгоду. Ему нравилось потешаться над людьми, продавать им лотерейные билеты, на которые якобы выпал выигрыш. Он воровал кредитные карточки у женщин, рыскал по сумочкам старух, помогая им перейти улицу, словно заправский джентльмен. Проблема в том, что любой мастер своего дела страдает преувеличенной самоуверенностью. Он считал, что никогда не попадет в ловушку, до тех пор пока не встретился с кем-то, кто являлся еще большим мастером, чем он. Ему и невдомек было что пойдя вслед за учителем, он попал в самую большую в своей жизни западню.

Мы присели на площади, чтобы отдохнуть. Учитель предложил нам с Бартоломеу объяснить Димасу суть нашего плана. Задача не из легких! Этот тип был настоящий неуч. Но, может, нам удастся заставить его покинуть нас? Бартоломеу описывал все, что с нами происходило, с большими преувеличениями.

— Послушай, шеф — гений! Думаю, что он из другого мира. Он гипнотизирует людей. Он позвал нас для того, чтобы окрылить человечество мечтами.

Пьяный Бартоломеу видел монстров, трезвый — впадал в манию величия. Однако, к сожалению, Димасу нравилось слушать его, поскольку общались они на одном языке. Люди не в своем уме умеют понимать друг друга. Что же касается меня, я размышлял так: «Я безумец одиночка и вел такую жизнь, которая была хуже жизни этих бедолаг».

Я понимал, что любые объяснения, которые мы давали Димасу, не удовлетворили бы его, ибо в наших головах была такая же путаница, как и в его собственной. Вместе с тем тому, кто попал в беду в пустыне, прохладу дарит даже фата-моргана оазиса. Так была создана наша эксцентричная группа.

Некоторое время спустя мы проходили мимо газетного киоска на площади и увидели свои портреты на первой странице большой газеты с подписью: «Небольшая шайка ненормальных возмущает спокойствие в центре города». На переднем плане был мой учитель, а мы с Бартоломеу стояли поодаль. Я купил газету, потратив те немногие монетки, которые оставались в кармане.

Все это потрясло меня. Я понимал, что послужил причиной скандала, когда собирался покончить с собой, но мне казалось, что я скрылся; мне хотелось забыть об этом событии, вернуться к своему незаметному существованию университетского преподавателя. А теперь я был у всех на виду. В репортаже сообщалось, что я собирался покончить с собой и был спасен каким-то незнакомцем, имени которого никто не знает.

Прочитав статью в газете, Димас и Бартоломеу поняли, что рядом с ними находится безутешный интеллектуал, неспособный сдержать свои чувства. Они привыкли к диффамации, я — нет. Мой общественный имидж тщательно оберегался. «Теперь мои университетские оппоненты будут публично надо мной глумиться. Эти зубоскалы уж постараются», — думал я.

Какой глупец! Хотел умереть, не привлекая к себе внимания, но сделал все не так, как нужно. Прославился! Глубоко оскорбленный, я хотел скупить все газеты и сжечь их. Хотел протестовать по поводу публикации моей фотографии без разрешения. Хотел подать в суд на журналиста за клеветнический репортаж. Статья унижала мое достоинство, в ней утверждалось, что я был деспотичен и жаждал сенсаций. Там же говорилось, что человек, который спас меня на крыше высотного здания, по мнению присутствовавшего там психиатра, является опасным психопатом, представляющим угрозу для общества. Так что спас меня отнюдь не герой. Это было что-то вроде голливудского фильма, только наоборот.