– Дьявол меня разбери! – пробормотал он. – Откуда идут эти помехи?
Дверь, ведущая на правое крыло мостика, распахнулась, впустив в рубку порыв холодного воздуха, наполненного мелкой водяной пылью. В проеме появилась голова парнишки-впередсмотрящего.
– Судно прямо по курсу! – громко заорал он.
Трондхайм немедленно приник к переднему стеклу, а затем рванулся к машинному телеграфу и перекинул оба рычага в обратное положение.
– Полный назад! – крикнул он в переговорную трубу.
Через несколько секунд судно как бы нехотя отозвалось, ощутимо сбавив ход. К этому моменту Молдер тоже увидел сквозь пелену тумана смутно различимый корпус корабля. Трондхайм положил штурвал влево, и «Морита» начала поворачивать, приближаясь к неизвестному судну правым бортом. Через пару минут уже можно было разглядеть очертания незнакомца – приподнятая вверх носовая часть с косо срезанным «клиперским» форштевнем, полусферическая орудийная башня, сдвинутая назад широкая труба и две невысокие мачты, усеянные антеннами и решетками локаторов. На носу хорошо был виден нанесенный черной краской бортовой номер.
– F97. Кажется, это то, что мы искали, – тихо произнесла за спиной Молдера незаметно появившаяся в рубке Скалли. – Мы будем на него высаживаться?
– Конечно! – Молдер повернулся к шкиперу и улыбнулся как можно более любезно. – Мы хоти попасть туда. Вы составите нам компанию?
Трондхайм на секунду задумался. Судя по всему, ему не слишком хотелось покидать свой корабль и лезть на борт «летучего голландца». Однако любопытство пересилило. Он кивнул.
– Ладно, так уж и быть. Только я возьму с собой юнгу – вчетвером нам будет проще.
– Очень хорошо. – Молдер был искренне рад такому повороту дел. – У нас будет с собой много аппаратуры для исследований, и, возможно, нам понадобится ассистент.
Юнгу звали Хальверссон, и он оказался тем самым парнишкой-впередсмотрящим. Молодой человек явно был рад предстоящему приключению. Он с готовностью забрал у Скалли тяжелую сумку и перескочил на борт покинутого корабля вторым – сразу вслед за Трондхаймом. Шкипер принял с борта «Мориты» канат и закрепил его за один из носовых кнехтов. Затем двое матросов перекинули с борта на борт трап, и Скалли, аккуратно держась за швартовочный конец, тоже перебралась на эсминец. Замыкающим шел Молдер, неся еще одну большую сумку.
– Собрались в дальнюю туристическую поездку? – иронически спросил Трондхайм, когда все четверо оказались на палубе эсминца.
– Вы забываете, что мы ученые, – ответствовал Молдер. – Наша задача – за минимальное время провести максимум исследований и анализов и привезти из этой экспедиции как можно больше информации. Естественно, обрабатывать полученные данные мы будем уже дома, в университетской лаборатории. Но экспресс-лаборатория у нас с собой тоже есть.
Юный Хальверссон восхищенно покачал головой.
– С чего мы начинаем? – спросила Скалли.
– Очевидно, сначала надо попасть в рубку и на ходовой мостик, – сказал Молдер. – Там должны остаться судовые документы – журнал, маршрутные карты. Наконец, показания «черного ящика».
Хорошо, что Молдеру пришло в голову изучить внутреннюю планировку эсминцев типа «Броадсворд» еще в Скапа-Флоу. По крайней мере, дверь и ведущую наверх лестницу он отыскал почти сразу же, а затем умудрился почти не запутаться в узких коридорах. Корабль производил странное впечатление – было похоже, что его оставили не несколько дней, а, по крайней мере, несколько лет назад. Все железные и стальные предметы были покрыты тонким слоем ржавчины, на дереве и пластике кое-где лежал белесоватый налет. И нигде не было видно ни души – ни живой, ни мертвой. Следов торопливого бегства тоже не наблюдалось. Создавалось впечатление, что команда корабля просто внезапно исчезла – за исключением тех двадцати трех человек, что успели погрузиться в спасательную шлюпку.
В рубке эсминца тоже было пусто. На взгляд неспециалиста, здесь царил почти полный порядок – за исключением того, что обе двери на мостик были распахнуты настежь, и по помещению гулял холодный сырой ветер. Судовой журнал оказался на месте, навигационные карты тоже лежали там, где и должны были лежать, – на штурманском столике. Курс был отмечен карандашом, красная линия тянулась от Ньюфаундленда и обрывалась южнее Лофотенских островов, к северо-западу от Тронхейма. Судя по прокладке, корабль должен был зайти в Тронхейм. Молдер склонился над картой, пытаясь прикинуть координаты последней точки. Насколько он мог понять, она практически совпадала с тем местом, где эсминец исчез из поля зрения станций слежения.
Судовой журнал тоже содержал мало интересной информации. Согласно последним записям, в 05.15 по Гринвичу эсминец повстречался с немецким рудовозом «Брум-мер», а в 06.00 на вахту заступил лейтенант Ричард Харпер. В 06.08 вышел из строя поисковый радиолокатор, минутой позже отказали навигационный локатор и эхолот. Запись, отмеченная шестью часами двенадцатью минутами, гласила, что в машинном отделении начались непонятные перебои в работе турбин и на мостик был вызван капитан корабля. Далее говорилось что-то непонятное о светящемся тумане, а затем текст обрывался, причем буквально на полуслове.
– Скалли! – окликнул Молдер. – Посмотри-ка сюда. Кажется, становится понятно, почему с борта была спущена всего одна шлюпка, и в ней оказалось так мало людей. Судя по записям в журнале и времени последней корректировки курса, «это» произошло рано утром, когда бодрствовала лишь незначительная часть команды. А лейтенант Харпер был вахтенным начальником. Не исключено, что остальные матросы просто не успели проснуться…
– Значит, надо спуститься в кубрики и посмотреть, что творится там, – ответила Скалли. – А теперь посмотри, что нашла я.
Она уже успела развернуть на боковом столике чемоданчик с экспресс-лабораторией и теперь настраивала микроскоп. Молдер заглянул в окуляры, но так ничего и не понял. Палочки, черточки, медленно шевелящиеся полупрозрачные неровные пятна.
– Что все это значит?
– На всем корабле творится что-то неладное с органикой. Если металл покрылся ржавчиной так, как будто провел здесь не менее десяти лет, то все вещества органического происхождения – дерево, пластик, бумага – выглядят постаревшими сразу на несколько десятков лет. Кроме того, я не могу пока выяснить природу этого белесого налета…
– Что значит «постаревшими»? – удивленно переспросил Молдер.
– Я не знаю, как выразиться более точно… В общем, их структура изменилась так, будто они не были защищены от внешних воздействий в течение очень долгого времени.
– Понятно, – Молдер кивнул. – Ладно, оставь пока свою аппаратуру. Давай действительно спустимся в жилые отсеки.
По узкой металлической лесенке Молдер и Скалли спустились на нижнюю палубу. Трондхайм тоже потащился за ними. Юный Хальверссон остался на мостике, сказав, что будет дежурить. Молдер заподозрил, что парнишке просто хочется полазать по военному кораблю и засунуть любопытный нос во все щели, однако он не решается заниматься столь откровенным мальчишеством в присутствии посторонних.
Жилая палуба оказалась узким тесным коридором, по обе стороны тянулись одинаковые двери, ведущие в каюты и кубрики. Здесь было темно, холодно и сыро. Луч фонаря вырывал из темноты ржавые потеки на железных стенах, облупившиеся номера кают и затянутые белой матовой пленкой осветительные плафоны. Открыть первую дверь не удалось, однако вторая распахнулась от легкого прикосновения. Молдер первым протиснулся в узкий проем, посветил фонариком – и чуть не вскрикнул от неожиданности.
Двухъярусные койки были заполнены мертвецами. Тела лежали ровно и аккуратно, будто моряки даже не успели проснуться по сигналу тревоги – да и был ли он, этот сигнал? Одинаковые армейские одеяла, как изморозью, были покрыты странным ворсистым налетом, более всего похожим на белую плесень. Такой же налет покрывал и глядящие вверх лица моряков, а также кисти рук и другие открытые участки кожи. Протиснувшись ближе, Скалли попыталась взять пробу этого налета. Однако, едва она коснулась шпателем запястья одного из мертвецов, как кисть руки отвалилась и, упав на пол, рассыпалась на несколько частей. Скалли сделала Молдеру знак отступить назад, присела на корточки над тем, что еще недавно было кистью мертвеца, и пошевелила ее концом шпателя.
