Лицо Молдера сделалось виноватым. Слегка. Он пожал плечами.
– Извини, но меня тоже буквально сорвали с другого дела. Когда я звонил тебе, то и сам не знал всех подробностей. Собственно, я и сейчас-то еще не до конца в них разобрался. Кстати, а тебе ребята из Госдепа разве ничего не сказали? Они должны были хотя бы в общих чертах сообщить, что за делом нам предстоит заниматься.
– Ну да, перед самым вылетом мне всучили какую-то тощую папку. Я ее просмотрела в самолете, а сейчас хочу услышать от тебя комментарии.
Молдер пожевал губами и задумчиво посмотрел в окно. С седьмого этажа открывалась замечательная панорама: сбегающие к морю зеленые склоны холмов, освещенные ярким полуденным солнцем, крыши старых домов в портовой части города, а чуть дальше – стрелы портовых кранов и решетки антенн на военно-морской базе. Совсем вдалеке, у противоположного края бухты, на небесно-голубой воде громоздились нелепые серые силуэты военных кораблей.
Молдер отвернулся от окна и посмотрел Скалли в глаза.
– Если ты прочитала документы из той папки, то в общих чертах историю знаешь. Три дня назад в Норвежском море канадским рыболовецким траулером была подобрана шлюпка с английского эсминца «Карнарвон». Корабль не подавал никаких сигналов бедствия – просто связь с ним внезапно прервалась. Затем он был оставлен экипажем при невыясненных обстоятельствах.
– Почему – невыясненных?
– Потому что найдена была всего одна шлюпка. В ней находилось двадцать три человека – из двухсот пятидесяти членов экипажа эсминца. Причем, живым из них оказался только один. Лейтенант Ричард Харпер. Сейчас он находится в этом отделении, в палате интенсивной терапии. Я хочу, чтобы ты прошла туда и поговорила с ним. Или хотя бы взглянула на этого человека, на его историю болезни, и разузнала какие-нибудь подробности случившегося. Ну и, естественно, выяснила, что думают по этому поводу врачи.
– А почему не ты? Зачем тебе понадобилось тратить несколько часов, чтобы дождаться меня?
Молдер снова вздохнул.
– Скалли, не забывай, что мы не в Америке. Наше ведомство известили по каналам военно-морского флота, благодаря этим же каналам мы сейчас находимся здесь. Как ты понимаешь, наши удостоверения ФБР здесь абсолютно бессильны, – Молдер вздохнул и покосился на маячившего в другом конце холла мрачного парня в пятнистой форме с белой повязкой на глазу. На повязке красовались оранжевые буквы «BMP» – «Британская военная полиция».
– У меня есть допуск, выписанный канцелярией адмирала Уорбертон-Смита, военного коменданта Скапа-Флоу, – продолжил он. – Но поскольку все наши контакты изначально шли помимо британского министерства иностранных дел, подписи самого адмирала на допуске нет. То есть, если кому-то придет в голову усомниться в наших полномочиях, он будет иметь полное право выставить нас за дверь. Словом, вот этот допуск. Держи его и попытайся раздобыть максимум информации, пока тебя оттуда не выгнали.
С этими словами Молдер открепил от лацкана пиджака закатанный в пластик пропуск и протянул Скалли. Та повертела документ в руках, после чего прикрепила на свой пиджак. Затем нагнулась, раскрыла дорожную сумку и вынула из нее тонкую папку с неразборчивым золотым тиснением.
– Так будет солиднее. Ну, я пошла.
– Ни пуха тебе, доктор Скалли!
– К черту!
– Вы уверены, что это действительно лейтенант Ричард Харпер? – Скалли оторвалась от созерцания лица пациента и повернулась к медбрату. Парень в са-латно-зеленом костюме анестезиологического отделения пожал плечами:
– По крайней мере, это было написано у него на браслете.
– И это единственное, по чему удалось его опознать?
Парень удивленно воззрился на Скалли:
– Почему это? Все военные имеют специальный браслет и жетон. Кроме того, у них заранее берутся отпечатки пальцев, а также определяется группа крови по десятку различных систем. Это дает возможность не только узнать имя человека, но даже идентифицировать его по кровавому месиву, мокрому месту… Извините, мисс, но на войне такое встречается довольно часто.
Скалли кивнула и вновь посмотрела на лицо лежащего под капельницей человека. Все тело его было закутано в белую простыню, голова замотана бинтами, изо рта тянулась прозрачная трубка, по которой струилась жидкость. Такие же трубки выбегали из-под простыни, а под кроватью негромко жужжал моторчик насоса. Жизнь человека поддерживалась десятком маленьких внешних механизмов.
– Да, но, по-моему, здесь есть какая-то ошибка. В истории болезни сказано, что лейтенанту Харперу двадцать восемь лет. Как я понимаю, эти цифры взяты из личного дела и медицинской карты. Но этому человеку по внешнему виду не дашь меньше восьмидесяти. .. – Скалли как бы невзначай взяла со столика историю болезни и перевернула несколько страниц. Медбрат взглянул на лежащее под капельницей тело и снова пожал плечами:
– Не знаю. Согласно браслету, жетону и отпечаткам пальцев – это лейтенант Харпер. Группа крови тоже полностью совпадает. Правда, с кровью у него творится что-то неладное. По-моему, даже доктор Мэнсфилд в затруднении…
– Это кого тут интересуют мои затруднения? – раздался сзади звонкий женский голос. Скалли и медбрат синхронно обернулись. В дверях палаты стояла невысокая женщина лет тридцати пяти, в таком же са-латно-зеленом медицинском одеянии, которое удивительно шло к ее оливковой коже. Портрет дополняли черные, мелко вьющиеся волосы и цепкие карие глаза. В глазах пылал настороженный огонек.
– Кто вы такая и как сюда проникли? – этот вопрос был обращен к Скалли. Та как можно более мило улыбнулась, сняла с лацкана допуск и протянула доктору Мэнсфилд.
– Я Дэйна Скалли, врач из Соединенных Штатов. Военный госпиталь Хэнсон, штат Вирджиния. Меня к вам направили на стажировку, а этот случай меня очень заинтересовал. Не могла бы я посмотреть результаты вскрытия остальных жертв?… Доктор Мэнсфилд удостоила документ лишь беглым взглядом, но лицо ее сразу же стало еще более подозрительным.
– Этот документ недействителен, – резко сказала она, возвращая Скалли допуск. – Что вы здесь делаете?
Уловив эти слова, маячивший за дверью полицейский резко обернулся и внимательно посмотрел на Скалли. Ситуация обострялась.
– Извините, а вы кто? – наивным тоном студентки осведомилась Скалли, постаравшись, чтобы в ее голосе прозвучали обида и удивление.
– Я доктор Сара Мэнсфилд, заведующая отделением интенсивной терапии госпиталя Святого Георгия. И у нас нет никаких стажеров. Поэтому вы сейчас же отдаете мне историю болезни, которую держите в руках, и как можно быстрее покидаете госпиталь, пока я не попросила полицию вас арестовать!
Молдер ожидал ее у окна, глядя на панораму города и нетерпеливо постукивая пальцами по переплету рамы. На стук каблуков Скалли он резко обернулся.
– Ты что-нибудь сумела выяснить?
– Практически ничего. Там происходит что-то очень странное. Похоже, вокруг этого случая создана обстановка сплошной секретности. Твоего допуска оказалось недостаточно, а когда я изъявила желание взглянуть на результаты вскрытия других жертв, меня пригрозили сдать в контрразведку!
– Прямо так?
– Ну, не совсем. Однако лечащий врач, потрясающе красивая и столь же злая мулатка, пригрозила вызвать полицейского, если я сейчас же не покину помещение. Поскольку полицейский все это время маячил у нее за спиной, я решила не доводить дело до скандала…
– Но на лейтенанта Харпера тебе все же удалось посмотреть?
– Да. И даже пролистать его историю болезни. Знаешь, здесь происходит что-то очень странное. Согласно документам, лейтенанту должно быть двадцать восемь лет. Но выглядит он глубоким стариком – по крайней мере, на пятьдесят лет старше этого возраста.
– Может быть, это просто истощение? – хмыкнул Молдер.
– Какое истощение? Шлюпка не пробыла в море и суток! Отчего погибли все остальные, кто в ней находился, – мне так и не удалось выяснить. Но можно подозревать, что с ними происходило нечто странное. И власти тщательно пытаются все это скрыть. Причем флотское командование к этому никакого отношения не имеет – ты же сам говоришь, что адмирал выписал тебе пропуск.
