— Да, Великий Магистр. Но эта жертва необходима, слишком много душ предстанет иначе перед Ним. И еще больше, во время нескончаемой войны, которую мы получим, не заключив с султаном мира.

Магистр думал о чем-то своем. Наверняка жалея, что приняли меня в орден. Может намекнуть ему, что готов покинуть орден?

— Великий Магистр, мой крест нести мне одному, позволь покинуть ряды ордена, дабы не оставить на них пятна.

Гроссмейстер посмотрел на меня хмуро. Его нервные движения руками по столу, передвигающие писчие наборы, разглаживающие видимые ему одному складки, говорили о многом. Пауза затягивалась. Мысленно попрощался с симпатичным крестом, хорошо, что привез его вместе с гардеробом, а то отдавать было бы нечего.

— Нет, князь, ты брат наш, и рыцарь Христов. Ты крест свой, во имя всех христиан несешь. Скорблю о ноше твоей. Орден всегда будет тебе пристанищем.

Гроссмейстер встал, давая понять, что все сказал, и мы раскланялись. Сложно у них тут все. Мало выиграть войну, надо еще соблюсти традиции. Хорошо, что еретиком не заклеймили. Пожалуй, даже удачно получилось, что на две недели опоздал. А то в первичных планах было повальное минирование всего города и колодцев. Такого мне могли и не простить. Хотя, места для пушек и особняки в пригороде все равно надо заминировать.

Весь день перед материковой стеной Константинополя кипела работа, пыль поднималась к низким тучам, и убегала вместе с ними в сторону Дарданелл.

Мои морпехи, из кружка подрывников, обходили пригороды, поддерживаемые сотней казаков, на случай экстренной эвакуации. Больших и красивых особняков в пригородах было много, а нас мало. И времени у нас было в обрез, тем более, что расчековку бомб не доверял никому. Самому, и то страшно было, даже при условии, что каждый взрыватель проверили на условия срабатывания. А за остальных было еще страшнее.

Минировали все. Покои на растяжку, плиты на фитиль, Бывало, просто бочку ставили посередине холла, в предположении, что новый, знатный хозяин войдет и прикажет унести с его глаз это непотребство. Все бомбы ставились на неизвлекаемость. Двери заколачивались, от простых любопытных.

Разминирование будет тем еще занятием. Тщательно записывал, куда, что и как именно ставим.

Возились до позднего утра, потом приказал возвращаться и отсыпаться. Уставший минер — это законная добыча мины.

Днем ударная стройка опять пылила под самые тучи. Вдоль крепости большинство домов развалили. Ломать не строить. Валы насыпали по всем законам фортификации, за ними действительно пару штурмов отбить можно. Но не нужно. Одного для виду вполне хватит.

Остаток дня общался с капитанами торговцев и капралами абордажных нарядов. В целом план их действий обсудили давно, теперь только привязывали его к местности. Находиться одновременно во всех местах не мог, даже если и очень хотелось. За действия фрегатов волновался меньше, все же они заработали некоторый опыт. А вот торговцы, несмотря на то, что большинство команд матросов составляли мальтийцы, могли растеряться. По этому план для них разжевывал.

Ночью минировали вал. Для этого приходилось разбирать камни на гребне вала, пока не выкапывали глубокий шурф, после чего ставить на дно бочонок с взрывателем и аккуратно закапывать его, не повреждая, и не дай высший разум, не выдергивая, веревочку от чеки. Работало на выкапывании шурфов очень много народа, и сделали их быстро. А вот закапывали только мои подрывники, которым все уши прожужжал предельной осторожностью, и аккуратным укладыванием веревочки чеки, что бы ее можно было гарантированно выдернуть, хотя бы сантиметров на 10, больше и не надо.

Бочки, засыпанные такой грудой камней не взорвутся, даже если по валу будут бегать туда-сюда штурмующие с осажденными на пару. Им нужен толчок помощнее. Зато, если взорвется одна, дальше пойдет лавинный процесс в обе стороны, и в этот момент желательно быть подальше.

Теперь за валом постоянно дежурили солдаты. Изображали цепь охраны, задача которой пострелять в атакующих османов, испугаться, выдернуть веревочки и сбежать в крепость. Про веревочки особо не распространялся. Все же это тайное оружие, и знать подробности никому не надо.

Феодосиевая стена Константинополя тянулась аж на пять с половиной километров, что принудило закладывать в вал почти три сотни фугасов, через два десятка метров каждый. Только на таком расстоянии можно было быть уверенным в лавинном процессе подрыва, а заодно и в уничтожении вала.

Договорился с полковниками, и они выделили мне по сотне человек с полка, что бы набрались девять сотен дежурных, по три смены на три сотни постов. Многократно рассказывал и показывал, отдельно каждой сотне, что именно и как надо делать. Даже небольшую груду камней насыпали, и в нее вкладывали веревочку, чтобы было нагляднее. Процесс вроде элементарный, и то вызывал вопросы.

Подрыва от неаккуратного выдергивания чеки не опасался, как уже говорил, груда камней служит прекрасным изолятором вибраций, у нас не настолько чувствительные взрыватели. Оставил моих подрывников заниматься с дежурными. Сам ушел в крепость.

Почему не выдернуть чеки сразу, раз уж это так безопасно? Да кто его знает, как оно повернется. Бомба — штука с характером. Пусть спит, пока над ней людские страсти прокатываются. Разбудим ее только перед самыми гостями.

На эту ночь планировали закладку мин в местах вероятной стрельбы осадных пушек. Озадачил еще днем полковников и рыцарей подобрать мне места, где османы могут поставить свою осадную артиллерию, без которой взять крепость у них вообще шансов мало.

Когда османы штурмовали Константинополь в прошлый раз, двести пятьдесят лет назад, отбивая его у ромеев — пушки проломили стену в районе речки Ликос, протекающей через Константинополь. Тактика понятна, стена над рекой имеет самую слабую опору, так как на воду не обопрешься, и ничего с этим не сделать.

Мои военные советники сошлись во мнении, что и на этот раз будет то же самое, и указали не пяток мест, как опасался, а только два. Вот тут будут стоять тяжелые пушки, вот тут батареи их охраняющие от вылазок, а вот тут средние пушки. На всякий случай, переспросил, уверены ли они в этом. На меня посмотрели, как на профана, но вслух не обозвали, сказали только, что уверены. Что же, копаем шурфы, господа.

Ночью закладывали еще семьдесят одну бомбу на трех площадках, заложили бы и больше, но взрывателей больше не было. Взрыватели сняли и со всех бомб-ящиков, которые не пригодились. Точнее, перенацелил свою задумку и теперь к ящикам привязывали длинные веревки и вместо взрывателей укладывали внутрь фитили, чуть торчащие кончиками из грубых, полукруглых досок. Для ящиков придет их время.

Бочки закапывали глубоко, на рост человека, засыпая сверху щебень и закрывая его утрамбованной землей. Маскировкой занимались уже под утро, засыпая свежие кротовины пылью, тогда же и вытягивая аккуратно веревочки с чекой. Ходить по нашей ловушке можно, даже, наверное, проскакать на лошади можно. Хотя сам бы и не рискнул. А вот выстрела осадной пушки ловушка точно не переживет, и точно так же инициирует лавинный подрыв всех трех площадок с гейзерами шрапнели и горящих промасленных тряпок. Не думаю, что первыми выстрелят большие дуры. Сначала, установят всю артиллерию, потом несколько раз пальнут из мелочи и только потом грохнут до дрожи в стенах осадные пушки. Куда османам торопиться? Осажденные будут сидеть тихо.

Днем обозревал со стен подготовленную сцену. На ней не хватало только османов. Но по докладам казаков — это ненадолго. Оставил военные дела специалистам, и засел с Головиным обсуждать, что будет дальше, когда эта война отгремит полутысячей фугасов.

К каждому кнуту обязательно должен прилагаться пряник. Вот мы и думали, как его испечь, не имея муки яиц и всего остального, ну может быть, за исключением воды. Родилась интересная мысль, как занять султана надолго, поднять его престиж и наделать еще вкусностей России. Обсуждали долго, Головин не верил, что такое в принципе возможно. Приходилось уговаривать с цифрами и фактами, которые мы сразу вносили в формирующийся новый проект. Как его лучше оформить словесами пусть голова у Фёдора Алексеевича болит, у него и штат для этого есть.