Теперь, потерянные две недели аукаются мне начавшимся шевелением осман и временной инвалидностью. Создать, в таких условиях полосу мертвой земли, как планировал в начале, становится весьма проблематично. А недостаточно густое минирование приведет к повышенным потерям, и все эти смерти повиснут на мне и моей глупости.

Настроение было подстать погоде. Все болело, в мозгах штормило, и откровенно качало. Поэтому предпочитал сидеть на юте, позади рулевого, и ловить лицом соленые брызги, приносимые порывами ветра. Тая занималась чисто женским делом. Копалась в тряпках. Буквально перед самым отплытием, понаблюдав за погрузкой на корабль посольской и комендантской миссии Головина, с ним во главе — мне стукнула еще одна бредовая идея, в которую пока еще рано кого-либо посвящать. Но подготовиться к ней надо было заранее — и Тае было поручено найти на складах Таганрога то, что заменит нам погибшие вместе с Орлом наряды и украшения. Эксклюзива, конечно, уже не будет — но если она подойдет к делу с выдумкой, то может получиться вполне достойно.

Пара морпехов, сменяясь, теперь постоянно ходили за мной, заменив временно выбывшую тень. Ермолай выкарабкивался плохо и медленно. Пока за него не взялась Тая, вообще считали, что он не жилец. Спасибо тебе, Тая, и за это. Без святого брата было непривычно, к хорошему привыкаешь мгновенно, а вот отвыкать долго и тяжело. Никогда бы не подумал, что так скажу о служителе церкви.

Дел было невпроворот, у меня остывали чертежи для орудий и новых кораблей, только вчерне были наброски сельскохозяйственных артелей. Электричество, связь, академия, Петр — тут вообще был дремучий лес, у Петра похоже очередная вожжа под хвост попала, и он начал переоценивать силы. Хорошо бы проиграть большое сражение, что бы с него эйфорию сбить. Да вот только не придумать пока какое — Константинопольское точно нельзя. А мелкие стычки на море Петра не впечатлят. Как говорил мой знакомый по прошлой жизни — все плохо.

Вот и сидел на юте, впитывая в себя неудовольствие моря, и наплевав на горы работы, завалившие со всех сторон.

Карусель шла не столько в грузовой рейс, сколько в бой. Все мелкие борта остались на рейде Керчи и Таганрога. С нами шли только тридцать два тяжелых торговца, способных на серьезный бой против галер и лодок с плотами. Каждый борт был загружен двойной абордажной партией, из солдат, с вкраплением подучившихся абордажников. Теперь абордажники сидели по трюмам и демонстрировали, чему они научились, переводя стратегические ресурсы в совершенно невзрачные кулечки с фитильками.

Семь фрегатов шли во главе эскадры, в очередной раз, выскребя до донышка все склады на предмет того, что хоть отдаленно напоминало бы снаряды. Задача фрегатов была встретить транспорты у обоих концов пролива и не пустить их внутрь. Для этих целей фрегатов было смехотворно мало, семь кораблей на четыре входа в проливы — совершенно не реально, и Дарданеллами явно придется жертвовать, надеясь, что там массивного прорыва не будет, а султан сосредоточит все силы у столицы. Из этих соображений по три фрегата охраняют входы в Босфор, а один пойдет дежурить к Дарданеллам.

Пара линейных монстров остались охранять хрупкую начинку Азовского моря, а на оставшуюся пару фрегатов возложили все конвои по поддержке армий.

Месяцок будет еще тот. Хочу в отпуск. Уже согласен зимой и в Сибирь — там тоже здорово, если не долго.

Разгружать в Константинополе было нечего, кроме бочонков бомб. Но вот бомб было много, и еще больше предстоит сделать на месте.

Город затих. Если раньше над ним поднимался многоголосый гул, что-то постоянно кричали, стучали молоты и камни на стройках, по ремонту стен. Звенели кузни. Многочисленные звуки выдавали жизнь. То теперь редкие звуки нарушали напряженную тишину, сами пугались и замолкали. Горожане, те, что еще оставались, предпочли переждать финальный разговор гарнизона с султаном по домам.

Гарнизон понимал, не хуже горожан, что говорить с ними султан придет не один, и даже не вдвоем с визирем. Уже несколько дней стены Константинополя не беспокоили прощупыванием — и это тревожило гораздо больше, чем доклады казаков, возвращающихся из рейдов, о несметных полчищах осман, стягивающихся со всех сторон.

С минированием мы катастрофически опаздывали. Предложил гроссмейстеру начать прямо сейчас, и объяснил, чего мне надо. Так как глобального минирования сделать не успеваем, будем ловить на живца. С какой стороны будет штурм — очевидно. Предложил магистру строить перед материковой стеной вал, из камней и обломков домов со всей округи. Этот вал, на расстоянии пушечного выстрела от первой стены, и будет начальным рубежом обороны. Магистры и рыцари, вместе с русскими полковниками, присутствующими на совещании, вежливо указали мне, что хоть князь и зарекомендовал себя как отличный воин, но тут он ничего не понимает. Османы быстро выбьют обороняющихся из-за этого вала и после этого он будет играть против крепости, защищая осман от ее огня и позволяя им накопиться за ним в большом количестве, а потом разом ударить — как там они сказали? Неудержимой волной? Дааа, романтики. Один князь тут мясник и маньяк.

Покивал соглашаясь. Задал вопрос — и что, по их мнению, вся штурмующая армия за валом спрячется? Вся или нет, они так и не признались, согласились только, что большая часть, и пойди она на прорыв — османов будет не удержать. Тяжело вздохнул. Придется объяснять, и заслужить очередные косые взгляды. В лицо подлецом никто не назовет, а вот за глаза…

— Господа и кавалеры. В предстоящей нам баталии задача не просто отстоять город. Наша задача отстоять его с минимальными потерями, так как наши резервы и возможность их пополнения скудны. Еще, наша задача, напугать султана до дрожи! а это сделать не просто! Султаны тут славятся своей жестокостью, и испугать его может только еще большая жестокость. Только тогда у Фёдора Алексеевича — кивок в сторону Головина — и магистров — кивок в сторону гроссмейстера — будет реальный шанс заключить мирный договор на наших условиях.

Замолчал. Умышленно тянул паузу, до появления шепотков обсуждения. Эти слова должны осесть до печенок. Продолжил.

— Посему. Нам надобно уничтожить османов разом, произведя средь них немыслимое опустошение. И сотворить эдакое, можно только собрав их в одном месте. Вот для этого нам и надобен длинный и мощный вал, за которым укроется большинство нападающих.

Сделал еще одну паузу, для переваривания, и в ожидании закономерного вопроса.

— Мы их взорвем вместе с валом. Как именно, это оставьте моим солдатам. Мы способны взорвать весь вал в то время, когда нам это будет нужно. Задача для всех солдат гарнизона — быстро этот вал построить. Времени обсуждать — у нас нет. Османы могут начать штурм в ближайшие дни. Попрошу всех отнестись к строительству этой линии обороны очень серьезно. Все ближайшие дома пустить на слом, все камни и всех людей отправьте на строительство. Лучше всего, закончить строительство завтра к вечеру. И еще — обвел всех взглядом — о нашем плане не должна знать ни одна живая душа. Если он сорвется, потому что к османам дойдут хоть какие-то слухи — наш план обернется против нас. Для всех мы строим линию обороны, на которой собираемся удержать осман. Пусть противник думает о нашем уме что угодно. Но мы твердо должны стоять на своем — строим линию обороны, невзирая на то, что за спиной могучая крепость.

Поклонился собранию, и уселся на место. Теперь будут прения и уточнения. Каждый внесет в план отсебятину, и будем много часов спорить до хрипоты.

На мое удивление, гроссмейстер встал, кратко обрисовал, что с планом рыцари в целом согласны и их солдаты приступают немедленно. Еще минут двадцать полковники и рыцари утрясали взаимодействие после чего гроссмейстер закрыл совещание, и народ начал расходиться группками, обсуждая план строительства.

Посидели с гроссмейстером в молчании.

— Князь. Ты понимаешь, что тебя проклянут? И господь не примет тебя, после крови такой?

Переводчик, переводя фразу магистра, смотрел на меня тоже с некоторым презрением.