— Вы не служанка, — проворчал Томас.

— Нет, служанка, и вам это известно, — усмехнулась Грейс. — Единственная разница в том, что мне дозволяется носить одежду покрасивее да иногда беседовать с гостями. Но уверяю вас, до меня доходит абсолютно все, о чем судачат в доме, все сплетни и слухи.

Несколько мгновений Томас молча смотрел на Грейс, как будто ждал, что она вдруг рассмеется и скажет: «Я пошутила». Потом хмуро пробормотал себе под нос что-то явно не предназначенное для женских ушей (Грейс не прислушивалась — бродившие по дому слухи подчас бывали довольно сомнительными, но никак не скабрёзными).

— Ради меня, Грейс, — попросил Томас, пристально глядя девушке в глаза. — Пожалуйста, просто скажите Амелии, что вы не знаете.

Его смиренная просьба напоминала мольбу. Это было так непривычно, что Грейс стало не по себе.

— Конечно, — быстро проговорила она, не зная, куда девать глаза от смущения. — Даю вам слово.

Томас коротко кивнул.

— Амелия ждет вас.

— Да, да, конечно. — Грейс бросилась к двери, однако, взявшись за ручку, нерешительно замерла. Порывисто обернувшись, она снова посмотрела на Томаса. Он был сам не свой. Едва ли стоило его в этом винить, за последние два дня ему пришлось пережить слишком многое. И все же при виде его изможденного лица у Грейс сжалось сердце. — Все хорошо? — осторожно спросила она и тут же пожалела о своих словах. Лицо Томаса исказилось, казалось, он вот-вот рассмеется или разрыдается. Ни того ни другого Грейс не хотелось видеть. — Можете не отвечать, — пролепетала она и выбежала из комнаты.

После долгих блужданий по коридорам замка Джеку удалось наконец найти спальню. Было еще довольно рано, и если бы не решимость во что бы то ни стало позавтракать вместе с Грейс, он бы благополучно спал в этот час. Джек улегся на кровать поверх покрывала, собираясь немного вздремнуть, но, к его удивлению, сон не шел. Это было чертовски досадно. Джек с малых лет гордился своей способностью засыпать, едва голова касалась подушки. Этот счастливый дар пришелся как нельзя кстати во время службы в армии: солдату никогда не удается выспаться всласть. Джек пользовался любой возможностью, чтобы немного подремать. Приятели вечно завидовали ему: он частенько умудрялся улучить момент, прислониться к дереву, закрыть глаза и проспать минуты три.

Но на этот раз заснуть не удавалось, хотя вместо жесткого узловатого дерева его спина касалась самого лучшего матраса, какой только можно было купить за деньги.

Джек закрыл глаза, как обычно, раз-другой медленно вздохнул и… ничего. Все его мысли были заняты Грейс.

Он мог бы сказать, что мисс Эверсли неотступно преследует его, как навязчивое видение, но это было бы неправдой. Не ее вина в том, что он оказался так глуп. Дело было даже не в том, что он отчаянно желал Грейс (хотя это обстоятельство тоже изрядно ему досаждало). Он не мог выбросить Грейс из головы, потому что не хотел этого делать. Прекратив думать о Грейс, он непременно начал бы думать о других вещах. Например, о герцогском титуле, который, вполне возможно, ему предстояло унаследовать.

Вполне возможно… Ба! Джек не сомневался в своих правах. Его родители состояли в законном браке. Нужно было лишь свериться с приходской метрической книгой.

Он зажмурился, пытаясь побороть благоговейный ужас, охвативший его при мысли о герцогстве. Ему бы следовало солгать, сказать, что его мать с отцом не были женаты. Но, черт возьми, откуда ему было знать, к каким последствиям приведет его неосторожное признание? Никто ведь не предупредил его, что ему на голову собираются водрузить герцогскую корону. Вдобавок он был дьявольски зол на похитившую его герцогиню и на мерзавца Уиндема. Проклятый наглец брезгливо оттопыривал губу, поглядывая на него, словно тот — мусор, который следует замести под коврик.

И когда Уиндем заявил в своей вкрадчивой надменной манере: «Если вы действительно законный отпрыск Джона Кавендиша…» — Джек выпалил ответ прежде, чем успел оценить его смысл. Эти люди слишком много о себе возомнили. Какого черта они оскорбили память его родителей?

«Впрочем, теперь слишком поздно рассуждать об этом, — признал Джек. — Даже если попытаться все переиграть и солгать, опровергнув свои же слова, герцогиня наверняка не успокоится, пока не найдет документальных свидетельств, пусть для этого ей придется отправиться в Ирландию и переворошить все метрические книги до единой».

Старуха хотела сделать наследником Джека. Это было ясно. Трудно себе представить, что эта гарпия способна кого-то любить, но, похоже, она обожала среднего сына. Джона Кавендиша, отца Джека. И хотя герцогиня вроде бы не питала к Джеку нежных чувств (да и сам он, прямо скажем, не стремился завоевать ее любовь), она определенно ставила его выше второго внука. Джек представления не имел, какая кошка пробежала между старухой и нынешним герцогом, но эти двое явно с трудом выносили друг друга.

Джек поднялся с постели и подошел к окну, признав наконец поражение и оставив надежду выспаться. Солнце уже стояло высоко в небе, слепя глаза. Джека вдруг охватило настойчивое желание распахнуть двери, вырваться из комнаты или даже из Белгрейва. Чудовищно огромный замок внезапно показался ему тесной клеткой. Странно, и все же Джек не мог избавиться от ощущения, что обтянутые роскошным шелком стены давят, не давая вдохнуть полной грудью.

Он стремительным шагом пересек комнату, схватил свой старый сюртук и набросил на плечи. Надетый поверх элегантного платья Уиндема, сюртук казался еще более потрепанным, и это доставило Джеку мстительное удовольствие. Он почти надеялся столкнуться с герцогиней, чтобы предстать перед ней в этом пыльном, видавшем виды одеянии.

Почти. Но не слишком.

Быстрой решительной походкой он направился в парадный холл — пожалуй, единственное место в замке, которое он мог найти без труда. Звук шагов по мраморному полу показался ему безобразно громким. Каждый шорох здесь отдавался от стен гулким эхом. Этот замок был слишком большим, слишком безликим, слишком…

— Томас?

Джек замер. Голос принадлежал женщине. Молодой женщине. Но не Грейс. И звучал немного неуверенно.

— Вы… о, простите. — Это и в самом деле была молодая женщина, среднего сложения, блондинка, с довольно красивыми орехово-карими глазами. Она стояла на пороге гостиной, куда днем раньше втолкнули Джека со связанными руками. На ее восхитительно розовых щеках редкими пятнышками проступали веснушки — наверняка это приводило ее в отчаяние. (Все женщины без исключения ненавидят веснушки, это Джек знал доподлинно.) В облике незнакомки было что-то необычайно милое. Если бы все мысли Джека не были заняты Грейс, он непременно приударил бы за этой девушкой.

— Простите, что разочаровал вас, — с проказливой улыбкой прошептал он. Джек и не думал флиртовать с блондинкой. Он всегда беседовал с дамами в подобной манере, независимо от того, каковы были его намерения.

— Ну что вы, — поспешно проговорила девушка. — Я просто обозналась. Я сидела здесь, — она жестом указала на диван в глубине гостиной, — и, когда вы проходили мимо, приняла вас за герцога. Вас легко спутать.

Должно быть, это невеста Уиндема, решил Джек. Интересно. Почему же наш герцог так долго тянет с женитьбой? Право, непонятно.

Джек отвесил изящный поклон.

— Капитан Джек Одли к вашим услугам, мадам. — Джеку давненько не приходилось представляться армейским капитаном, но в нынешних обстоятельствах это показалось ему вполне уместным.

Девушка вежливо присела в реверансе.

— Леди Амелия Уиллоби.

— Невеста Уиндема.

— Так вы знакомы с Томасом? Ох, ну конечно. Вы же гость в этом доме. Кажется, вы вместе брали уроки фехтования.

— Уиндем рассказывал вам обо мне?

С каждой минутой беседа становилась все занимательнее.

— Не слишком много, — призналась Амелия и недоуменно нахмурилась, разглядывая что-то на щеке Джека. По всей видимости, следы, оставленные ее женихом во время недавней стычки.