Как-то вышли они к горной речке. Виктор засмотрелся, как бежит и пенится вода, и вдруг увидел на берегу скорлупки от куриных яиц. «Интересно, кто это здесь подкреплялся?» — подумал старший лейтенант.

Пошли вверх по течению, всматриваясь в берег. Нашли крышку от консервной банки… Схрон оказался в обрывистом берегу речки. Здесь и произошел скоротечный бой. С бандой Гайдамаки было покончено…

Полюбились Карпенко и город в горах, и его люди. Но задержаться здесь не пришлось. Вскоре перевели его в соседний район — Старосамборский.

Первым же его заданием было разыскать и обезвредить проводника Жара, которому до сих пор удавалось избегать встречи с чекистами. Обратившись за помощью к местным жителям, Карпенко вскоре разузнал, где чаще всего появляется оуновец. В том селе была устроена засада. Произошла жестокая схватка. Три бандита были убиты. Однако Жар снова ускользнул.

И тогда у Виктора Карпенко созрел иной план захвата проводника. Вернулся домой брат Жара фронтовик Василий. Отмечен боевыми наградами. Он был полон негодования, узнав о черных делах брата.

Карпенко встретился с Василием, поговорил с ним.

— Передайте брату, пусть приходит с повинной. Ему еще можно искупить вину.

И вот на следующий день к капитану Карпенко пришел Василий и сказал:

— Пришли вместе. Он на улице ожидает.

Карпенко вышел. «А что, если тот в упор разрядит пистолет», — подумал он и сразу же отбросил эту мысль. Он хладнокровно подошел к Жару. Взял за локоть проводника и вместе с ним вернулся в райотдел.

Начальник и сотрудники райотдела не скрывали своего восхищения. «Да, карпенковские сети сработали точно…»

А затем Виктор Антонович со своими помощниками наведался в соседние районы. В Хирове накрыли долго не сдававшуюся боевку. Затем по нащупанным следам — в Добромыль. По возвращении доложил:

— Тайники раскрыты. Оуновцы обезврежены.

Розовым цветом шумели весны, белыми метелями пролетали зимы, посеребрив виски Виктора Антоновича.

В его уютной квартире на одной из львовских улиц редко когда бывает тихо: резвятся внуки — дети дочери. А вот от сына приходят письма. Он офицер, служит далеко отсюда. Кстати, писем почта доставляет по этому адресу немало. Среди них и от Николая Жара из Донбасса, который на всю жизнь сохранил глубокую признательность чекисту, вернувшему его к людям, и от боевых побратимов Ивана Гапона и Василия Мандебуры…

Часто раздаются телефонные звонки; то с завода, то со школы, училища, техникума… Просят встретиться с молодежью, рассказать о себе. И никогда не отказывает подполковник в отставке Виктор Антонович Карпенко. Он понимает, как это важно передать эстафету тем, кто будет идти дальше.

Кажется, совсем еще недавно его ладонь ласково трогала головки стриженных под «ежик» двух подрастающих сыновей. А теперь они иногда в шутку его не отцом, а дедом называют.

Борис Михайлович не обижается — дед он и есть. Самый настоящий: двоих внуков имеет.

— Красавинский род продолжат… — любит повторять Борис Михайлович.

И вспоминает, как много лет назад, в летний знойный день 1942 года, его, восемнадцатилетнего паренька, провожали в армию. Мать и сестра тревожно смотрели на него покрасневшими от слез глазами, а отец — кадровый рабочий, коммунист, человек сильной воли и благородного сердца — крепился. На прощанье обнял сына, сказал негромко:

— Надеюсь на тебя. Помни, что ты из рода Красавиных. Будь достоен его…

Слова эти, как заповедь, запали в душу Бориса. Помнил он о них и когда служил в отдельном запасном инженерном полку, и когда сражался в составе Мелитопольской бригады на 3-м и 4-м Украинских фронтах.

…Разведчики получили срочное задание — занять плацдарм на Крымском берегу и обеспечить переправу войск и техники через Сиваш. Готовилось Крымское наступление, и теперь именно от них зависело, как успешно будет развиваться оно на своем самом важном — начальном—этапе.

И вот занят плацдарм у станции Войтовка. Разведчику Красавину во время вылазки удалось захватить «языка», который сообщил ценные для командования сведения. Переправа техники началась немедленно. На паромах. Паромы вязли, и их приходилось тащить волоком.

Стыли ноги в разбухших сапогах, судорогой сводило напряженные мускулы рук. А Борис, смахивая со лба пот, казалось, не чувствовал усталости, таща вместе с другими по колено в холодной осенней воде тяжелые неуклюжие паромы.

Здесь, на Сиваше, яркое подтверждение нашли слова отца о крепком корне Красавннского рода — тридцать восемь раз туда и обратно переходил залив худощавый паренек.

За успешное проведение разведки и форсирование Сиваша младший сержант Красавин был награжден орденом Красной Звезды.

Длинны дороги войны… В послужном списке Бориса Михайловича — участие в боях за освобождение от фашистского порабощения Румынии, Болгарии, Югославии, Венгрии. Советское правительство удостоило его многих правительственных наград. Среди них орден Славы. Его он получил за спасение жизни командира батальона.

Вражья пуля подстерегла разведчика в Будапеште. После продолжительного лечения в госпитале командование направило Красавина на учебу в Ленинград. Здесь он встретил День Победы.

В июле 1945 года Бориса Михайловича вызвали в отдел кадров. Пожилой человек с погонами полковника пригласил его сесть.

— Как вы смотрите, — начал он, — если мы направим вас на работу в органы госбезопасности?

Это предложение было для него неожиданным.

— Подумайте, прежде чем дать ответ, — спокойно и неторопливо продолжал полковник. — У чекистов работа нелегкая. Это — фронт без линии фронта, где борьба ведется не только против внешнего врага…

— Смогу ли? — подумалось Борису. И тут вспомнились отцовские слова: «Красавинский род всегда был крепким, сынок…» А с небольшого портрета прямо в глаза курсанту-фронтовику пристально смотрел худощавый человек в гимнастерке — Дзержинский. С юношеских лет восхищался Борис рыцарем революции, сама жизнь которого стала немеркнущим подвигом, примером беззаветного служения высочайшим идеалам.

Полковник, чуть прищурив глаза, наблюдал за Красавиным. С ответом не торопил, понимая, что происходит в душе сидящего перед ним человека.

Борис встал:

— Я согласен.

Получая направление на работу в Стрелковский райотдел МГБ Дрогобычской области, Красавин был детально проинформирован относительно враждебной деятельности банд украинских буржуазных националистов, с которыми ему предстояло бороться.

— В общем, работа тебе предстоит нелегкая, товарищ Красавин, — сказали в министерстве. — Верим, что справишься…

Борис Михайлович понимал, что ему придется постоянно быть, как говорится, в самой гуще народа, не только ловить бандитов, но и помогать людям строить новую жизнь… Хватит ли на все сил, выдержки?

Первое боевое крещение на новом поприще принял, как говорится, без раскачки, почти сразу, как только приехал.

Руководитель бандгруппы по кличке Бурлака был матерым и хитрым врагом. Кулак по происхождению, оуновец по убеждениям, он люто ненавидел Советскую власть. Эту свою звериную ненависть бандит вымещал на простых, честных людях.

Бурлака возглавил бандгруппу, состоявшую из таких же головорезов, как он сам. Бандит не останавливался ни перед чем. Он удавил своего двоюродного брата, который заявил, что намеревается явиться с повинной. Разработал план убийства секретаря комсомольской организации села Евы Конив…

Банду, скрывающуюся в лесу, чекисты били по частям. Но коварному и осторожному Бурлаке удавалось все время уходить невредимым. Однако шансов на то, что удастся уцелеть и остаться безнаказанным, у Бурлаки оставалось все меньше и меньше. И бандит лютовал с удвоенной яростью.