Марина слушала историю о настоящей любви, и на глаза ее наворачивались слезы. Таким трогательным и ранимым предстал перед ней добродушный француз и такими глубокими и тонкими были его переживания.

Повествование Филиппа постепенно подошло к вчерашней ночи, и он стал рассказывать о том, как коротал время за книгой у камина. Марина слушала затаив дыхание.

Гроза бушевала… (Оказывается, вчерашняя буря и Филиппа не оставила равнодушным.) Дождь хлестал в окно… Порыв ветра… (Тоже ветер.) Окно распахнулось… (И у него окно.) Упал альбом… Раскрылся… Фотография…

После всего этого Филипп неожиданно почувствовал, что с Мариной что-то неладно. Он сам не мог объяснить, откуда взялось это ощущение. Обеспокоенный француз тут же поспешил к Марине и увидел, что та лежит в кухне на полу. Сначала Филипп страшно перепугался, так как подумал, что Марина без сознания. Но, пощупав ее пульс и услышав ровное размеренное дыхание, понял, что она попросту спит. Она спала так крепко, что не проснулась даже тогда, когда Филипп аккуратно поднял ее на руки, перенес по лест–нице на второй этаж и уложил в постель. Там он еще раз взял Марину за запястье и некоторое время сосредоточенно считал пульсирующие удары. Удостоверившись, что Марининому здоровью ничто не грозит, он запер дверь и ушел к себе, где мгновенно уснул и проспал без сновидений до самого утра.

Естественно, для него явилось загадкой, отчего это Марина изволит почивать на холодном кухонном полу, а не в мягкой уютной постели. Недолго поломав над этим голову, он вспомнил, что читал статьи про людей, страдающих лунатизмом, и решил, что скорее всего это именно тот случай.

Из научно-популярных изданий он знал, что эти несчаст–ные люди во сне могут проделывать странные вещи и потом совершенно не помнят о том, что с ними было ночью. Например, одна женщина каждую ночь предпринимала походы к холодильнику и поглощала огромное количество продуктов. Ела она много и бессистемно: за шоколадом следовали сырые сосиски, листья зеленого салата и бутерброды с маслом и джемом, котлеты и селедка. Если оставалось что-то недоеденное после ужина, то она с неизменным аппетитом поедала и это. Утолив чувство голода, она, видимо, будучи отменной хозяйкой, убирала со стола, мыла грязную посуду, а иногда даже пол на кухне, и как ни в чем не бывало возвращалась к себе в кровать. Наутро она ничего не помнила о своих ночных пиршествах и каждый раз сильно удивлялась, что не находила на своем месте банку с вареньем или свиные отбивные. Поначалу озадаченная дама решила, что дом повадились посещать продовольственные воришки, и предприняла меры по повышению уровня неприступности входной двери. Однако замена замков ожидаемых результатов не принесла. Провизия продолжала регулярно исчезать.

Ситуация разрешилась, когда к женщине приехала погостить дальняя родственница из деревни. Ночью, разбуженная звяканьем посуды, доносящимся из кухни, родственница пошла на подозрительный звук и застала там уже насытившуюся даму, когда та заметала следы преступления.

По счастливой случайности, деревенская девица сталкивалась в своей жизни с лунатиками и по нескольким характерным признакам сразу же поставила диагноз. Когда прожорливая дама узнала, куда деваются продукты, горю ее не было предела. Больше всего ее обеспокоил не собственно недуг как таковой, а тот факт, что диета, на которой она все время находилась, желая иметь модную худосочную фигурку, оказалась пустой тратой сил и времени. Врач, к которому бедная женщина обратилась за советом, без труда выявил причину заболевания. Он сообщил незадачливой пациент–ке, что ее мозг, измученный серьезной нехваткой питания, выдвинул собственную систему защиты и вынудил голодающий организм питаться во сне, когда упрямица себя не контролировала. По настоятельным рекомендациям доктора, женщина прекратила отказывать себе в пище. Как следствие закончились и ночные вылазки за пропитанием. Через непродолжительное время она сбросила лишние килограммы, которые ее всегда так мучили, и зажила припеваючи.

Застав Марину спящей на полу в кухне, Филипп решил, что завтра обязательно сообщит ей, что она больна лунатизмом, поскольку не исключал, что сама Марина находится в полном неведении относительно двойной жизни собственной личности. Хотя, возможно, это был лишь единичный случай блуждания во сне, спровоцированный мощным атмосферным воздействием на тонкую психическую организацию.

Марина заверила Филиппа, что блуждающей во сне замечена никогда не была и лунатизмом скорее всего не страдает.

– Просто ночь сегодня была страшная. Гром, молния… И сон еще дурацкий приснился. – Марина потрогала почти совсем исчезнувшую шишку.

– Ну, раз так, то и ладно. К врачам пока обращаться не будем, – подытожил Филипп и взял в руки кожаный альбом, видимо, решив, что пришло время показать Марине фотографию. Пальцы его слегка подрагивали.

Его нервозность передалась Марине, и она принялась беспокойно теребить краешек цветастого парео. Она почему-то чувствовала, что снимок этот не просто картинка из прошлого.

Филипп открыл темно-красный переплет и стал перевертывать толстые картонные страницы. От волнения он, по своему обыкновению, сильно покраснел, как будто переворачивание страниц требовало от него нешуточных физических усилий. Наконец он добрался до нужного места и передал альбом Марине. Марина взглянула на черно-белое фото и замерла. Филипп на фото был очень молодым и очень худеньким. Он сильно изменился с тех пор, только мохнатые ресницы и веснушки остались прежними. А вот девушку рядом с французом Марина узнала сразу. «Удивительно, она почти не изменилась за тридцать лет», – подумала Марина.

С альбомного листа на Марину смотрела Анжела.

– Ну, теперь пора. Ты готов?

– Да.

– Еще раз о самом главном. Даже если ты забудешь все, к чему здесь готовился (там, на Земле, всякое может случиться), ты всегда должен знать одну простую вещь. В любой ситуации ты можешь обратиться ко мне за помощью, и я тебе обязательно помогу. Пожалуйста, помни об этом!

– Да, я помню.

– Тогда все в порядке. Ну что ж, теперь вперед – в новую жизнь!

Лидия Ивановна открыла своим ключом дверь и зашла в прихожую. В доме царил идеальный порядок. Только вчера она тщательно все убрала, еще раз перемыла сияющие чистотой полы, полила цветы и накормила несносное животное, которое после случая с припадком бешенства внушало ей панический ужас. Она и раньше-то кота недолюбливала, а уж после такого хулиганства…

Лидия по-хозяйски прошлась по комнатам, придирчиво все осмотрела, поправила складки занавески в гостиной, которые и без того лежали безукоризненно, провела пальцем по поверхности письменного стола в кабинете и тяжело вздохнула. Все чисто. Делать ей совершенно нечего.

Уж скорее бы Марина приехала. А то пусто без нее в доме, уныло. И им, старикам, делать нечего, не о ком позаботиться. Сейчас бы она приготовила что-нибудь вкусненькое для своей деточки, пирожков бы напекла свеженьких. Марина хоть и ругала ее всегда за мучное да калорийное, а стряпню-то ее ела, и с большим удовольствием. Ох, скорей бы, скорей бы! Лидия подошла к настенному календарю, висевшему на кухне, и карандашом зачеркнула еще одну цифру. Она в прямом смысле слова считала дни до приезда Марины. Она еще раз по-старчески вздохнула и вслух проговорила:

– Ну ничего, совсем чуть-чуть осталось!

Она уж было направилась к выходу, но тут вспомнила, что от расстройства забыла накормить кота. Лидия достала мешок с кормом и наклонилась над кошачь–ей миской. Миска была полной.

– О, – не без злорадства заметила старушка, – никак, захворал, мерзавец? Ну, ничего удивительного, наверняка валяется где-нибудь, страдает от обжорства. Прошлый-то раз двойную порцию умял! И куда в него только лезет! – Продолжая бубнить себе под нос, Лидия решила все же поискать мерзавца.

Через час тщательных поисков старушка поняла, что зверя в доме нет. Она совершенно явственно помнила, что накануне кот был в неплохом настроении, злобливости к ней не проявлял и даже галантно проводил до дверей, когда она уходила. Незамеченным прошмыгнуть во двор он не мог, комплекция не та. Дверь она, естественно, крепко заперла и по привычке несколько раз перепроверила. А окна зимой вообще никто не открывает. В общем, никак не мог зверь из дому уйти. Да и не слабоумный он – в такой мороз на улицу рваться. Соответственно Лидия была абсолютно уверена, что животное осталось греть свои ленивые кости где-нибудь в мягких подушках дивана или, на худой конец, на персидском ковре в гостиной.