…Бедная Агни! Или, напротив, счастливая? Хотя бы ненадолго, она смогла воссоединиться с ним, а я, хотя меня к нему влекло неимоверно, не мог и… Боже мой! — ужаснулся я. О чем я думаю?! Лючио — мой враг! Кровный враг. Нельзя забывать об этом ни на минуту, иначе недолго и с ума сойти.

— Он говорил о тебе, — сказал я и протянул руку, удерживая подскочившую было Агни. — Погоди, Агни. Успокойся. Хочу разъяснить тебе кое-что насчет Лючио. И вообще насчет того, что у нас происходит.

Я усадил ее, сел сам и начал рассказывать все с самого начала, умолчав только о моем возможном родстве с Лючио и о принадлежности Кристиана к «расе» вампиров. Агни слушала, открыв рот, и по ее глазам я видел, что она считает меня сумасшедшим. Но меня это не беспокоило. Напротив, я испытывал странное чувство успокоения и неземной легкости. Мне было хорошо от того, что я кому-то доверял свою мучительную тайну, или, вернее, клубок тайн, едва не лишивших меня рассудка. До сих пор я не мог поговорить об этом ни с кем, кроме Кристиана. Удивительно, но теперь я не находил ничего странного в том, что говорил, как будто всю жизнь водил знакомство с носферату и с рождения знал, что, возможно, мне предназначено стать одним из них. Мое рациональное восприятие действительности пошатнулось, дало трещину, а пожалуй, и вовсе было уничтожено. Ныне я мог поверить во что угодно, хоть в эльфов, хоть в черта, хоть в Санта Клауса, ничто не могло меня шокировать. Окончательный перелом произошел, думаю, накануне ночью, когда я орал на Кристиана: я почти физически чувствовал, как в моих мозгах что-то окончательно и бесповоротно рушится и сдвигается, какая-то перегородка, что ли. Может быть, это и был момент погружения в настоящее безумие?

Агни, во всяком случае, сделала именно такой вывод. И, когда я умолк, заявила безапелляционно, глядя на меня чуть не с жалостью:

— Илэр, ты рехнулся.

— Ты не веришь мне? — спросил я спокойно.

— Поверить в такую чушь?!

— Разве Крис ничего тебе не рассказывал?

— Он говорил что-то про Лючио, но это был полный бред.

— Это не бред, это правда.

— Илэр, я понимаю, ты не в себе после смерти отца, но… Что ты делаешь?

Я, меж тем, размотал бинты с запястья и протянул Агни исполосованную ножом руку.

— Это сделал Лючио.

— Зачем бы ему резать тебе руки?

— Чтобы получить мою кровь. Агни, он пробовал твою кровь, заставил тебя пить кровь у него, и ты все равно не веришь, что он — не человек?

— У всех свои странности. Между прочим, — спохватилась она, покраснев, — откуда тебе известны такие подробности?

— Крис рассказал.

— Ну вы вообще! — возмутилась Агни.

— Да не до стыдливости теперь!.. Что нужно сделать, чтобы ты поверила?

Агни посмотрела на меня, прищурившись, и усмехнулась.

— Вот если бы Лючио подтвердил все, что ты тут наговорил, тогда, может быть…

Я подумал. Ее встречу с Лючио можно устроить. Вот только… как эта встреча отразится на душевном состоянии Агни, которая и без того проходит сейчас через ломку? Нужно посоветоваться с Кристианом, решил я и сказал:

— Возможно, ты с ним скоро увидишься. Не забудь тогда спросить.

— Не забуду, — пообещала Агни и вдруг спросила: — А почему ты не сходишь в церковь, если действительно веришь во всю эту чушь?

— Причем тут церковь? — опешил я.

— Ну как же: серебро, распятье, святая вода, и все такое, — ехидно пояснила Агни. — Говорят, против вампиров и вообще против нечисти помогает.

— Ты вообще слушала меня или нет?!

— Но ведь если вампиры есть на самом деле, то и остальное все должно быть правдой.

— Это все сказки!

— Да что ты говоришь?..

Похоже, убедить ее действительно мог сейчас только Лючио. Если, конечно, он возьмет на себя такой труд — убеждать. Гораздо проще ему довести задуманное до конца, и тогда Агни сама все поймет. Хотя, на меня он времени потратил немало. Зачем?.. Что ему мешало отдать меня хотя бы той же чернокрылой, для проведения ритуала?

Все сильнее во мне крепло убеждение: нужно еще раз поговорить с Лючио. Наедине. Спокойно. Без эмоций. И попытаться понять, чего он все-таки хочет. Если я вообще способен понять носферату.

Боялся я его по-прежнему? Да.

И ненавидел.

И любил.

— Илэр! — окликнула меня Агни. — Илэр, ты куда ушел? Вернись на землю.

Вздрогнув, я очнулся. И в самом деле, погрузившись в мысли о Лючио, я почти забыл, зачем пришел и вообще, где нахожусь.

— Я здесь, — сказал я.

Агни смотрела на меня с любопытством.

— Тебе бы все-таки сходить к врачу, знаешь? Нервы у тебя совсем разболтались. И вид диковатый.

— И несу всякую чушь. Ладно, Агни, ты все-таки подумай над тем, что я сказал.

— Ты разве уже уходишь? Нет, погоди, посиди еще. Я тут целый день одна, взаперти, как преступница. Все как будто с ума посходили. Мама никуда меня не выпускает, даже в школу, представляешь? Папа тоже хорош: принесся посреди ночи, всех перебудил, на уши поднял, и давай мне мозги промывать. Говорит: перепугался, когда ему сказали, что я с Лючио встречалась! И знаешь, кто донес? Дружок твой, Хозе. Следить за мной взялся! Так вокруг меня и ошивается. Вчера вот звонил, а я не стала с ним говорить. Пусть знает, как шпионить и доносить.

Я молчал, поняв, что Агни пропустила мимо ушей все, что я сказал. Нужно было уходить, поддерживать обычный разговор "ни о чем" я сейчас не мог. Несмотря на уговоры Агни остаться, я встал и попрощался.

В коридоре меня дожидалась госпожа Хадади. Краем глаза я уловил быстрое движение, или, вернее, завершение движения по направлению к лестнице, и подумал, что хозяйка дома подслушивала нас. Бедная Агни, ну и жизнь у нее в этом доме. Гораздо лучше ей было бы у Кристиана. Быстро, мягкими вкрадчивыми шагами Кира Хадади приблизилась ко мне, сделав вид, будто вот-вот поднялась по лестнице, и доверительно взяла меня под руку. Интересно, что она слышала? Говорил я негромко, но как знать, вдруг у нее хороший слух? Впрочем, если бы она разобрала хотя бы половину того, что я внушал Агни, то смотрела бы на меня иначе. Посторонний человек, никак меня не касающийся, рассказ о вампирах воспринял бы как бред сумасшедшего. Так что же ей от меня надо?

Начала госпожа Хадади с многословных, но, кажется, вполне искренних выражений соболезнования. Да, она знала моего отца: чудесный, чудесный был человек, с золотым сердцем, все его очень любили. Последнее заявление заставило меня уставиться на нее в некотором недоумении. Вероятно, она давно не общалась с моим отцом, может быть, даже со времен своей молодости. Характер у отца был тяжелый, он отлично умел давить на людей (я имею в виду, морально), и коллеги, при всем своем уважении, его недолюбливали. Не говорю уже об его нелюдимости и упертости в работе. Впрочем, они с Кирой, кажется, и впрямь очень давно не встречались. Постепенно и очень незаметно от соболезнований она перешла к расспросам. Не знаю ли я, что творится с Агни? Ее стало невозможно узнать. Она огрызается, и грубит, и не хочет ни с кем разговаривать. Слушает свою ужасную музыку, а если обратиться к ней с самым пустяковым вопросом, устраивает целую истерику. И началось все после того, как посреди ночи — когда же это было? вчера? нет, позавчера, — нагрянул Кристиан и шептался с ней о чем-то целый час. Никаких объяснений он не дал ни тогда, ни после: на телефонные звонки он не отвечает и вообще избегает всяческого общения. Не знаю ли я, что стряслось? Это так не похоже ни на Кристиана, ни на Агни. У Кристиана всегда был тяжелый характер, но все же он никогда не позволял себе таких диких выходок. Агни же хоть была несколько слишком разбитной и шаловливой девочкой, но не грубила матери и истерик не закатывала. Не нагрубила ли она и мне? Нет, отвечал я, мы разговаривали спокойно. Не могу ли я поведать, о чем между нами шла речь? Нет, отказался я, не мог бы. Госпожа Хадади посмотрела на меня с обидой и недоумением. Что за тайны такие, в которые нельзя посвятить родную мать? Я вежливо заметил, что мне она не мать, и с подобными претензиями имеет смысл обращаться к Агни, а не ко мне. Госпожа Хадади вырвала у меня свою руку и ледяным тоном сказала: "До свидания, Илэр. И передай, пожалуйста, Кристиану, чтобы он не мешался больше в наши семейные дела". Я напомнил, что Агни, как и ей, приходится Кристиану родной дочерью. Этой фразой я поставил на себе жирный черный крест и окончательно восстановил против себя госпожу Хадади. Даже родство с Адриеном Френе не могло уже спасти меня. Я вежливо попрощался и покинул гостеприимный дом.