— Как ни грустно, но придется все-таки ехать через лес, — сообщил Грэм. — И не в Лигию, а в Медею, потому что туда ближе, а мы и так много времени потеряли.

— Там же война, ты сам говорил, — напомнил Роджер.

— А что делать? Военные действия идут в восточной части королевства, а мы, если повезет, сумеем пробраться через тыл. Тем более что выбора у нас особого нет, идти через Лигию — слишком большой крюк.

Некстати вспомнился капитан Берек, поленившийся делать крюк, чтобы миновать самистрянские воды, и поплатившийся за это жизнью. Сразу стало как-то тревожно, но Грэм отогнал эти мысли.

В Медею ехать никому не хотелось, но делать действительно было нечего. Причин для особенной спешки вроде бы не имелось, но длинное зимнее путешествие никого не прельщало. Так что, повздыхав и поворочав, направили свои стопы на северо-восток. И снова забрались в лес, проклиная все на свете. Скорость передвижения сильно уменьшилась, но зато они счастливо разминулись с посланным по их следам отрядом, и уже через неделю, порядком замерзнув, пересекли границу Бергонта и Медеи.

6

Грэм так много думал о многочисленных неприятностях, которые могут обрушиться на отряд, что совершенно извелся. Настроение его ухудшалось на глазах. Первой забеспокоилась Марьяна. Она давно уже, со времени разговора, состоявшегося у стен Лианты, не заговаривала с Грэмом на темы, так или иначе затрагивающие их отношения, ее или его чувства, не пыталась вызвать его на откровенность или еще раз спровоцировать на близость. И все же в ее глазах нет-нет да и мелькало скрытое отчаяние и вместе с тем надежда. Вновь заговорить о том, что происходит с Грэмом, Марьяна решилась, когда компания пересекла почти треть территории Медеи.

Они были настолько измучены дорогой, что решили наплевать на осторожность и хотя бы один раз переночевать, как люди, а потому остановились на ночь в деревенском трактире.

Илис сразу после ужина убежала спать, заявив, что жутко устала. Роджер, вопреки обыкновению, не ушел вслед за ней, а остался за столом, откинувшись к стене и прикрыв глаза; кажется, он задремал. Грэм сидел напротив, глядел на его осунувшееся, заросшее черной щетиной лицо и думал, что путешествие всех измотало, и хорошо бы уже поскорее добраться до места.

— О чем ты думаешь? — спросила Марьяна, дотронувшись до его руки. — У тебя такое лицо…

— О том, что мы все устали… — отвернувшись, ответил Грэм и провел рукой по глазам. Стоило бы последовать примеру Илис и отправиться спать.

— Да… И ты тоже устал. Наверное, больше нас всех…

Интересно, подумал Грэм, как только она решилась заговорить при Роджере на такие темы? Знает же, что тот терпеть не может сентиментальностей. Роджер, впрочем, и бровью не повел. То ли спал в самом деле, то ли притворялся.

Грэм ничего не ответил и пожал плечами.

— Тебе нужно отдохнуть, — продолжала Марьяна. — Ты похудел.

Снова смолчав, Грэм покосился на Роджера.

— Ты стал такой беспокойный. Боишься за Илис? Боишься, что ее схватят?..

Уже давно на Марьяну не находило такое разговорчивое настроение. Грэм поморщился и подумал (уже не в первый раз), что влюбленные девушки — все-таки явление, скорее, неприятное. Одна такая девица и праведника может довести до смертоубийства. А поскольку в последнее время Грэм становился все более раздражительным, он почувствовал, что начинает закипать. Уж он-то точно не был праведником.

— Марьяна, помолчи, — со всей возможной мягкостью (а ее оставалось немного, на самом донышке сердца) попросил он.

— Нет! — заявила Марьяна. — Нет, я не буду молчать. Мне больно на тебя смотреть. Сколько еще это будет продолжаться?..

— Так не смотри, — уже сухо сказал Грэм и резко поднялся. — Извини, Марьяна, но я не хочу сейчас разговаривать. Мы все устали. Иди спать. Пожалуйста.

Марьяна открыла было рот, но взглянула на упрямо сжатые узкие губы, нахмуренные брови, заглянула в холодные синие глаза и грустно опустила голову. Она поняла, что сейчас Грэм действительно с ней разговаривать не станет. А если она начнет настаивать, то, возможно, и вообще никогда больше слова не скажет. Она молча встала и ушла наверх в комнаты. Грэм с вздохом сел обратно на скамью, бросил рядом меч. Он готов был остаться ночевать в зале, лишь бы не оказаться в одной комнате с Марьяной, не встречаться с ней глазами, не слышать ее вопросов. И зачем он только взял ее с собой?

— Наконец-то, — лениво сказал Роджер, по-прежнему не открывая глаз.

— Так ты не спишь?

— Наконец-то ты сказал ей, — повторил Роджер. Он отлепился от стены, потянулся и открыл глаза, сверкнувшие в полутьме зала двумя ониксами. — А то носишься с ней, как с писаной торбой, аж смотреть противно… На редкость прилипчивая девчонка. Не знаю, чего ты с ней так церемонишься.

— Ты же говорил, что когда девушка сама вешается на шею, это хорошо.

— Ну, дословно такого я не говорил. Да и вообще, это уже перебор. Может, оставим ее где-нибудь? Клянусь Рондрой, однажды я не сдержусь и ударю ее.

— Роджи, она помогла нам уехать из Самистра. Я не могу ее бросить неизвестно где.

— Почему — неизвестно где? Пристрой ее в какой-нибудь храм Фекса, где у тебя есть знакомые. Неужели это так сложно?

Мысль была соблазнительная, не единожды Грэм и сам обдумывал такой вариант, но каждый раз отказывался от него. Как бы то ни было, он чувствовал себя ответственным за Марьяну и не мог оставить ее одну в чужой стране, доверив чужим людям. Они втроем были перед ней в долгу, а он — так и вообще дважды.

— Нет, Роджи. Мы не можем так поступить.

— Мы — или ты? — насмешливо скривился Роджер. — Уточни, пожалуйста.

— Ну хорошо. Я. Я не могу так поступить.

— Ну, как хочешь. Тебе же хуже будет. Дождешься, она тебе все нервы вымотает. Ну, да это твое дело… Пойдем спать, что ли? — неожиданно практично закончил Роджер.

Вчетвером они снимали одну комнату, правда, с двумя кроватями. Девушки уже спали, вдвоем в одной постели, вторую тактично оставив парням. Те, правда, еще раньше договорились, что будут спать по очереди. Первым улегся Роджер, а Грэм просидел полночи на стуле у окна, положив меч на колени. Когда сонный Роджер встал, чтобы сменить его, он молча лег и закрыл глаза, рассчитывая провести без сна и вторую половину ночи. Но уже через несколько минут провалился в беспокойный сон, который не отпускал его до утра.

Ничего плохого за ночь не случилось. Грэм рассудил, что и дальше можно ночевать по-людски, под крышей, а не как собака, на голой земле. Впрочем, настроение у него не очень-то улучшилось. Марьяна поняла это с первого взгляда, и потому не решилась продолжать вчерашний разговор. Только грустно опустила ресницы и снова замкнулась в молчании, изредка обмениваясь фразами с Илис. Та, как обычно, проснулась в отличном настроении и первой понеслась в конюшню взглянуть, как поживает ее ненаглядная лошадка. Сна у нее не было ни в одном глазу, и она сразу начала поддразнивать всех, что вот, мол, спать надо ложиться раньше. Впрочем, ни у кого не было настроения с ней болтать, и она скоро утихомирилась. Марьяна грустила, Роджер пребывал в таком состоянии, словно один лишь вид Илис вызывал у него приступы неземной тоски, Грэм тоже молчал. Илис, немного обиженая общим пренебрежением, обозвала их занудами и на некоторое время умолкла.

До центральной части Медеи маленький отряд пересек без приключений, если не считать трудностей, которые всегда неизбежно возникают при зимних переходах. Двигались даже быстрее, чем рассчитывал Грэм, но постепенно скорость передвижения стала уменьшаться. Они продвигались на север, и значит, морозы становились все злее, сугробы — глубже, а дороги — все менее проходимыми. Утешало только, что война в эти края еще не дошла, хотя по расчетам Грэма они приближались к району, где велись боевые действия. Впрочем, по тем же расчетам, они все же должны были благополучно пересечь границу с Наи, не зацепив этот район.