— Хорошо, — сказал он, не ответив на улыбку. — Я пойду в город и куплю лошадей. А вы подождете поодаль.

— Идти в город опасно, — нахмурился Роджер.

— Нам нужны лошади или нет? Если нужны, придется рискнуть.

— Будешь красть или покупать? — с невинным видом спросила Илис.

— По обстоятельствам.

— Какой тут ближайший город? — спросил Роджер. — Кроме Обооре, конечно, не возвращаться же назад.

— Ближе всего Лианта. Если пройдем еще пару миль на северо-запад, попадем на дорогу до города.

— Я пойду в город с тобой, — неожиданно сказала Марьяна.

— В этом нет необходимости.

— Ну пожалуйста!

Настойчивым просьбам Марьяны пришлось уступить, и на следующий день они вдвоем с Грэмом отправились в Лианту, оставив Роджера и Илис в небольшом лесочке в стороне от дороги.

На дороге было пусто. Грэм шел молча, говорить не хотелось. В Оборе он совсем было приготовился умереть, и теперь никак не мог снова включиться в течение жизни и сосредоточиться. Он чувствовал постоянную усталость и безразличие ко всему на свете. И раньше-то он говорил мало, а в последние дни его голоса почти не было слышно, хотя его мнение спрашивали по всякому поводу. Если приходилось отвечать, он отвечал односложно и снова замолкал.

— Скажи мне, в чем дело, Грэм, — заговорила вдруг Марьяна, стараясь подладиться под его широкий шаг. — Что случилось?

Он глянул удивленно.

— Ничего не случилось. Все хорошо.

— Нет, вовсе не хорошо. Ты жалеешь, что позволил мне ехать с вами? Я тебе мешаю?

— Не в тебе дело. Не волнуйся.

— А в чем? Ты все время повторяешь "не волнуйся", постоянно меня успокаиваешь, но я не ребенок! Я хотела поговорить наедине, поэтому и напросилась с тобой, — Марьяна забежала вперед и остановила его, обхватив за пояс. — Я поняла, что многого о тебе не знаю. Тебе тяжело, а я не знаю, почему. Поговори со мной. Скажи, что тебя мучает.

— Ничего меня не мучает, — Грэм попытался освободиться от ее объятий, но она не отпускала. — Не тревожься понапрасну.

— Ну вот, опять: "не тревожься"! Почему ты все взваливаешь на себя и отделываешься от остальных своим "не тревожься"?.. Как ты изменился, — с горьким удивлением сказала Марьяна. — Ты был не таким. Может быть, более опасным, но зато более живым. Рядом с тобой я чувствую себя словно рядом с ледяной глыбой… Грэм, ты и впрямь — князь?

— Вроде бы.

— А почему никогда не говорил об этом?

— Зачем? Я никогда не хотел быть князем. И сейчас не хочу.

— Но ты идешь в Наи…

— А мне больше некуда идти. К тому же, Илис там будет в безопасности.

— Вот! Опять! Опять ты думаешь не о себе, а об Илис. И идешь ты в Наи не потому, что тебе так хочется, а потому, что так будет лучше для кого-то другого.

— Марьяна, что ты хочешь сказать? — не выдержал Грэм. — Я делаю то, что считаю нужным. И предпочитаю, когда могу, обходиться без советчиков.

— Вот именно, — вздохнула она.

Грэм вконец разозлился.

— Что — вот именно? Если хочешь сказать что-то, говори яснее. Я не понимаю намеков!

— Не злись, — попросила Марьяна, прильнув к нему.

— Я не злюсь. И вот еще что, Марьяна. То, что между нами было, было очень давно. И больше ничего нет, понятно? Пойми это, прошу тебя.

Марьяна отпрянула, словно он ее ударил. В ее глазах блеснули слезы, и на секунду Грэм пожалел о своих резких словах. Не надо было говорить так, но его терпение уже почти иссякло. Он не любил, когда ему вешались на шею, он и так сносил это слишком долго.

— Да, я поняла. И еще я поняла, что ты стал более жестоким, чем был. Не беспокойся, Грэм, теперь я больше не буду тебе надоедать.

Наверное, надо было что-то сказать, как-то успокоить доведенную до слез Марьяну, но Грэм промолчал. Утешать он умел. Скорее уж, ляпнул бы еще что-нибудь этакое и окончательно испортил бы все дело.

До самых городских ворот они шли в полном молчании. Грэм тщательно спрятал под плащ свою косу, а капюшон надвинул до самого носа. Он не знал, донеслись ли до Лианты известия о происшествии в Обооре, и предпочитал не рисковать.

У ворот их остановили скучающие стражники и с пристрастием расспросили, кто они такие, откуда идут и зачем им нужно в город. Грэм объяснил, что они просто бродяги, наемники, зарабатывающие на хлеб своим мечом, и в город пришли поискать какой-нибудь работы. Стражники выслушали объяснение и равнодушно сказали, что в городе едва ли найдется работа для наемников, своих людей полно и безо всяких приблуд. Но пропустили, только потребовали за проход по две серебряные монеты с человека и поинтересовались, не встречали ли они по дороге компанию из четырех человек. В компании этой, по их словам, были двое молодых парней: высокий и худой с белыми волосами и здоровенный с длинным хвостом на бритой голове, шрамом на щеке и сломанным носом, — и две девушки: одна худенькая, черноволосая и большеглазая, вторая тоже темноволосая и ничем не примечательная. Грэм, вздрогнув и мысленно поздравив себя с тем, что догадался спрятать волосы, ответил, что никого похожего они не видели, а если бы видели, то обязательно запомнили, особенно парней — уж больно внешность заметная, и спросил, что такого натворила эта четверка. Стражник проворчал, что не его это дело, но его товарищ, которому было скучно на посту, сказал, что ходят слухи, будто одна из девушек — беглая магичка, а парни — оба опасные преступники. Всех, кто подходит под это описание, приказано задерживать, отправлять в тюрьму и сообщать об их поимке некоему милорду Авнери в Обооре. В случае сопротивления обоих парней приказано убить на месте, девушек же — не трогать, они должны остаться целыми и невредимыми. Замечательно, подумал Грэм, значит, Крэст все-таки был в Обооре, только почему-то не вышел поприветствовать свою двоюродную сестричку. Что ж, возможно, это спасло ему жизнь. Грэм поблагодарил стражников, безропотно уплатил пошлину и пошел по улице, задумавшись. Похоже, Крэст крепко разозлился, если объявил их с Роджером преступниками и приказал хватать немедленно. Им с Марьяной еще сильно повезло, что стражники оказались столь беспечными и даже не потребовали открыть лица, обманувшись тем, что путников было двое, а не четверо, как ожидалось.

И все-таки, задерживаться в городе долго не стоило, и Грэм сразу поспешил на рынок.

— Надеюсь, ты не собираешься красть лошадей? — спросила Марьяна, промолчавшая весь последний час.

— На рынке? Конечно, нет. Денег у нас достаточно. К тому же, это не мой профиль, — усмехнулся Грэм. — Я, знаешь, не конокрад.

Марьяна кивнула и вдруг сказала:

— А ведь ты даже не спросил, как и где я достала для тебя деньги и все остальное…

Грэм покраснел и еще раз порадовался, что капюшон скрывает лицо. Ему стало стыдно. Просто удивительно, каким самоуверенным болваном я иногда бываю, подумал он с досадой.

— Прости…

— У тебя странный характер, — задумчиво сказала Марьяна. — Иногда тебе плевать на себя, но, кажется, гораздо чаще — на других.

— Если ты не возражаешь, — снова разозлился Грэм, — то давай прекратим обсуждать странности моего характера, и займемся делом.

Выбор лошадей в Лианте оказался не очень богатым, но Грэму удалось найти вполне неплохую четверку и подходящую сбрую. Он так торопился, что даже не стал торговаться и с ходу заплатил цену, назначенную продавцом, чем сильно удивил и огорчил того. Чтобы напрасно не тратить время, он, пока покупал лошадей, отправил Марьяну за провизией, поскольку припасов оставалось немного.

Договорились встретиться на выходе с рынка. Грэм первым был на месте. Марьяна задерживалась, и он начал тревожиться — не случилось ли с ней чего-нибудь? Однако вскоре увидел ее в конце улицы, да не одну, а с каким-то мужчиной, который тащил большую часть купленного. Грэм выругался себе под нос и надвинул капюшон еще глубже. На спутнике Марьяны была форма городской стражи, на поясе висел меч.

— Спасибо за помощь, сударь, дальше мы сами справимся, — сказала девушка, когда они приблизились к Грэму. Марьяна выглядела немного испуганной и заметно нервничала. — Здесь меня ждут.