Беер-Шева означает: «Колодец Семерых». А что означает Беер-Лин? Этого никто в точности не знает.
В городе Беер-Лине все говорят на испорченном идише, а в городе Беер-Дичеве — на настоящем, литературном идише, но не все, а только часть населения. Теперь уже совсем небольшая часть, — сказывается влияние Беер-Мудского Треугольника.
Когда Беер-Мудский Треугольник начинает влиять многое исчезает, проваливается, как в колодец. Так в тридцатые годы в Беер-Дичеве стали исчезать жители Особенно они исчезали, когда в Беер-Дичев пришли войска с испорченным идишем. Потом войска ушли, но жители продолжали исчезать — настолько было сильно влияние Беер-Мудского Треугольника.
Они и сейчас исчезают. Но уже не так, как тогда. Они исчезают не бесследно, в колодец не проваливаются. Они если в одном месте исчезнут, то в другом месте непременно появятся.
Идешь, допустим, по Беер-Шеве и все время встречаешь земляков. Один из Беер-Дичева, другой из Беер-Дянска, третий еще из какого-то Беера, но в данном случае уже не колодца.
Идут себе по Беер-Шеве и не думают никуда исчезать. Видимо, Беер-Шева расположена так, что на нее не влияет Беер-Мудский Треугольник.
Вискас по телевизору
Кот Барсик уезжал на историческую родину. Вообще-то у них и на старой родине исторического хватало: исторические решения, исторические свершения, — но в последнее время обо всем этом историческом почему-то забыли и заговорили об исторической родине. И стали готовиться уезжать.
Барсику на этот случай купили специальное помещение, все в решетках, клеткой называется, и закрытую корзину со щелочками, чтоб любоваться природой. Корзина была средством передвижения, а клетка про запас, вроде карцера, если в корзине провинится. Вот в этой корзине его и выносили на часок-другой, приучая к перемещению в открытом пространстве.
Дорога предстояла дальняя, а Барсик был домосед, его и на балкон не пускали, помня, как он однажды перепрыгнул на соседский балкон, надеясь найти там киску, которая по телевизору ела вискас.
В окно Барсику был виден двор, и он, сидя на окне, вел созерцательный образ жизни. Среди всего пейзажа ему особенно нравилась киска, которая по телевизору ела вискас. Днем она бегала во дворе, а вечером по телевизору ела вискас. «Ваша киска купила бы вискас», — говорили по телевизору, и Барсик разделял эту точку зрения. Он бы и сам купил себе вискас, но сами подумайте: кто же ему продаст? Да и денег нет, он еще не заработал. Говорят, на исторической родине хорошо зарабатывают, но Барсику, откровенно говоря, не хочется работать. Ему больше хочется отдыхать. Лежать перед телевизором и смотреть эти замечательные передачи.
Но однажды телевизор унесли, и с передачами пришлось распрощаться. А когда унесли все остальное, квартира быстро стала наполняться людьми. Знакомые, которые раньше приходили по очереди, теперь пришли все сразу, и никто даже не опоздал, потому что, если опоздать, в квартире будут жить уже совсем другие люди
Потом его понесли в корзине, и он смотрел в щелочку, любуясь природой. И среди всей этой природы он вдруг увидел киску, которая ела вискас по телевизору. Он впервые увидел ее так близко, правда, в щелочку, и это ему так понравилось, что он закричал: «Стоп! Приехали!» — но, конечно, не очень громко, чтоб его не услышали и, чего доброго, не перевели в карцер.
Его не услышала даже киска. Она смотрела на него без всякого интереса, потому что в закрытой корзине его не узнала, да она его и не знала — как же она могла его узнать?
А может, она смотрела без интереса вовсе не потому. Просто когда все уезжают, а ты остаешься, как же можно на это смотреть?
И тут пришло время раскрыть секрет. Эта киска никогда не кушала вискас. Она даже не знает, как его кушают. Она сама по себе рыженькая и с телевизором вообще не имеет дела. Дома ее не пускают к телевизору, ее вообще в комнату не пускают. Ее даже в коридор не всегда пускают, иногда приходится ночевать во дворе.
Просто она похожа на ту, которая по телевизору кушает вискас, но жизнь у нее другая, может быть, вообще на жизнь не похожая. Хотя ей трудно сравнивать, для того, чтобы сравнивать, нужно испытать и то, и другое…
Барсик испытает и сможет сравнить. И тогда он, может быть, вернется кушать вискас по телевизору. А может, и не вернется, и тогда придется жить без него. Конечно, трудно жить без него, но киске все же легче хотя бы потому, что она не знает о его существовании.
Шахматная сказка
Одним шахматам надоело, что вечно ими кто-то командует, им захотелось самостоятельной, независимой игры, чтобы в полной мере ощутить сладость победы. А поскольку издавна все начинания принадлежали белым, им и поручили разработать новые правила игры.
За основу были взяты старые правила, но в разработке белых они получили дальнейшее развитие, необходимое для самостоятельной игры. Ну вот хотя бы это: белые делают первый ход. Это очень хорошее, справедливое правило, но почему только первый? Пусть они делают первый и второй, а черные — третий. Потом белые четвертый и пятый, но зато черные — очень важный шестой.
Конь ходит буквой «г» — прекрасно! Но почему только буквой «г»? Почему не задействованы остальные буквы алфавита? Пусть для начала белые кони начнут осваивать весь алфавит, а черные, чтоб не порывать с шахматными традициями, ходят пока на прежнюю букву.
После упорных дебатов в комиссии белым офицерам было разрешено ходить не только по диагонали, но и по вертикали, и по горизонтали. Ладьям — вообще по всем направлениям, причем дважды — туда и назад.
А уж белая королева могла такое, что даже неприлично сказать. Она могла ходить, как все фигуры, в том числе и как конь — на все буквы алфавита.
Черные подали в комиссию запрос, они требовали равных возможностей, но запрос затерялся где-то по дороге в комиссию, и пришлось черным подчиниться новым правилам игры.
Им оставалось полагаться только на слабости и промахи белых. Например, кони белых путались в буквах алфавита, вместо буквы «п» ходили привычной буквой «г», а вместо буквы «ц» — буквой «щ», надо же такое! Офицеры никак не могли отличить вертикаль от горизонтали, а ладьи, используя право ходить туда и назад, всякий paз оставались на месте.
А уж королева-то, королева! Она ржала конем, брыкалась конем, но ходить конем она не умела.
И право делать два хода подряд белым тоже ничего не давало, потому что при такой игре каждый ход ухудшал их положение.
И черные выигрывали. Все эти правила, которые были направлены против них, заставляли их придумывать все новые варианты защиты.
Комиссия по шахматным правилам заседала ежедневно, но каждое новое правило вело к проигрышу белых. И тогда было принято главное правило: выигрывают белые. Черным дается право играть, но выигрывать могут только белые.
Да, это была игра! Черные играли так, как не снилось ни одному гроссмейстеру. Следуя главному правилу, они не выигрывали, но белые терпели поражение от самих себя: от собственной глупости, от собственной неграмотности, собственной лени.
И тогда белые просто выгнали черных с доски. За пределы шахмат. Чтобы больше им никогда не проигрывать.
И стали играть между собой. Белые против белых. Белые правые против белых левых.
Со временем правые добились для себя права делать два хода подряд, ходить конем на все буквы, офицерами — во всех направлениях…
И белые левые стали все лучше и лучше играть. Чем больше им запрещалось, тем они больше выигрывали.
