Мне кажется, я не уловил момент, когда пропало мое романтическое отношение к снегу. Таков уж удел любых романтических представлений, не правда ли? Я вспоминаю, как смотрел на снег из окна моей комнаты и думал, что чертовски трудно будет передвигаться. К счастью, я уже обхожусь без костылей, но и с тростью ходить нелегко. Попробуйте как-нибудь сами. Телефонный звонок прервал мое раздраженное созерцание этого явления природы.

— Я нашел ее! — Арон — обычно эмоций в нем не больше, чем в свинцовой чушке, — изверг мне в ухо море возбуждения.

— Хорошо. Я знал, что это ты ее потерял.

— О чем это ты?

— О металлической расческе, которую я одолжил тебе, когда мне было двенадцать.

— Заткнись ты! — заорал он (так всегда бывает при упоминании этой расчески). — Не брал я твою проклятую…

— Ладно, ладно, извини, — сказал я. — У меня плохое настроение.

— В чем дело, опять колено?

— Ну да. Значит…

— Значит, — повторил он. — Ну и что?

— Вот это мило! Ты мне звонишь, не забыл?

— Точно. Слушай, я нашел для нас замечательный магазин.

— Я весь внимание.

Он был почти прав. Магазин был превосходным. Он находился в северном Вестсайде, в Манхэттене, на Колумбия-авеню, двумя кварталами севернее Музея естественной истории. Эта территория, по сведениям Арона, очень высоко котировалась в качестве будущего злачного заповедника. Арендная плата для Манхэттена небольшая, есть возможности для развития. Владелец винного магазина желал продать нам оборудование за гроши.

— Ты не понимаешь? — рявкнул Арон в ответ на мое молчание. — Нам не придется немедленно вкладывать большую часть капитала в строительство. Это дает два преимущества. Во-первых, мы сможем выделить больше денег на закупку товара. Во-вторых, это дает нам время, чтобы заполучить собственных надежных клиентов, обслуживая прежних покупателей.

Наконец я заговорил:

— Сколько?

Он захмыкал и забормотал, прокашлялся и выложил новость. Да, предложение было великолепное, но нас отделяли от коммерческого счастья несколько тысяч долларов.

— Ты уверен, что Мириам нам не поможет? — спросил он, имея в виду нашу младшую сестру.

— Не она, — в сотый раз объяснил я. — Она бы помогла.

— Знаю, знаю, — согласился он, — это Ронни. И зачем только она вообще вышла за него замуж?

— Она любит его. Он красивый. Он заботливый, и он доктор.

— И только-то? — пошутил Арон. — Слушай, этот парень готов дать нам еще несколько недель, чтобы мы выпутались с деньгами. Дай мне знать, если тебе что-нибудь придет в голову. Целую.

Кое-что мне действительно пришло в голову: выпрыгнуть из окна. Но снега выпало недостаточно, чтобы смягчить падение. Печальные известия вкупе с хронической болью наводят человека на странные мысли. Единственная роскошь, которую я в моем нынешнем положении мог себе позволить, — это размышлять. Со времен учебы в колледже я нечасто это делал. Нет, я не хочу сказать, что полицейские тупые или вообще не думают. Просто стоит втянуться, и работа для рядового полицейского становится рутинным делом, где все зависит от быстроты реакции и силы. Боль пробудила давно молчавший внутренний голос. Но тут раздался еще один звонок.

— Ну, как колено? — радостно прохрипел Рико Триполи.

Рико Триполи был самым старым моим приятелем в Управлении. Мы в один год закончили академию, но там знакомы не были. Когда после стажировки нас определили в полицейский участок 6–0 на Кони-Айленде, мы с Рико сразу сошлись, потому что оба были бруклинскими парнями без всякой «лапы»: ни влиятельных дружков, ни родственников — никого, кто способен выбить доходное местечко или помочь в трудной ситуации… Так вот, мы оберегали друг друга. И до сих пор это делаем. Даже после того, как шесть лет назад разошлись по разным местам, встречаемся за обедом пару раз в месяц.

— Колену было бы легче, если бы не приходилось вставать и отвечать на проклятые телефонные звонки. Как дела?

— Потихоньку, — сообщил он.

— Как поживает Специальное подразделение по борьбе с автомобильными преступлениями?

— Я поймал за хвост удачу! Мы работаем над одним делом — сущий трамплин для продвижения по службе. Через год, — похвастался Рико, — буду полировать золотой жетон!

— Фиг ты от них получишь. При таком бюджете город не сделал бы тебя детективом, даже если бы ты расследовал дело о похищении ребенка Линдберга или решил загадку Сфинкса.

— Поглядим.

— Давай жди. Послушай, приятель, насчет обеда, я…

— Я тебе звоню по другому поводу, — перебил Рико. — Кстати, жена номер два вполне спокойно относится к мысли пойти куда-нибудь поужинать.

— Почему бы и нет? Ты ведь ее встретил на какой-то вечеринке.

— Верно, я тогда был еще женат на жене номер один.

— Вот-вот. Ладно, что там у тебя?

— Как у тебя и твоего лысого братца обстоят дела с наличностью?

— Брось, Рико, — проворчал я, — снова ты об этом.

Последние три года Рико пытался стать третьим партнером в нашем с Ароном будущем деле. Даже после развода у него оставались кое-какие средства. Дед с материнской стороны завещал ему деньги. Согласись мы на четверть того, что предлагал Рико, хоть завтра смогли бы арендовать магазин, который нашел брат. Но Арон, вопреки всем моим доводам, отказался принимать в семейное дело человека со стороны.

— Помню-помню, — сказал Рико, — Арон ненавидит не всех итальянцев — только меня.

— А вот и нет, он ненавидит всех, но особенно тебя. Так почему ты…

— Патрик М. Малоуни.

— Кто, черт подери, этот Патрик Малоуни, еще один инвестор, которому отказал мой брат?

— Патрик М. Малоуни, — поправил Рико.

— Господи, парень, да кто такой этот чертов Патрик М. Ма…

— Ты что, бросил читать газеты? Не смотришь телевизор?

— Рико, если не прекратишь нести чушь, я убью тебя прежде, чем ты получишь свой золотой жетон.

— Это студент, который исчез около шести или семи недель назад. Ты что, вдобавок к колену еще и ослеп? Его портреты расклеены на каждом фонарном столбе, на каждой доске объявлений в городе.

— Ну, извини. Последние дни я смотрю только под ноги, чтобы не споткнуться о палку и не ляпнуться на задницу. Но какое отношение это имеет к нашему магазину?

— Приходи завтра на ланч в кафе «У Молли». Знаешь, рядом со мной… — Рико помолчал. — Скажем, в час — час тридцать.

— Ты хочешь, чтобы я ехал всю дорогу в гору…

— Дело того стоит. Какую еще работу ты сможешь найти с больным коленом? А пока сходи в библиотеку и почитай старые газеты. Чао!

В одном Рико был прав. Улыбающаяся физиономия Патрика Малоуни украшала первый же фонарный столб, который мне попался, когда я вышел из дома. Подобно человеку, купившему новый автомобиль и внезапно начавшему замечать машины той же марки на встречной полосе, мне казалось, что лицо Патрика Малоуни смотрит на меня отовсюду. Я подумал, что все-таки видел его раньше в новостях, по-видимому, в клинике. Учитывая количество обезболивающих, выжранных за месяц после операции, я легко убедил бы себя, что видел Деву Марию, соблазняющую Джона Траволту.

Малоуни был симпатичным мальчиком с голливудской улыбкой — ровные белые зубы, красивый рот, море обаяния. Чистая кожа, гладко выбритое лицо и аккуратные усы. Тщательно причесанные густые волосы, не длинные и не короткие. Темные. Цвет лица смуглый — так я предположил. Но насколько смуглый, не знаю. Снимок на плакате был зернистым, черно-белым. Его подбородок с ямочкой — полное совершенство, но чуть кривоватый нос не позволяет лицу выглядеть слащаво. В смокинге — а именно так он был одет на снимке — Патрик выглядел счастливым красавцем юношей, собирающимся на свадьбу брата.

Все газеты напечатали этот снимок У меня не было основания полагать что-то необычное. Во всех газетных статьях фигурировала одна и та же история. Патрик Майкл Малоуни был студентом предпоследнего курса университета Хофстра на Лонг-Айленде. Он специализировался в бухгалтерском деле, звезд с неба не хватал, но он пользовался популярностью и был там рядовым членом студенческого самоуправления