Потом Салли разложил несколько объявлений из воскресных газет. Все модели были одеты в зимние куртки. Кроме этих реклам детектив вытащил таблицу цветов. Он попросил мистера Сику выбрать куртку и цвет, больше всего похожие на то, во что был одет тот нервный юноша. Легким кивком головы Салли показал мне, что старик выбрал куртку похожего фасона — парку с капюшоном — и оттенок цвета, очень близкий к синему.

После нескольких вопросов о времени и месте Салли жестом показал, что пора уходить.

— Вы сказали, что нервный юноша держал несколько пакетов с покупками, — нарушил я тишину.

— Пакеты для покупок, как в супермаркете.

— Не могли бы вы припомнить, было на них что-нибудь написано, может, название магазина?

Он крепко зажмурил глаза, пытаясь вспомнить.

— Подождите, подождите. Надпись… Si! Да! Там было что-то написано, но… — Он поднял руки, сдаваясь. — Не могу вспомнить.

Салли еще раз его поблагодарил, оставил ему свой прямой номер на случай, если старик припомнит что-нибудь еще, и сообщил, что он получит вознаграждение, если его информация приведет к обнаружению Патрика.

— Нет. Не нужно денег! — Он заволновался. — Не нужно денег!

И сердито захлопнул за нами дверь. Когда мы спустились вниз, моей первой заботой было узнать, что думает по этому поводу Салли.

— Итак…

— Не знаю. Не думаю, что он выжил из ума, но эти чертовы очки со стеклами толщиной с бутылку из-под кока-колы, странный старик! С курткой он угадал, но такие парки носят все.

— Ну, из трех снимков, которые он выбрал, на двух был Патрик, — возразил я.

Именно тогда детектив Салливэн объяснил, что третий снимок принадлежал парню, пристававшему к детям, который если и похож на Патрика, то только возрастом.

— Я ведь должен был проверить старика. Думаю, он действительно видел нашего парня.

— Я тоже.

— Черт, полагаю, сегодня я буду спать спокойнее.

— А пошел ты, Салли.

— Я собираюсь сообщить об этом в контору, — сказал он. — Хочешь, чтобы я подвез тебя в Сити?

— Спасибо. Мне нужно заехать домой. Хорошо, что предупредил.

— Знаешь ли, Прейгер, ты там задал хороший вопрос. О пакете.

Конечно, он был прав. Это был хороший вопрос, элементарный. Полагаю, он ждал, когда я задам его, в противном случае он бы сам его задал. Или он льстил моему самолюбию, чтобы поощрить: если уж меня собирались использовать, следовало давать что-нибудь взамен.

— Салли, — позвал я его.

— Да.

— У вас есть рука в Отделе собственной безопасности?

Он подошел ко мне вплотную.

— Зачем?

— Я хотел бы взглянуть на личное дело Фрэнсиса Малоуни.

Он хотел знать, зачем мне это понадобилось, и я сказал, что из любопытства. Вот так вот, из любопытства. Салли забеспокоился, замычал что-то о том, как трудно получить личные дела, особенно старые, архивные. Это неэтично, напомнил он мне (конечно, другими словами!). Ему могут только за попытку намылить шею.

— Ты же работал полицейским, знаешь, как это бывает.

Я в самом деле знал. Все, что он сказал, было правдой.

— Ладно, я понимаю. Просто подумал, почему бы не спросить?

Согласившись, что помощь мистера Сики поможет нам поймать Патрика в ближайшие дни и тогда мы сможем забыть о существовании Малоуни, мы разъехались. Я следил, как он скрылся за углом, а потом направился к моему автомобилю. Сев за руль, я вдруг почувствовал, что у меня нет сил. Мне пришло в голову, что все это время я работал исходя из того, что Патрик мертв. Осознав это теперь, я испытал противоречивые чувства. Мусорный грузовик просигналил мне, чтобы я проезжал. Ни одному водителю не понять, как этот сигнал вернул меня к жизни.

Салли предупредил, чтобы я не рассказывал семье Малоуни о мистере Сике, но, вернувшись домой, я позвонил Кэти Малоуни и попал на дурацкий автоответчик. Я оставил многословное сообщение о событиях дня и попросил позвонить мне домой. Повесив трубку, я понял, что не оставил ей номера телефона. Пришлось перезвонить. Я ненавижу разговаривать с автоответчиком.

Четвертая страница «Дейли ньюс» принесла Патрику Малоуни последний всплеск его пятнадцатиминутной славы. Подробности первоначальной истории его исчезновения были скомбинированы с новыми сведениями. Там было все, кроме имени Энцо Сики. Текст сопровождался двумя фотографиями. На одной красовался мой любимый детектив из Отдела розыска пропавших с такой же, как у Патрика, паркой в руках. Она была на нем в день исчезновения, и, если верить словам Энцо Сики, Патрик Майкл Малоуни носил ее до сих пор. Другой снимок оказался для меня сюрпризом: фотография Патрика с выпускного бала была наконец заменена снимком с пикника: короткие волосы, серьга и т. д.

К несчастью, я сомневался, что этот снимок поможет. Газетные снимки в лучшем случае бывают зернистыми, но поскольку этот неоднократно переснимали и увеличивали, он получился нечетким, как дикие фотографии снежного человека. Меня ободрило то, что семейство Малоуни разрешило их публикацию. Как только забрезжила надежда на то, что он найдется, они подключили наконец большую прессу. Мне было интересно, сколько автобусов добровольцев высадятся на улицах Хобокена.

Учитывая освещение в средствах массовой информации и поиски, снова запущенные на полную мощность, я подумал, что могу устроить себе выходные. Пора переключить внимание с Патрика на его сестру. Но звонить ей было рано, я отложил газету и решил пойти потренировать ногу, походив по тротуарам. Хотя из моего окна не было видно солнца, но его свет казался мне сегодня особенно ярким. Не знаю, может, это атавизм школьных времен. Солнечный свет всегда ярче в субботу утром, а зимний ветер не такой холодный. Я почувствовал это еще в вестибюле.

— Эй, ты, хромой мерзавец! Да, да, ты, плоскозадый еврей! — услышал я знакомый голос за своей спиной.

Я повернулся и увидел загорелую физиономию Рико Триполи, который держал в руках коробку со сластями от Куччо.

— Я чувствую, командировка во Флориду для выдворения свидетеля оказалась тяжелой, не так ли? Вы там все толпились в пяти минутах от бассейна.

— От пляжа! — Он брезгливо оттопырил губу. — Ты же знаешь, я ненавижу бассейны.

— Совершенно верно, сицилийцы — это ведь арабские пловцы, заблудившиеся в море.

Рико широко ухмыльнулся, показав белые зубы.

— А пошел ты!

— Не сердись на меня. Ты что, забыл, что тебя зовут Триполи?

Мы поднялись ко мне выпить кофе. Рико разбавил кофе скотчем из своей фляжки. Когда он попытался налить мне, я прикрыл чашку ладонью, сказав ему, что не могу, потому что у меня свидание. Я прикинулся скромником, когда Рико спросил, знает ли он ее. К моему удивлению, он не стал настаивать.

— Ну ладно, — сказал он, доливая себе.

— Не смей, негодяй, — предостерег я его. — Недавно я очень мило побеседовал с твоей женой. Не хватает еще, чтобы ты вернулся от меня пьяным.

Он сказал, что идет не домой. Ему предстоит часов двенадцать писать отчеты у себя в офисе. Ни один коп не любит бумажной работы, но я никогда не видел, чтобы Рико смягчал удар алкоголем. Это меня обеспокоило. Мы поболтали немного о его большом деле и о мафиози по имени Чича «Палка» Руссо, которого он поймал в «Солнечном штате».^[23]

— Они его назвали Палкой не потому, что он тощий, — подмигнул мне Рико. — Если бы он сломал свое колено, как ты, ему не пришлось бы покупать тросточку. Чертов парень греет свой конец в носке. Большой член, а уж как он этим хвастается! Ему пришла в голову глупая идея сбежать. Они становятся удивительно разговорчивыми, когда припекает по-настоящему.

Я согласился и стал рассказывать о своих успехах в поисках Патрика Малоуни. Но он не дал мне закончить — ему было мало того, что он помешал мне прогуляться.

— Вот зачем я к тебе пришел, — сказал он, вытаскивая из кармана пальто конверт. — Это тебе.