Отмечая важность экономических связей между восточным и западным славянством, нельзя не учитывать вместе с тем относительности этого понятия для рассматриваемого времени. Торговые контакты между славянскими странами имели весьма ограниченный размер и не затрагивали основ материальной жизни общества. Дело тут, разумеется, не в том, что торговле между соседями препятствовали периферийный характер пограничных местностей, их слабая заселенность или наличие труднопроходимых пограничных лесов, как полагают некоторые исследователи83.
Гораздо большее значение имели другие факторы, а именно: крайне натуральный характер хозяйства, однотипность и чрезвычайная близость материальной культуры восточных и западных славян. Предметами торговли между ними при таких условиях могли быть лишь оружие, некоторые предметы роскоши и быта, изготовление которых в силу тех или иных условий оказывалось
специфической чертой хозяйственной жизни одной из рассматриваемых стран.
Значительно более важным представляется при таких условиях участие славянских стран в широкой торговле, связывавшей тогда страны Востока и Запада и прямо затрагивавшей обширные территории Восточной Европы. В результате этой торговли восточноевропейские страды получали необходимое им серебро, а феодальная знать могла пользоваться дорогими иноземными предметами роскоши, украшавшими ее быт и подчеркивавшими ее привилегированное общественное положение. В свою очередь из славянских стран шли такие редкие и имеющие большой спрос на Востоке товары, как меха и шкуры, янтарь, мед и воск и, наконец, “говорящие орудия” — невольники.
Об огромных по тем временам масштабах этой торговли свидетельствуют значительные массы серебра, найденные в сохранившихся кладах описываемой эпохи. Серебро в IX—X вв. поступало главным образом с Востока. В настоящее время в странах Восточной и Северной Европы зарегистрировано свыше 1400 находок мусульманского серебра, содержавших приблизительно 200 000 монет84. Этот не повторявшийся более в истории поток восточного серебра в страны Восточной и Северной Европы начинает резко уменьшаться в конце X и иссякает полностью в XI в.85, после чего главным поставщиком серебра становится Запад.
Некоторые богатые клады, содержащие монеты восточного или западного происхождения, могли быть зарыты в свое время вернувшимися из удачной экспедиции пиратами86, иные из них могли принадлежать князьям и крупным боярам, знати. По-видимому, часть из них действительно была припрятана странствующими иноземными купцами. Однако старая точка зрения, согласно которой основная масса кладов являлась собственностью иностранных купцов87, в настоящее время явно
не выдерживает критики88. Тот факт, что иностранное серебро являлось в то время в Восточной Европе не только сокровищем, но и выполняло функцию денег как средства товарного обращения89, тогда как первые монеты русского или польского чекана играли главным образом репрезентативную, подчеркивающую политическую самостоятельность чеканившего их князя роль90, в сочетании с наблюдением, что монетные клады, как правило, сопутствуют поселениям91, полностью убеждает в том, что основная масса восточноевропейских кладов принадлежала местному населению — боярам, купцам и ремесленникам. А отсюда, естественно, следует вывод: местные купцы были главной активной силой, организующей торговые операции на восточно- и центральноевропейском отрезке транзитной торговли между Востоком и Западом. Тем самым их торговые транзитные операции оказываются теснейшим образом связанными с экономическими контактами между собой стран Восточной и Центральной Европы, следовательно, Руси, Польши и Чехии, на что, впрочем, имеются прямые указания как в русских92, так и в арабских93 и немецких94 источниках.
Наконец, последнее общее замечание относительно объема настоящего исследования.
Изучение исторических отношений и связей восточного и западного славянства, разумеется, предполагает и самое пристальное внимание к вопросам политического развития, расстановки политических сил в Восточной, Северной и Центральной Европе в целом. Русско-польско-чешские отношения складывались не сами по себе, а в тесной связи с общеевропейским политическим развитием X—XI вв. Поэтому, рассматривая польско-русские и чешско-русские отношения, нет абсолютно никакой возможности трактовать их вне связи с отношениями, складывавшимися между Польшей, Чехией и Германской империей, о чем уже говорилось выше, или не учитывать такого важного международного фактора того времени, как полабо-прибалтийское славянство и его героическая борьба с германским феодальным натиском на Восток. Развитие событий в Прибалтике или на Севере Европы сказывалось не только на политике Руси в отношении ее западных соседей, но и на польско-русских и польско-германских отношениях. Важным фактором в развитии русско-польско-чешских отношений, естественно, не могла не быть подымающаяся раннефеодальная Венгрия, а развитие и направление внешней политики Киевской Руси на Западе в определенной мере определялось ее восточной политикой, ее упорной и сложной борьбой с напиравшей на русские земли кочевой степью.
Изучение русско-польско-чешских отношений должно, по мнению автора, вестись таким образом, чтобы в поле зрения постоянно находились политические явления, возникавшие и развивавшиеся на обширной территории от Балтики до Черного моря и от Волги до Лабы с учетом политической активности Константинополя и Рима. Только при таких условиях можно будет достаточно определенно и точно не только выяснить значение политических отношений и связей восточного и западного славянства для общеполитического развития Центральной и Восточной Европы, но и правильно оценить значение этих отношений для собственного политического развития Киевской Руси, Древнечешского и Древнепольского государств, что, как указывается ниже, является одной из задач настоящей работы.
Обычно формулированию основных задач исследо-вания предшествует в работах, аналогичных настоящей, критический разбор историографии вопроса. К сожалению, состояние историографии таково, что сделать подобный разбор в одном месте фактически не представляется возможным, ибо до сих пор в исторической литературе фактически не делалось попыток дать анализ польско-русско-чешских отношений в таком объеме и в таких хронологических рамках, как это мыслит себе автор настоящего исследования. Как правило, польско-русские и чешско-русские, как впрочем, и польско-чешские, польско-немецкие, чешско-немецкие и другие отношения исследовались либо изолированно друг от друга, либо предметом исследования являлись отдельные моменты из истории восточно- и центральноевропейских международных отношений X—XI вв. Восточная политика Киевской Руси отрывалась от западной, самостоятельно и даже в изоляции от общих процессов, происходивших в Восточной Европе, рассматривалась восточноевропейская политика Римской курии, часто без учета их трактовались и вопросы политических противоречий Византийской и Германской империй.
Зато ряд интересных и крайне важных для данной работы тем и проблем оставались в тени, не исследовались или исследовались главным образом попутно, как например, польско-чешские отношения 60-х годов X в. или русско-чешские начала XI столетия.
При таком крайне неоднородном и пестром характере литературы, учитывая также ее необычайно большой объем, единственным выходом из положения представлялось распределить анализ историографии в соответствующих главах исследования, связывая его таким образом с разрешением основных проблем и тем работы.
Аналогичным образом оказалось необходимым поступить и с характеристикой источников, к тому же давно и многократно опубликованных и много раз подвергавшихся критической оценке в литературе. Поскольку источники эти не образуют сколько-нибудь однородного комплекса, поскольку они крайне неравномерно освещают основную тему исследования, не являющуюся для них центральной линией характеристики исторических событий, поскольку, наконец, показания их неизбежно должны взаимно сопоставляться и корректироваться, отрыв обзора источников от соответствующих историографических обзоров по главным проблемам и темам работы представлялся совершенно неприемлемым.
