Но процитированные только что слова Козьмы Пражского не только не подтверждают, а скорее прямо исключают гипотезу Ю. Видаевича и Я. Натансона-Леского. Из них никак нельзя сделать вывод, что перечисленные хронистом источники использовались им для определения границ Древнечешского государства. Из слов Козьмы Пражского нельзя даже заключить, что в них вообще содержалось описание каких-либо границ. Это место хроники свидетельствует только о том, что Козьма пользовался большим <крупам источников, занимаясь вопросом распространения христианства в Чехии, причем в его время эти источники были доступны всем. Между тем, именно этого нельзя сказать о грамоте св. Войтеха, которая всплыла на свет только в 1085 г. и которая, как это показано выше, являлась единственным источником, по которому Козьма судил о размерах Древнечешокого государства при Болеславе II.
Но данные, исключающие великоморавское происхождение грамоты св. Войтеха, имеются прямо и в ее тексте.
Грамота перечисляет чешские и силезокие племена. В случае, если бы она действительно относилась к IX в. или основывалась на документах того времени, естественно было бы ожидать, что затем последует перечисление и моравских племен, территории которых хорошо прослеживаются археологами. Последние установили, что всего было четыре моравских племени 102. Между тем, именно моравские племенные названия в грамоте совершенно отсутствуют. В этой связи обращает на себя внимание еще одно обстоятельство. В грамоте дается перечисление племенных названий только для тех земель, которые хотя и входили в состав Великоморавской державы, но сохраняли в ее рамках значительную самостоятельность и управлялись своими князьями или вообще находились вне рамок Великой Моравии. В первом случае речь идет о Чехии, во втором—о землях силезских племен: дзядо-шан, слензан, тшебовяи и бобжан 103.
Иначе описываются в грамоте границы, когда речь идет либо о центральных областях Великоморавской державы, либо о таких ее районах, где ъеликоморавское завоевание привело к ликвидации местной государственности. Ни для Моравии и части Словакии, ни для Малой Польши привилей св. Войтеха не дает никаких племенных имен. Любопытно, что он не знает и шлен еще двух силезских племен — ополян и голенжицев. В литературе высказывалось уже мнение, что племена эти входили в состав государства Вислян, впоследствии разгромленного Великоморавокой державой104. Документ 1086 г. косвенным образом подтверждает такую точку зрения 105.
Таким образом, не остается никаких сомнений, что гипотеза о великоморавском происхождении грамоты св. Войтеха должна быть отброшена. Грамота эта не могла быть составлена ни в IX, ни в начале X в., ее составители не пользовались и документами тех времен.
Более убедительной представляется другая точка зрения, которой придерживается большинство чешских и русских исследователей, защищающих подлинность лежащего в основе грамоты 1086 г. документа. Эти исследователи относят составление его ко второй половине X в. и вслед за Козьмой считают, что грамота описывает границы Древнечешского государства при Болеславе II.
Дискуссия, возникшая вокруг этой гипотезы, переросла в общую дискуссию о границах Древнечешского государства во второй половине X в., причем противники подлинности грамоты отрицали не только принадлежность к Чехии в это время Кракова и Малой Польши, западнорусских земель, Силезии, но и Моравии. Иными словами, речь идет о том, являлась ли ранне-феодальная монархия Пржемысловцев крупным центральноевропейским государством второй половины X в. или, как того хочет, например, Я. Натансон-Леский 106, она представляла собой весьма незначительное государственное образование, едва выдерживавшее соперничество Лйбицких Славниковцев, и уже во всяком случае неспособное к соперничеству с могущественной державой Пястов.
Одним из поводов для такого рода суждений могут послужить слова арабского купца-путешественника еврея Ибрагима ибн Якуба, который, как говорилось уже в другом месте, в 966 г. посетил с торгово-дипломатн-чесмими целями двор германского императора Оттона I. Ибрагим побывал у бодричей и в Чехии. Он, безусловно, хорошо разбирался в положении славянских государств. Вот, что он пишет о государстве Мешко I: “А что касается страны Мешко, то она — самая обширная из их (т. е. славянских) стран. Изобилует она запасами пищи, мясом, медом и пахотными полями (или рыбой)... Имеет он (Мешко.— В. /С.) три тысячи панцирных воинов,(разделенных на) отряды, а сотня их стоит десяти сотен других (воинов,)”107.
Думается, однако, что надо обладать слишком пылким воображением, чтобы на основании этих слов арабского путешественника строить какие-либо вполне определенные выводы о соотношении сил между Пястами и Пржемыслидами, при этом категорически настаивая на слабости последних. Ибрагим констатирует лишь, что страна Мешко I больше других западнославянских стран, в том числе и Чехии, что Мешко располагал крупными военными силами. Но из этого еще не следует, что Древнечешское государство было слабым и маленьким.
Такого суждения не подтверждают и другие, хорошо известные факты. В середине 60-х годов X в., т. е. как раз тогда, когда совершал свое путешествие Ибрагим ибн Якуб, именно чешские военные силы помогали польскому князю в его борьбе на Западном Поморье (967 г.) 108. Мешко I являлся союзником германского императора и чешского князя. При характеристике государства Мешко I Ибрагим пользовался чешскими и немецкими источниками информации. Совершенно очевидно поэтому, что в интересах его немецких и чешских информаторов было подчеркнуть значение своего 'польского союзника, однако не с целью преуменьшить свое собственное. Короче говоря, в Праге в 60-е годы X в. высоко ценили союз с Польшей, но вряд ли считали свое государство менее значительным, чем польское.
Следующая стадия настоящего исследования, естественно, должна быть посвящена разбору конкретной аргументации противников достоверности данных грамоты св. Войтеха по вопросу о границах Древнечешско-го государства во второй половине X в. Ключевым вопросом здесь, по-видимому, является проблема Моравии. Разрешение вопроса о государственной принадлежности Моравии сталкивается, правда, с известными трудностями из-за скудности источников.
Однако разрешение его представляется все же вполне достижимым.
В пользу того, что Моравия входила в состав Чешского государства во второй половине X в. обычно при-
водятся следующие соображения. Болеслав I был союзником Отгона I в борьбе с мадьярами. Чешские войска участвовали в большой битве на р. Лехе в 955 г. Чехам же удалось разгромить и крупный отряд мадьяр, двинувшийся в. Чехию. В результате разгрома на Лехе прекратились мадьярские набеги на Германию, а Моравия была присоединена к Чехии 109.
Если же обратиться к источникам, то, пожалуй, единственным прямым подтверждением принадлежности Моравии в Древнечешскому государству во второй половине X в. моркет послужить указание Козьмы Пражского, помещенное под 1021 г., в котором чешский хронист сообщает, что поляки, захватив в начале XI в. Прагу, одновременно силой овладели и Моравией110.
К сожалению, однако, нет определенной гарантии з том, что в основе этих данных Козьмы не лежат только припоминания или даже просто логическая комбинация, аналогичная комбинации, приведшей к появлению сообщения под 999 г. о потере Кракова. Источником указаний Козьмы о судьбе Моравии ведь тоже могла явиться именно грамота 1086 у.
При таких условиях окончательное решение вопроса о Моравии оказывается в прямой зависимости от решения вопроса о Кракове. Чешское владычество в Малой Польше было бы совершенно немыслимо без предварительного подчинения Моравии власти чешского князя.
К счастью, при решении вопроса о Кракове исследователь, наконец-то, может опираться на твердую почву источников. О том, что во второй половине X в. Краков входил в состав Древнечешского государства, самым недвусмысленным образом свидетельствует Ибрагим ибн Якуб. Он говорит: “Что касается страны Болеслава, то ее длина от города Фрага до города Кракова (требует) трехнедельного путешествия. Граничат с нею в длину области турок (венгров)”111.
