— Ой, дедушка, да разве это нормально? Это же плохо совсем!
— Да ничего, живу…
— А как же ты сюда ходить не боишься? Ведь если эти изверги тебя поймают, несдобровать тебе!
— Да что уж мне бояться на старости лет-то, Машенька! Я и так слишком долго на свете живу, надо уже и другим помогать…
Старик вдруг закопошился и стал поспешно задвигать доски обратно на яму:
— Пойду я, доченька, идет там кто-то… Потом приду…
Макарыч ушел, а буквально через несколько минут действительно послышались шаги и показались похитители.
Маша еще долго сидела в гнилой яме, ожидая своего близкого и печального конца. К ней с завидной периодичностью, впрочем, как и обещали, приходили люди, которые ее украли. Они все так же требовали денег и только никак не могли понять, почему их пленница без еды и воды все никак не умирает. И каждый раз, нагло издеваясь, они неминуемо напоминали ей о жуткой мучительной кончине, которая очень скоро ожидает ее. В ответ Маша только молчала… Ей уже нечего было им сказать. Говорить, что у нее нет таких денег ей уже надоело, а умолять отпустить на волю было просто бесполезно… Ее никто не слушал, да и не хотел этого делать…
От слишком долгого сидения в сырой яме, от отсутствия солнечного света и нормального свежего воздуха, девушка с каждым разом чувствовала себя все хуже и хуже. Силы понемногу оставляли ее, и она уже действительно верила в тот жуткий конец, который ей пророчили похитители. Ее ждала медленная мучительная смерть…
Как-то, когда наша героиня уже почти впала в забытье, мысленно попрощавшись со всеми своими родными, наверху опять послышались шаги. На этот раз Маша не обратила на них никакого внимания, да и зачем, если приход этих людей нес ей только горечь и разочарование. Она отвернулась к стене и накрыла голову руками, чтобы не видеть и не слышать их ужасные речи. Между тем, доски раздвинули, и сверху послышался знакомый приветливый старческий голос:
— Машенька! Машенька! Это я, Макарыч! Тебе что, совсем плохо, доченька? Машенька?!
Девушка подняла голову, и устало улыбнулась:
— А, Макарыч… Пришел… Я рада тебя видеть…
— Машенька, я тебя сейчас отсюда вызволю! Я лестницу раздобыл!
— Как лестницу? — приободрилась наша героиня. — Ты же говорил, что у тебя нет лестницы? Где ты ее взял?
— Ее у меня и не было… Я ее выменял, Машенька… Выменял, чтобы тебя достать, доченька…
— На что выменял, Макарыч? — не поняла Маша. — Ведь у тебя нет ничего… На что менять-то?
Воцарилось неловкое молчание… А потом послышался негромкий грустный голос старика:
— Пришлось свою Пеструшку отдать… Соседка согласилась дать мне свою старую стремянку, но только в обмен на курицу мою…
Он замолчал. Было видно, как трудно ему сейчас вспоминать, что он лишился своей единственной кормилицы… Причем, добровольно лишился…
Из глаз Маши потекли слезы:
— Макарыч, миленький, ну зачем же ты Пеструшку свою отдал? Она ведь — единственное, что у тебя было? Как же ты теперь?
— Ничего, как-нибудь… — вздохнул старик. — Главное, тебя спасти, а я уж как-нибудь проживу…
Он осторожно спустил лестницу на самое дно ямы, огляделся и махнул рукой:
— Давай, поднимайся! Пока никого нет! Поднимайся!
Маша кое-как взгромоздилась на стремянку. От долгого сидения каждое движение давалось ей с таким трудом, что не только поднять ногу, но и просто пошевелить рукой было делом неимоверной сложности. Мышцы словно окаменели, не желая работать и двигаться. Превозмогая боль и головокружение, девушка все-таки стала медленно ползти по шатающейся лестнице. Шаг за шагом, ступенька за ступенькой, она пробиралась вверх, где была свобода, свет… жизнь!
Добравшись до Макарыча, она резко зажмурилась. Яркий светлый день ослепил ей глаза, уже привыкшие видеть только темноту и сумрак. По впалым щекам катились крупные слезы… То ли от света, то ли от… невыразимого счастья, счастья свободы!
Старик тем временем поднял стремянку, бережно взял Машу под руку и буквально потащил ее к выходу:
— Идем, Машенька, пока твои похитители не вернулись, — подбадривал ее он. — Идем, милая! Если не успеем, не сдобровать нам с тобой!
— Я иду, Макарыч, иду… Только ноги не слушаются… — плакала девушка. — Я стараюсь, дедушка…
— Старайся, старайся, Машенька! — нашептывал старик. — Здесь недалеко, нам бы только выйти отсюда, а там уж недалеко останется…
Кое-как они вышли из этого злополучного полуразвалившегося дома, в котором похитители удерживали нашу героиню, и направились в сторону старых покосившихся построек, расположившихся неподалеку. До дома Макарыча действительно было совсем близко, но в данный момент это незначительное расстояние показалось нашей героине нескончаемым. Ее тело совершенно обессилело, голова кружилась, а ноги отказывались куда-либо идти. Но Маша шла, невзирая ни на боль, ни на слабость, ни на другие препятствия. Попасть в этот кошмар снова она никак не могла…
Наконец добравшись до ветхого домика, девушка устало опустилась на низенький диван в комнате, и горько заплакала… Слезы сами катились по ее щекам, примешивая к счастью неприятный привкус досады и опустошения. Да, Маша была на свободе, она сумела вырваться из плена! Но в ее израненной душе накопилось так много всего, что она уже не знала, радость ли это или что-то другое…
Макарыч не стал терять времени даром. Он быстренько приготовил своей гостье постель, натаскал воды из колодца, поставил чайник. Потом на столе появилась кое-какая еда — немного хлеба, яички, огурцы с помидорами. Вроде бы ничего особенного, но девушка не могла отвести заплаканных глаз от этого заботливого проворного старика. Как же важно и дорого сейчас было для нее это незамысловатое, простое человеческое участие!
Маша умылась, помыла руки и подошла к столу, за которым ее уже ждал Макарыч. Она уже знала, что нет ничего лучше и вкуснее горячего чая и простой русской еды, приготовленной добрыми неравнодушными руками.
— Макарыч… — проговорила девушка, немного насытившись. — Спасибо тебе… Я не могу выразить словами, как же я тебе благодарна! Ты не просто спас меня, ты… ты перевернул всю мою жизнь! Я не знаю, что сказать…
— Ну, и не говори ничего, Машенька… — вытер слезу старик. — Меня ведь никто не заставлял, не принуждал, да и ты ни о чем не просила. Я сам все сделал по доброй воле. Жалко мне тебя стало, девонька… Все ж мы люди, должны помогать тем, кто в беду попал…
— Но ведь я тебе совсем чужая, Макарыч?!
— А какая разница? — лукаво улыбнулся старик. — Все люди в помощи нуждаются, и родные и неродные тоже. Всегда надо помнить, что перед Богом нашим мы все равны, и каждый из нас перед Ним за свои дела ответит!
— Макарыч, мне так Пеструшку твою жалко… Как же ты теперь без нее будешь?
— Не знаю, Машенька… — опять загрустил дед. — Не знаю… Трудно, наверное, придется, но ничего, как-нибудь проживу…
— Макарыч, миленький, ты не расстраивайся, я тебя отблагодарю за доброту твою! Я куплю тебе много куриц, и петуха куплю, и корову! Я тебе обещаю! Ты слышишь, обещаю! И дом хороший мы тебе построим, и водопровод проведем, и газовое отопление… Будешь хорошо жить, дедушка!
— Спасибо тебе, Машенька… — обнял ее старик. — Я знаю, что ты очень добрая, знаю… Спасибо тебе, милая!
Макарыч поднялся, вышел из-за стола и ушел из кухни. А через несколько минут появился вновь с какой-то сорочкой в руках:
— Ну, Машенька, постель я тебе постелил, можешь идти отдыхать! — заботливо проговорил он. — Я вот тебе и сорочку приготовил, от жены осталась. Она хоть и старенькая, но вполне добротная, да другой и нет попросту…
— Спасибо тебе, Макарыч, мне сейчас действительно не мешало бы отдохнуть…
Она встала и пошла в комнату, где ее уже ждала уютная постель.
Как долго Маша мечтала вот так вот полежать на мягкой чистой кровати! Как часто себе представляла, что протянет усталые ноги, потянется, развалится на своем ложе! Как желала всего этого, будучи заложницей в гнилой сырой яме с кишащими насекомыми! И вот, наконец, это осуществилось! И не важно, что кровать на самом деле была старой и скрипучей, что белье давным давно из белого превратилось в желтое и потрепанное, что обстановка вокруг была мягко говоря спартанской… Для нее сейчас это было абсолютно неважно, и все кругом ей казалось самым лучшим и просто восхитительным!
