– Идиоты!! Спасибо этому Кудасову! Он единственный нормальный человек среди вас! За что же его под арест?

Начальник комплекса чуть отодвинулся в сторону, открывая вид на особиста.

– Арест произвел майор Сомов, товарищ полковник!

Но майор Сомов отчаянно замотал головой.

– Ошибка вышла, товарищ полковник! Не настоящий арест, просто в каюту, до разбора… Разрешите исправить?

– Дурдом какой-то! – Булатов потер виски.

– Исправляй, дубина! – рявкнул Кравинский из-за спины командира дивизиона. Развернувшись, Сомов побежал к поезду.

Во время осмотра БЖРК полковник Булатов, отлучившись от своих спутников, зашел в каюту военврача.

– Все в порядке, Наташенька? – спросил он у жены. Она выглядела бледной и измученной, глаза красные, руки заметно дрожали.

– Нет… Это было ужасно, столько раненых… Хорошо, что так обошлось…

– Это твой последний рейс! – жестко сказал командир дивизиона. – И даже не спорь со мной!

Наталья Игоревна кивнула.

– Я не буду спорить. Забери меня прямо сейчас!

На каменном лице полковника отчетливо отразилась борьба мотивов. Он стиснул челюсти.

– Извини, Наташа, это не получится. Нельзя оставлять комплекс без врача до конца рейса.

Вздохнув, майор Булатова вытерла глаза тыльной стороной ладони.

– Виновата, товарищ полковник. Я возьму себя в руки.

На лице супруга вздулись желваки.

– Потерпи, осталось немного…

В вагоне группы запуска командир дивизиона заглянул в каюту начальника смены. Труп был накрыт пропитавшейся кровью простыней, из-под нее торчали только ноги полковника Белова. Задравшиеся штанины открывали зеленые форменные носки и волосатые икры.

– И что же это пришло тебе в голову? – негромко спросил Булатов. Но Белов, естественно, не ответил.

Когда полковник добрался до боевого вагона, кабель уже заменили. Он долго рассматривал перерубленный кусок. В это время его нашли прилетевшие следующим вертолетом «близнецы».

– Где этот гад Кудасов?! – спросил Малков, он чуть не скрежетал зубами от ненависти. – Шпион, радиомаяк подбросил на дублера, сволочь! Немедленно под арест!

Булатов уставился на него тяжелым, давящим взглядом.

– Этот кабель видишь?

Влад несколько растерялся.

– Ну, вижу… Разрубленный…

– Если бы не Кудасов, мы бы сейчас глотали радиоактивную пыль, и с нами половина земного шара! – с нажимом произнес полковник. – Кудасов герой! Поэтому ты закрой свою гнилую тему!

– Ну что, будешь говорить, сука?

Громадный блондин со свирепым выражением лица и большим шрамом на шее наклонился над Исрапилом Галинбаевым, пробившись сквозь окутывающий сознание туман.

Галинбаев чувствовал себя ужасно. Его взяли через час после разгромного боя. С раненой ногой он не мог далеко уйти. Отполз на сто метров от перрона, спрятался в кустах, но они оказались ненадежным укрытием. И все из-за этого негодяя Османова! Как сильно он засадил ему нож! Нога будто одеревенела, а если пошевелить – отзывалась острой болью. А раздробленная правая рука еще долго не сможет взять оружие! Его привезли в Ахтырск, где держали в одиночной камере и каждый день допрашивали. Вначале милиционеры, потом местные фээсбэшники и вот теперь этот громила, который сразу рьяно взялся за дело.

– Кто у вас был старшим?! Кто дал команду?! За чем вы охотились?

Интересно, Лечи уцелел? А Али Арханов? Или этот, как его, Салим?

Исрапил поморщился от нового приступа боли. Он наверняка знал, что Магомед Тепкоев спасся. Отравился газом, сломал ногу, но остался в живых и сумел скрыться. А остальные? От этого многое зависело, в том числе и его поведение на допросе.

– Ты будешь говорить, скотина?! Или по-хорошему не понимаешь?! – грозно орал блондин, так что покраснел его ужасный шрам.

Да, это плохо, когда ты ранен и попал в руки врага, когда тебя допрашивают и угрожают. Гораздо лучше, когда ты допрашиваешь и угрожаешь! Когда он, Исрапил, избивал Османова и хотел отрезать ему голову, это было правильно и справедливо. А когда этот козий помет ранил его ножом в ногу, сломал руку и избил, – это неправильно и несправедливо…

– Может, с тобой по-плохому поговорить?!

Да чем он пугает, этот кифар?! Ну, даст по морде, ну отвезут в суд, ну посадят на десять лет… Этим разве пугают? Вот Лечи может с него заживо шкуру содрать и заставить жрать свои внутренности! И он, Исрапил, если случится справедливость и этот блондин попадется к нему в руки, он порежет его на мелкие куски!

– Замолчи, неверная собака! – собравшись с силами, твердо ответил Галинбаев. – Плевал я на твои угрозы. Даже если ты меня убьешь, я как воин попаду в рай. Только ты меня не убьешь!

– Почему это? – если раньше блондин спрашивал его казенно, без души, для дела, то сейчас явно заинтересовался.

– Потому что приказа у тебя нет. Потому, что я раненый. Потому что нельзя меня убивать.

– Слыхал, Толик? – обратился к кому-то блондин. Галинбаев повернул голову и подумал, что у него двоится в глазах. Там стоял такой же здоровенный блондин, только без шрама. – Грамотный душман попался!

И снова спросил Исрапила.

– А ты раненых убивал?

– Конечно.

– Значит, тебе можно?

– Мне можно.

– Вон оно как! – задумчиво протянул Влад Малков. – Значит, надо учить тебя справедливости! Говоришь, в рай хочешь? Ну, поехали!

«Близнецы» вытащили бандита во внутренний двор, посадили в защитного цвета «РАФ» и куда-то повезли. Через сорок минут микроавтобус остановился в поле, у каких-то длинных приземистых строений. Его вытащили наружу, в нос ударила густая вонь. За невысоким заборчиком из круглых жердей паслись свиньи. Самые мерзкие существа из всех, которые есть на свете. Не только прикосновение к ним, но даже взгляд оскорбляет любого мусульманина. В глубине души появилось подозрение, что этот блондин задумал что-то чудовищное. Вон, как улыбается, рассматривая этих тварей…

– А скажи-ка мне, Исрапил, – вроде вполне по-дружески обратился к нему блондин и даже по имени в первый раз назвал.

– Скажи-ка мне, если я тебя сейчас свиньям скормлю, ты в свой рай попадешь или нет?

Он быстро перевел взгляд со свиней на Исрапила, будто кинжал метнул. И этот кинжал глубоко вонзился в переносицу, даже до мозга достал, в самую глубину души уколол.

Галинбаев пошатнулся. Знает, прекрасно знает этот белый гяур, что даже если капля сала попадет на одежду, не говоря о теле, то это высшее осквернение, которое закрывает путь в райские кущи! А то, о чем он говорит, даже вообразить невозможно, настолько это кощунственно! Тогда только одна дорога – в ад! И вечный позор для всего рода, для всех потомков до седьмого колена… Так и будут говорить: «Это какой Руслан? Тот, у которого дядю свиньи съели?» «Это какая Миседу? А, вспомнил, не напоминай больше!» Клеймо ляжет на род, на фамилию, у мальчиков не будет друзей, девочек не станут брать замуж… И вся родня его проклянет! Но нет, не сделает такого этот гяур! Но почему он вынул пистолет?!

– Ты думаешь, я тебя просто пугаю, да? – глаза Влада недобро прищурились. – Сейчас посмотрим… Ты у нас, по документам, в какую ногу ранен? В правую?

Он прицелился, и Галинбаев вдруг понял, что ничем не рискуя, страшный блондин прострелит ему ногу. И если разозлится, то и выполнит угрозу про свиней. Бахнет в голову, перебросит через забор – и все дела! Лично он, Исрапил, так бы и поступил, даже не задумавшись…

– Не надо, не надо, я все скажу! – истерически выкрикнул он.

– Это другое дело! – блондин опустил оружие.

– Кто старший? Откуда узнали про поезд? За чем охотились?

– Можно мне сигарету? – попросил сломавшийся Галинбаев.

– Здесь тебе не табачный ларек, – грубо вмешался второй блондин. – Ты, небось, нашим ребятам сигарет не давал. Колись, быстро!

И Галинбаев раскололся. Он рассказал и про то, что целью нападения являлась атомная бомба, и что высшими руководителями были Али Арханов и прибывший с Ближнего Востока то ли араб, то ли чеченец, который скрывал свое лицо и которого Арханов называл Салимом… Он рассказал, что военным командиром был Лечи Исмаилов, что из Тиходонска прибыли несколько чеченцев, из которых один – Муса, являлся посредником между Салимом и каким-то шпионом, который и разведал все про поезд.