— Домой хочешь?

— Не-а.

— Давай тогда дядю Пашу уламывать. Он к Егору Митричу пошел узнавать, когда машина с молоком в город из Андреевки пойдет.

— Да-а, — протянул я. — А ты где была?

— В коровник с бабой Дуней ходила, молока тебе принесла. Сейчас налью.

Светка встала, хотя я и пытался ее удержать, и отправилась на кухню. Ганнибал резво поскакал за ней, успев прошмыгнуть в закрывающуюся дверь.

Пока моя подруга звякала за дверью чашками и ложками, я лежал и составлял в голове план, как бы нам уломать ее дядюшку. Светка вернулась и принесла две чашки молока и два ломтя хлеба с маслом — одна порция мне, другая ей. Ганнибал остался на кухне, наверное, ему там тоже что-нибудь перепало. Я вполне мог бы подняться и сесть за стол, но предпочел завтракать в постели.

— Слышь, Свет, — начал я, проглотив первый кусок и запив его парой глотков душистого деревенского молока.

— Чего? — с набитым ртом откликнулась она.

— Я что думаю: если мы твоего дядю не убедим, так я опять больным прикинусь. Протянем, пока машина уйдет, и будем следующей дожидаться.

— Годится, — немного помолчав, согласилась Светка. — Но это на крайний случай. Надо упросить.

— Конечно, на крайний. Конечно, надо упросить, — согласился и я.

Вскоре вернулся и Светкин дядя.

— Ну, как больной? Оклемался малость? — начал он прямо с порога.

— Да ничего, — невнятно протянул я, не поднимаясь в постели.

— Машина завтра будет, — заметил Пал Палыч.

Мы со Светкой пока промолчали.

Пал Палыч разделся, сходил на кухню и вернулся обратно уже с кружкой молока и бутербродом.

— К Егору племянник приехал, — жуя, сказал он. — С приятелем. Охотиться будут.

— Ура! — не удержалась Светка, а я неосторожно бодро сел на кровати. Пал Палыч еще в поезде обещал нам охоту именно с этими людьми.

— Тихо! Тихо! Лежи, лежи! Вас теперь это не касается!

— Ну, дядя Паша, — жалостливо заныла Светка.

— Нечего по кладбищам ночью шастать. Будете дома сидеть, а то враз в Москву, понятно?!

Мы опять промолчали, но было очевидно, что удача нам улыбалась.

— Это те самые ребята, что в прошлый раз были. Помнишь, когда мы сюда с твоими приезжали? Когда еще этот чертяка пропал.

Пал Палыч имел в виду котенка.

— Помню, — кивнула Светка.

— Они часто сюда наезжают, — продолжал полковник. — Охотиться любят. А места здесь хорошие. Уж я-то знаю.

На этом разговор временно прекратился, и Пал Палыч включил телевизор.

Я еще часа два в тот день провалялся в постели, а потом мне это так надоело, что я встал, оделся и стал изнывать от безделья перед черно-белым экраном. Светка готовила обед. А Пал Палыч опять смотался к дяде Егору и его племяннику — как он выразился: "Обсуждать планы охоты". Там он задержался до вечера. А вечером у нас собрались гости.

Сначала пришел Вовка и сообщил, что завтра его на охоту тоже не берут, хоть, правда, и сказали: "Посмотрим". Потом вернулся Пал Палыч. И наконец заглянул на огонек Максимыч. Я догадывался, что сейчас мне придется рассказывать о моем вчерашнем приключении. Так оно и вышло.

Мы снова сидели за столом на кухне и пили чай.

— Ну, рассказывай, Шерлок Холмс, раз уж оклемался, как ты в могилу к отцу Михаилу угодил, — закинул первым удочку Пал Палыч.

— А это его могила? — удивился я, вспоминая рассказ Максимыча о разрушенной церкви и пропавшей иконе.

— Она самая, — подтвердил старик.

— А я и не знал, — признался я.

— Ты что, туда за котенком полез? — опять спросил Светкин дядя.

— Нет, я туда просто свалился.

— А что ты на кладбище опять делал? Духов ловил?

Мне ничего не оставалось, как сознаться.

— Это Куделин тебя туда и завел, и столкнул, — убежденно утверждал Максимыч.

— Да не было там никакого Куделина, — возразил ему я. — Вот козу я опять видел и то под утро.

— Сколько ж ты там просидел?

— А черт его знает. Всю ночь. Я туда в одиннадцать пошел. Потом средь могил в темноте заблудился.

— У тебя ж фонарик был.

— Я не зажигал, боялся спугнуть того, кто нас из склепа пугал.

— Куделина напугаешь, как же, — опять заладил Максимыч.

— Да нет там никакого Куделина, — рассердился я, этот старик то и дело заводил меня. — Вот ведь ваш мелкий бес сидит перед вами, моется. И дух Куделина такие же сказки.

— А коза? — не унимался Максимыч. — Сам же говорил, что козу видел. Откуда коза-то взялась?

Что я мог ответить? Припер меня старик к стенке. Мне самому эта бестия не давала покоя. Про голос, звавший в ночи бабу Дуню, я и вовсе предпочитал молчать. Но тут я вдруг получил неожиданную поддержку.

— Коза как коза, — сказала Светка, — я ее тоже видела. Это Ивановых козочка из Андреевки. Они ее в коровник сдали. Держали там из жалости. Коза уже старая, молока и летом-то не дает, а тут зимой ее кормить нечем. Зарезать им жалко, привыкли, да и какое с нее мясо. А сейчас уж и коровам стало еды не хватать, решили все-таки резать. Баба Дуня пожалела ее и взяла к себе, только и всего. Она ведь всякую скотину привечает. А эта еще и тезка.

— Как так тезка? — удивился Пал Палыч.

— Так козу тоже Дунькой зовут. Вот и живут теперь две старые Дуни на пару.

Я расхохотался. Все стало на свои места. Так это не бабу Дуню звали потусторонние голоса, а сама баба Дуня козу кликала.

Максимыч сидел как оплеванный.

— Одного не пойму, — сказал тогда Пал Палыч, — кому понадобилось могилу попа раскапывать? Сволочи.

— Кому, кому, — оживился старик, — приезжим. Кому ж еще. Они там наверняка икону искали. Неспроста, ох, неспроста они тут появились. И Куделин поэтому бродит.

— Да брось ты, Максимыч, свои басни, — рассердился теперь Пал Палыч. — Куделин, икона, скажи еще, что они тут клад Наполеона ищут. Говорил же тебе Егор — реставраторы приехали, потому что роспись в церкви хотят сохранить, она какая-то ценная очень.

— Это все для отводу, — не унимался неутомимый спорщик Максимыч, — для отводу глаз. Чтобы никто не прознал, что они ищут. А они икону ищут, вот и Куделин бродит. Почуял недоброе дело и бродит…

— Тьфу, — прервал его полковник, безнадежно махнув рукой. — Вот заладил. Да когда это было? Да про твою икону уже забыли все давно. Забыли, Максимыч! Сейчас не те времена. Люди без всяких икон деньги делают, а ты все еще в прошлом веке живешь!

Старик обиделся.

— Ладно, Павлик, — сказал он, поднимаясь из-за стола, — я пойду. Я старый, ваше дело молодое, что я мешать буду?

— Сиди! — Полковник обхватил старика своими ручищами и усадил обратно. — Сиди и не обижайся. На вот еще чаю выпей. Светка, налей ему свежего. И вот колбасу ешь. Водки сегодня не будет, последнюю на растирку Шерлока Холмса извел, а чай пей и колбасу ешь, нам без тебя скучно.

Хоть и грубовато извинялся Пал Палыч, но Максимыча это успокоило, и он остался.

Разговор свернул в мирное русло. Я до-рассказал, как сидел в яме-могиле, как встретил там Ганнибала и как пытался оттуда выбраться. Рассказал я и о том, как меня коза с бабой Дуней напугали, тут уж все надо мной повеселились. Загадкой в этой истории оставалась курточка Ганнибала. Светка ее сняла и сожгла в печке, а зря, я ведь толком не рассмотрел, из чего она была сшита. И я уже знал не только из книжек, что для любого расследования мелочи — самое важное дело. А мне еще многое оставалось неясным. Светка утверждала, что на курточку пошла чья-то старая трикотажная кофта, вроде спортивной. И на том, как говорится, спасибо.

Потом вспоминали, как хватились меня под утро, как искали по Ворожееву, как Светка услышала мои вопли и как Пал Палыч лазил за мной в могилу.

Когда все темы для воспоминаний были исчерпаны, Максимыч собрался уходить.

Провожать его сегодня не было нужды, и Пал Палыч остался дома. Максимыч уже вышел за порог, и полковник, проводивший его до дверей, вернулся и сел за стол, как дверь из сеней снова приоткрылась и в щель просунулась голова нашего гостя.