— А как насчет местных жителей? — спросил Дэвид. — Конечно, Долланды.

— Несомненно, — согласилась мама. — Эмили Долланд всегда очень помогает нам, да и Джеку мы все благодарны.

— Хороший человек, — заметил Дикон. — Ты согласен, Дэвид?

— Совершенно верно, — ответил Дэвид.

— И я полагаю, — сказала мама, — нельзя не пригласить и соседей из Грассленда. — Все промолчали, и мама продолжала:

— Эвелина Трент весьма расстроилась бы. Эви становится очень хорошенькой. На днях я видела ее. В новом платье она выглядит очень привлекательной и хорошо ездит верхом. Я подумала, она просто красавица. С ней была малышка.

— Бедная Долли! — посетовала Сабрина.

— Боюсь, нам придется пригласить их, — сказала мама. — Должна признаться, я не питаю большой любви к Эвелине Трент.

— Она крайне самоуверенный, напористый человек, — добавил Дикон. — Всегда, даже девочкой, была такой.

— Она давно здесь, не так ли, Дикон? — сказала Сабрина.

— Да, она появилась в Грассленде, когда ее мать была здесь экономкой.

Он неожиданно рассмеялся, словно ему вспомнилось что-то забавное.

— Кажется, она постоянно думает о своей хорошенькой внучке, — сказала мама. — Это естественно, однако для нее это скорее обязательство с тех пор, как они потеряли родителей. Думаю, их стоит пригласить. Благодарю Господа, им не нужно оставаться в доме. Интересно, когда будет готов Эндерби? Хорошо бы к Новому году.

— Когда вы надеетесь переехать? — обратилась Сабрина к Софи.

— Как можно скорее. — Софи рассмеялась нервным, коротким смешком. — Возможно, я кажусь неблагодарной. Вы все так помогали нам. Но понимаете, мне хочется жить в собственном доме.

— Конечно, мы понимаем, — сказала мама. — Мы очень довольны, что все сложилось так удачно.

Удачно? Я задумалась. Что бы она сказала, узнав о том, что произошло между Джонатаном и мной?

Предрождественские хлопоты шли своим путем.

Я встретила Джонатана в парке. Он обратился ко мне:

— Мне нужно снова увидеть тебя, Клодина… наедине. Так дальше продолжаться не может.

— Пожалуйста, не надо.

Я начинаю забывать, — попросила я.

— Ты никогда не сможешь забыть. Это было слишком замечательно, этого не забыть. Клодина, мы должны..

— Нет, нет! — перебила я.

— Но признайся, что любишь меня.

— Не знаю. Не могу разобраться ни в себе, ни в тебе, ни в чем-либо другом.

— И все же тебе это понравилось. Я промолчала.

— Ты подверглась искушению, не так ли? Ты не могла противиться.

Думаешь, я не знал! Ты просто прелесть. Никто другой мне не нужен, и, должно быть, ты чувствуешь то же самое.

— Нет.

Мой муж — Дэвид.

— А я твой любовник.

— Это невозможно.

— Как же невозможно, если так оно и есть?

— Но так больше не будет. Все кончено… Говорю тебе, кончено.

— Это никогда не закончится, Клодина, пока ты — это ты, а я — это я.

— Пожалуйста, не…

— Все же согласись. Признай, что любишь меня. Признай, что это было замечательно… более замечательно, чем ты когда-либо предполагала.

Я услышала, как кричу:

— Согласна! Было!

Было…

Я бросилась в дом.

Я знала, что стоит мне сделать признание, и ничто больше не удержит меня. Он будет искать любую возможность встретиться со мной и, как только она появится, ухватится за нее. И я была уверена, что приду. Я не могла бороться. В себе самой я узнала нечто, о чем раньше и не догадывалась, пока Джонатан не разбудил это во мне. Я не была той женщиной, которая довольствовалась спокойной нежной любовью. Я хотела подниматься к высотам, а не только неспешно жить среди приятных долин. Он был прав, говоря, что я желаю и его, и Дэвида. Да, я хотела обоих. Я любила Дэвида, восхищалась и преклонялась перед ним, и я любила его, внушив себе эту любовь. Мне нравилось вместе читать и обсуждать прочитанное. Мне было интересно с ним, но мое естество имело также и другую сторону. Я была чувственна и сладострастна. Мои потребности нуждались в удовлетворении; и, когда такие физические желания появлялись, они могли затмить все остальное.

Джонатан знал меня лучше, чем я сама. Он добрался до самой моей сути. Именно она привлекала его. Он желал как раз такую женщину, как я. Мое положение в семье наиболее подходило на роль его жены. Ему никогда не приходило в голову, что за такой короткий срок после его отъезда я могу выйти замуж за Дэвида.

Его путешествие во Францию не было сиюминутным порывом, в чем нас пытались убедить. Он был вовлечен в тайную жизнь своего отца: в прошлом и Дикой часто ездил во Францию. Занимаясь работой подобного рода, люди придумывают не вызывающие сомнений причины для своих поездок, чтобы скрыть истину. Джонатан ездил во Францию не только для спасения Софи, но и с целью собрать определенную информацию — теперь я была убеждена в этом. Он воспользовался возможностью уехать с Шарло и предполагал, вернувшись после завершения своей миссии… жениться на мне.

Однако своим поспешным замужеством я разрушила его планы.

Оглядываясь назад, я поражалась, почему с такой легкостью сделала это? Может быть, отъезд Джонатана задел мое самолюбие. Моя голова всегда была занята именно Джонатаном. Будь я старше, мудрее, я бы поняла это, но я была наивна, простодушна, и жизнь казалась мне простой. Я вообразила, что брак с Дэвидом разрешит противоречие, и наша жизнь будет счастливой.

Теперь же, разобравшись в себе, я увидела женщину, которая бы отважилась на многое ради того, чтобы быть с любимым. Мои брачные обеты, все привитые мне с детства понятия, запятнанная совесть… все могло быть отброшено, когда я сталкивалась с непреодолимым желанием заняться любовью с этим единственным для меня мужчиной.

Мне нет оправданий. Следующий шаг в своем падении я совершила, полная страсного желания. У нас был ключ от дома. Узнав, когда там никого нет, мы снова пришли в ту комнату и с неистовством любили друг друга, и это показалось мне гораздо более волнующим, чем в первый раз.

А потом снова пришло раскаяние. Вина висела на мне тяжким грузом. Мне было тяжелее, чем раньше, ведь теперь я не могла уверять себя в том, что меня заманили, завлекли обманом. Я пришла по своему желанию. Я тянулась к нему; я разделяла его нетерпение и экстаз. Я призналась, что люблю его, что совершила мучительную ошибку. Безнравственная и распутная женщина, в разгаре страсти я упивалась своим распутством.

Мне не было прощения. Я — распутница Я сознательно обманула мужа.

Джонатан не испытывал глубокого чувства вины, хотя и предавал собственного брата. Он говорил.

— Это должно было случиться. Это было предопределено.

Я рассердилась, в основном на себя. Я была ошеломлена своим поведением и мучительно страдала, когда была с Дэвидом, всегда таким добрым со мной Я чувствовала, что меня раздражают сама его доброта, его добродетель, только подчеркивающая мою порочность.

Я хотела бы довериться маме. Поговорить об этом Я хотела понять, как я, которой раньше всегда были присущи чувства долга, чести, могла так вести себя Нам нужно уехать, решила я. Джонатан должен убраться. Мы не могли жить под одной крышей Когда мы пришли домой, Джонатан обратился ко мне:

— Завтра?

— Нет! — закричала я. — Этого больше не будет Но он только улыбнулся мне, и я отчетливо поняла, что это произойдет вновь.

Меня поразило, что мне уже не так трудно, как в первый раз, вести себя, как обычно. Я не легла в постель, ссылаясь на головную боль, а спустилась к обеду, и мы все вместе сидели за столом, разговаривали, смеялись, строили планы на Рождество, и я внешне была такая же веселая, как все И только однажды, когда мой мимолетный взгляд наткнулся на голубые глаза Джонатана, устремленные на меня, и я краем глаза взглянула на Дэвида, ужасное чувство раскаяния переполнило меня.

Семья Петтигрю прибыла накануне Сочельника На их огромной карете был изображен герб Петтигрю — леди Петтигрю страстно стремилась, чтобы все понимали их величие. Лорд Петтигрю был гораздо спокойнее жены. Невозможно было поверить, что всю свою славу она получила благодаря ему. Он занимал при дворе должность, как я представляла, довольно ответственную, так что, находясь в кругу семьи, был готов ради мира и спокойствия согласиться с чем угодно.