Там, на Западе, ещё ничего не знают про великий план. А если бы и узнали, то вряд ли поверили бы. Дойти до последнего моря — да пОлно! Это невозможно…
Бату-хан чуть усмехнулся. А если бы даже и поверили, что с того? Сыбудай как всегда прав — они неспособны к совместному отпору, эти бородатые и длинноносые обитатели лесов. Каждый местный вождь будет сидеть в своём городе, пока стены его не проломят китайские камнемёты.
Сзади неспешным шагом подъехал Сыбудай.
— Менгу хочет первым выйти к Кыюву, Бату.
— Мы дадим ему такую возможность, — улыбнулся Бату-хан. — Верно, он хочет лично продолжить так неудачно начавшийся разговор с коназом Магаилом?
Сыбудай тоже улыбнулся в ответ. Оба знали, чем закончился тот прошлогодний разговор. Посланные люди имели двойную задачу: либо склонить Магаила к сдаче города (на что надежды было мало), либо по крайней мере протянуть время и тем обеспечить переправу туменов Менгу на тот берег Днепра. Однако начатую переправу Магаил пресёк решительно и безоговорочно. А затем и послы вернулись к Менгу, в виде страшно обезображенных трупов. Похоже, в застенках коназа из них вытрясли всё, что они помнили со дня появления на свет.
И даже весьма сомнительная победа, которую одержал Менгу под стенами Чурнагива, не могла утолить жажды мщения славного хана, в жилах которого текла кровь самого Чингиса.
— Коназа Магаила нет в Кыюве, мой Бату, — спокойно сообщил Сыбудай. — Есть сведения, что он уехал на запад, просить помощь.
— И кто теперь сидит в Кыюве?
— Кыюв Магаил передал своему родственнику, коназу Данаилу. Однако, как мне стало известно, Данаил ещё не вошёл в Кыюв со всеми своими воинами.
Оба монгола, старый и молодой, встретились взглядами.
— И уже не войдёт, — заключил Бату. — Завтра утром Менгу будет стоять под стенами Кыюва.
Мимо холма уже проползали длинные подводы, гружёные брёвнами и брусьями — деревянными деталями стенобитных машин. Бату-хан вспомнил тот первый штурм Рязани. Да, хорошим мастером был этот… как его… ну, как его…
— Сыбудай, как звали того китайца, что ломал нам стены Рязани?
Лицо Сыбудая было невозмутимо.
— Я не запомнил, мой Бату. Вроде бы его звали, как того китайского змея за пазухой Угедэя. Но какая разница, как его звали? Он хорошо знал своё дело. Всё остальное не имеет значения.
Бату-хан чуть улыбнулся. И опять старик прав. Сейчас в его войске много таких китайцев, присланных из Каракорума людьми Бату-хана. Их задача — ломать стены городов, и какая разница, как их зовут?
…
Чудовищные великаны, опиравшиеся при ходьбе на ноги и руки, достававшие до земли, уверенно шагали к городу, оглашая окрестности утробным рёвом. Их заросшие грубой чёрной шерстью тела не нуждались в доспехах. Почему так, Дмитр не знал, но был во сне уверен.
— Стрели их, ребята!
Туча стрел со стен Киева достигла чудовищ, но ни одна не поразила цель — стрелы бессильно отскакивали от врага, падали на землю…
— Ворота! Держи ворота!
Однако чудовищные звери, мордами отдалённо напоминяющие людей, не стали тратить время на ворота. Они с ходу полезли наверх, непостижимым образом цепляясь руками и ногами за камень. Ещё миг, и вот уже громадная башка, размером вчетверо превышающая человеческую, появляется над зубцами стены.
— А-а-а!!!
Чудовище взобралось на стену, двумя взмахами колоссальных ручищ разметав ратников, столпившихся возле бойниц, протянуло руку к самому воеводе. Дмитр изо всех сил рубанул мечом по пальцам, каждый из которых был в толщину руки крепкого мужика. Меч со звоном отскочил, и Дмитр Ейкович запоздало понял причину полной неуязвимости чудовищ — они только внешне похожи на живых, внутри же у них металл…
— … Воевода! Вставай, воевода!
Дмитр разлепил глаза, разом выныривая из вязкого омута кошмара, коротый только что видел — надо же, какой страшный сон…
— Что там?
— Рати несметные переправляются через Днепр! Ночная сторожа только что прискакала… И костры сторожевые зажгли!
Воевода встал, стараясь двигаться размеренно. Дёргаться ни к чему… тут надо думать, а не скакать сломя голову…
Парень-вестовой, глядя на неспешно одевающегося воеводу, тоже взял себя в руки, перестал вращать вытаращенными глазами. Он с надеждой смотрел на воеводу. Тысяцкий Дмитр Ейкович, поставленный ныне воеводой над всем городом, он дело знает…
— Подай-ка… — воевода щёлкнул пальцами, и парень с готовностью подскочил, подал меч. Уже поправляя перевязь, воевода криво усмехнулся. Думать надо… о чём? Полки галицкие не подошли, и теперь уже не подойдут — татары не пустят. Сорвать переправу, как в прошлом году, тоже невозможно — Днепр замёрз, лёд свободно выдерживает верхоконного… Наверное, уже и подводы осадные выдержит, если переводить осторожно… Эх, кабы хоть черниговский полк князя Михаила стоял в Киеве!
— Ну пойдём, Торопша, будем глядеть, что там и как.
…
— Всё, можешь идти!
Гонец поклонился и вышел, неслышно прикрыв дверь. Действительно, за такую весть трудно ожидать награды. Слава Богу, что миновали те времена, когда гонцов за подобные известия сажали на кол…
Князь Даниил ходил из угла в угол, как зверь. Не успел. Не успел! Всё зря, всё напрасно. Стоило добиваться Киева, чтобы так вот глупо, донельзя глупо его потерять… Уж лучше бы стоял в Киеве черниговский полк князя Михаила!
Даниил сел на лавку. Ладно… Спокойно… Не всё ещё потеряно… Гарнизон в Киеве весьма немалый, воевода Дмитр Ейкович опытный… Князь Михаил с войском из Мазовии подойдёт, вместе двинем на Киев… От Чернигова рать подведёт боярин Фёдор, правая рука Михаила… Навалиться разом, прижать к стенам киевским и разгромить…
Даниил криво усмехнулся. Не стоит врать самому себе. Если бы укрыться за стенами Киева, тогда да, можно было бы отразить нашествие… А так… Не даст Батый подойти к Киеву. Разгромят в чистом поле…
— Дозволь войти, княже? — просунул голову в дверь боярин Борис.
— Заходи, Борис Богданович.
Боярин степенно вошёл, поклонился.
— Слышал я, татары под Киевом стали, княже.
— Так оно.
— Рати-то собраны… Как же поход?
— Да какой теперь поход!
…
— Мы вернулись сюда, великий хан.
Ноздри Менгу раздувались. Он разглядывал стены Кыюва, сложенные из камня. Да, великий город. Этот город больше, чем все виденные ранее города Урусии. И богаче.
— Да, Ноган. Мы вернулись, и больше не отступим. Я знаю, что ты изучил урусский язык. Так вот… Ты возглавишь посольство. Пойдёшь туда, и прикажешь им открыть ворота. Прикажешь, понял?
— Но, великий хан… — Ноган заметно побледнел.
— Не понял… — остро взглянул на него Менгу. — Ты трусишь, Ноган? За тобой стоит мощь всего непобедимого войска Повелителя Вселенной! Иди!
— Да, великий! — склонился Ноган.
Когда Ноган отъехал, Менгу снова принялся разглядывать укрепления города. Да, конечно, каменная стена, это плохо. Однако на сей раз китайцев с осадным обозом гораздо больше, чем было в прошлом походе Бату. И сам обоз огромен — сколько, интересно, там этих стенобитных машин?
Великий хан хищно осклабился. Уже завтра китайцы начнут ставить свои машины, и послезавтра в эти гордые стены с грохотом ударят первые камни. Кстати, хорошо, что вспомнил…
— Дэлгэр!
— Я здесь, великий хан!
— Возьми людей и налови в окрестностях как можно больше урусов. И сразу же начинайте собирать большие камни! Чтобы китайцы могли начать работать, как только прибудут.
— Я понял, о великий!
…
— … Придёт серенький волчок, тебя схватит за бочок!
— Ой-ой!
Никита смотрел на жену, убаюкивающую Малушу, младшую дочь, и улыбался. Улыбался сквозь слёзы.
Эх, и зачем он не спрятался в лес, когда пришли люди князя Даниила за данью! Мог ведь, мог предугадать, чем дело кончится… Нет, надеялся на что-то? На Божью справедливость, или княжью?
