* * * В этих строках все: и что мечталось И что плакалось и снилось мне, Голубая майская усталость, Ласковые песни о весне, Дым, тоска, мечта и голубая Даль, зовущая в далекий путь, Девочка (до боли дорогая, До того, что хочется вздохнуть). Шелест тополей. Глухие ночи, Пыль, и хрусткий снег, и свет Фонарей. И розовый и очень, Очень теплый и большой рассвет. Иней, павшие на землю тени, Синий снег (какой особый хруст!)… Я гляжу на сложное сплетенье Дней моих, и снов моих, и чувств. И стою, взволнован и задумчив, И гляжу взволнованно назад. Надо мною пролетают тучи, Звезды темно-синие висят. Месяц из-за тучи рожу высунул… И я думаю, взволнован и устал, Ой, как мало, в сущности, написано, Ой, как много, — в сущности, писал! 1934 * * * (Из набросков) Разрыв-травой, травою-повиликой Мы прорастем по горькой, по великой, По нашей кровью политой земле… * * * Ну скажи мне ласковое что-нибудь, Девушка хорошая моя. Розовеют облака и по небу Уплывают в дальние края. Уплывают. Как я им завидую! Милые смешные облака. Подымусь. Пальто надену. Выйду я Поглядеть, как небо сжег закат. И пойду кривыми переулками, Чуть покуривая и пыля. Будет пахнуть дождиком и булками, Зашуршат о чем-то тополя, Ветер засвистит, и в тон ему Чуть начну подсвистывать и я. Ну скажи мне ласковое что-нибудь, Девушка хорошая моя. 1934 * * * Посвящено Жоре Лепскому[1] Мой приятель, мой дружище, Мой товарищ дорогой, Ты видал ли эти тыщи Синих звезд над головой? Ты видал, как непогодят Осень, ветер и вода? Как легко они уходят, Эти легкие года! Как легки они в полете, Как взволнован их полет, Как тепло мы их проводим С теплым словом до ворот! Мы проводим их, но если Грустью вымочит глаза? А потом другие песни И другие небеса, А потом мы станем строги На слова и на друзей, На взволнованные строки И при выборе путей. Только знаю, коль придется Снова увидать друзей, Вновь в глазах твоих зажжется Радость этих теплых дней. Снова руки мне протянешь, Снова скажешь: «Дорогой, Ты такой же, ты не вянешь, Не поникнул головой». Снова этот ветер свищет Над тобой и надо мной. Так ведь будет, мой дружище, Мой товарищ дорогой. 1934
* * * Весна разлилась по лужицам, Воробей по-весеннему кружится, Сосулька слезливо сосулится, Гудит по-весеннему улица. Эй, сердце, стучи по-весеннему! Стучи же, стучи, строптивое! Смерть всему тускло-осеннему! Да здравствует все красивое! Личное сегодня — грош. Пой песни весне, Пой, да так, чтобы ложь Люди видели только во сне, Пой, да так, чтобы нытики Уши от жути зажали бы. Чтоб не хватило прыти им Свои высюсюкивать жалобы. 1934 ВЕСНА МОЯ! Весна моя! Ты снова плещешь в лужах, И вновь Москва расцвечена Тобою в желть мимоз! И я, как каждый год, Немножечко простужен, И воробьи, как каждый год, Исследуют навоз. Весна моя! И снова звон орлянки, И снова ребятня «Стыкается», любя. Весна моя! Веселая смуглянка, Я, кажется, до одури Влюблен в тебя. Май 1934 * * * Не додумав малой толики И строки не дочитав, Засыпает та, что только Горьковатая мечта. Месяц кружит над столицей, Знаменит, как АЭНТЭ, Этой ночью ей приснится Седоватый Сервантес. Он ей скажет, грустный рыцарь, Опускаясь на постель: «Как вам спится, что вам снится, Что вам грустно, мадмазель?» Лат старинных не имея, Похудевший от забот, Ходит в платье Москвошвея Современный Дон Кихот. Он вас любит, дорогая, Но октябрьскою порой И мечта у вас другая, И приснится вам другой… Он уходит, грустный рыцарь, За веков глухой порог. На другом конце столицы Мне не спится той порой. Я открою дверь. Густея, Догудят гудки, и вот Рыцарь в платье Москвошвея Отправляется в поход. вернутьсяГ. С. Лепский — друг Павла Когана, автор мелодии песни «Бригантина». |
