Дядя Бен сдержанно улыбнулся.

— Если бы она видела, вы бы не стали гадать. Вы бы стали сажать. Стало быть, она не видела. Убийца в семье, а? Ну и ну!

— Чего уж тут скрывать, — выпалила Дженис. — Всем нам приходила такая мысль.

Совершенно потрясенная, Елена смерила ее взглядом.

— Мне так вовсе не приходила, Дженис, детка! Ты в своем уме? Да мы, видно, все тут с ума посходили!

— Послушайте, — начал дядя Бен и пососал пустую трубку.

Он дождался, пока все посмотрят на него с той снисходительностью, которую всегда вызывали его суждения, не касающиеся хозяйственных поделок. Он насупился и с мягкой настойчивостью продолжал:

— Зачем строить из себя наивных простачков? Да, конечно, мы все обдумали! Господи! — Все так и напряглись, пораженные переменой в его тоне. — Хватит строить из себя благовоспитанное семейство! Пора поговорить по душам… если у нас еще есть души.

— Бен! — крикнула Елена.

— Дом был заперт. Двери и окна. Никакой это был не грабитель. Тут не надо быть сыщиком, чтоб догадаться. Так что, либо Ева Нил виновата, либо кто-то из нас.

— И неужели же ты думаешь, — спросила Елена, — что ради благополучия совершенно чужой женщины я стану топить своего родного человека?

— Положим, — возразил дядя Бен, — но зачем же тогда лицемерить? Зачем же тогда прямо не сказать, что ты веришь, что это сделала она?

Елена страшно разволновалась.

— Потому что я привязалась к девчонке. И у нее куча денег, а они могут очень пригодиться Тоби. Верней — могли бы, не грызи меня мысль о том, что она сделала это с Морисом. Но мысль эта меня грызет, что уж тут греха таить.

— Значит, ты веришь, что Ева виновна?

— Не знаю! — отчаянно крикнула Елена.

— Возможно, — заметил мосье Вотур холодным, строгим, четким голосом, мгновенно приведшим их в чувство, — вскоре мы получим кое-какие разъяснения… Войдите!

Дверь в холл приходилась прямо напротив окна, смотревшего на запад, и луч маяка, врываясь в кабинет, всякий раз оставлял на ней моментальный снимок запыленного стекла. Кто-то постучался в эту дверь, и в ответ на приглашение мосье Вотура в комнату вошел Дермот Кинрос.

Его озарил уже уходящий слепящий сноп. Хоть Дермот прикрыл глаза рукой, все успели заметить в яркой вспышке лицо, полное сдержанного гнева, опасное лицо, тотчас принявшее под любопытными взглядами то выражение беспечной общительности, которое было свойственно ему на людях. Он отвесил общий поклон, а затем подошел к следователю и по французскому обычаю обменялся с ним рукопожатием.

Мосье Вотуру была чужда изысканная обходительность мосье Горона.

— Не имел чести видеть вас, мосье, — холодно сказал он. — С тех пор, как нас представили друг другу вчера вечером, перед тем, как вы отправились на рю де ла Арп с одним весьма любопытным ожерельем.

— С тех пор, — сказал Дермот, — многое переменилось.

— Я думаю! Эти ваши новые данные… да, в них, безусловно, что-то есть. Итак, пожалуйста! Приступайте! — Он взмахом руки указал на Лоузов. — Гладьте их против шерстки, ну! А там — увидим.

— Мосье Горон, — продолжал Дермот, искоса поглядев на все семейство, — сейчас приведет сюда мадам Нил. Вы разрешите?

— Разумеется, разумеется.

— Что касается ожерелий, то мосье Горон сказал мне, что тут у вас оба экземпляра?

Следователь кивнул. Выдвинув ящик стола, он вынул оттуда два предмета. Снова ворвавшись в окно, луч маяка вызвал к жизни два ряда змеящихся по столу сверкающих точек. Ожерелье из бриллиантов и бирюзы и подделка, на первый взгляд неотличимая от него, лежали рядом. Ко второму была привязана карточка.

— В соответствии с запиской, написанной вами мосье Горону, — хмуро сказал следователь, — мы послали человека на рю де ла Арп, затребовали имитацию и исследовали ее. Видите?

Он потрогал карточку. Дермот кивнул.

— Хотя я только сейчас начинаю понимать, зачем это понадобилось, — буркнул мосье Вотур. — Сегодня, уверяю вас, мы столько возились с мадам Нил и с табакеркой, что, ей-богу, невозможно было ломать голову еще и над этими ожерельями.

Дермот повернулся и пошел через кабинет к затихшей группке.

Они им возмущались. Он чувствовал силу их негодования; оставаясь невысказанным, возмущение росло; ему это, пожалуй, льстило. Мосье Вотур сидел как раскинувший сети паук, невыносимый белый луч вновь пронизал комнату, а Дермот взялся за спинку стула и, шумно проехавшись его ножками по линолеуму, повернул его и сел к ним лицом.

— Да, — сказал он по-английски. — Как вы и думали, я сую в это дело свой нос.

— Зачем? — спросил дядя Бен.

— Кто-то должен взять это на себя, не то никогда не расхлебать кашу. Слыхали вы про знаменитые коричневые перчатки? Прекрасно! Тогда я вам еще кое-что про них расскажу.

— И на ком они были, — спросила Дженис, — тоже скажете?

— Скажу, — ответил Дермот.

Он выпрямился на стуле и сунул руки в карманы.

— Я хочу вместе с вами подробно вспомнить день, вечер и ночь смерти сэра Мориса Лоуза. Улики вам в общем уже известны. Но вспомнить эти подробности не помешает.

Итак, сэр Морис в тот день, как всегда, после обеда отправился погулять. Любимым местом его прогулок был, как мы знаем, зоологический сад за гостиницей «Замок». Но это не все. На сей раз, к удивлению бармена и официантов, он зашел в бар первого этажа.

Елена в явном замешательстве повернулась к брату, который не сводил тревожного взгляда с Дермота. Но тут заговорила Дженис.

— Вот как? — сказала она, вздергивая свой круглый подбородок. — Чего не слыхала, того не слыхала.

— Возможно. Но вот и услышали. Утром я порасспросил кое-кого в баре. Потом его видели в зоологическом саду, недалеко от обезьяньей клетки. Он с кем-то разговаривал, но тот стоял за кустом, и свидетелю не удалось его разглядеть. Запомните этот небольшой инцидент. Он очень важен. Это была прелюдия к убийству.

— Уж не хотите ли вы сказать, — выпалила Елена, вся покраснев и остановив на Дермоте широко раскрытые глаза, — что знаете, кто убил Мориса?

— Да.

— И откуда, — спросила Дженис, — вы это узнали?

— Честно говоря, мисс Лоуз, я узнал это от вас.

Дермот немного помедлил.

— Леди Лоуз тоже мне помогла, — добавил он, — начав разговор, который вы поддержали. В области психики, — он, как бы оправдываясь, потер себе лоб, — одна мелочь тотчас влечет за собой другую. Но позвольте мне продолжить мой рассказ.

К ужину сэр Морис вернулся домой. Бармен заметил его «свирепый взгляд» еще до пресловутой встречи в зоологическом саду. Но домой он пришел совершенно уже бледный и потрясенный, о чем мы неоднократно слышали. Он отказался от театра. Он засел в кабинете. В восемь часов все, кроме него, пошли в театр. Верно?

Дядя Бен потер подбородок.

— Да, совершенно правильно. Но к чему еще раз повторять?

— Потому что это очень поучительно. Вместе с Евой Нил вы вернулись из театра около одиннадцати. А в половине девятого позвонил антиквар мосье Вейль, сообщил о своем новом сокровище, принес табакерку и оставил ее сэру Морису. Вы все тем не менее до возвращения из театра ни о какой табакерке ничего не знали. Пока все верно?

— Да, — согласился дядя Бен.

— Ева Нил, конечно, вообще ничего не знала о табакерке Согласно показаниям, изложенным мне вчера мосье Гороном, она после театра к вам не заходила. Мистер Лоуз, — он кивнул на Тоби, — довел ее до дверей ее виллы и там с ней распрощался.

— Слушайте! — вдруг разъярился Тоби. — Да что же это такое? Куда вы гнете?

— Я правильно передаю показания?

— Да. Но…

Тоби вскинулся было, но взял себя в руки. Белый луч снова ворвался в комнату, действуя всем на нервы, хоть никому не бил в глаза; в дверь постучали. Мосье Вотур и Дермот поднялись. В кабинет вошли трое.

Первым вошел мосье Аристид Горон. Вторая была особа с тусклыми волосами и унылым лицом, одетая в серое суконное платье, смутно напоминавшее униформу. Третья была Ева Нил; рука тускловолосой женщины многозначительно парила возле Евиной талии, готовая вцепиться в нее, как только ее подопечная попробует бежать.