Многие курсанты были ленинградцами и переписывались с оставшимися дома родственниками. Но письма оттуда приходили все реже, а затем и вовсе перестали приходить. У меня прекратилась переписка с дядьями из Мариуполя и с сестрой - студенткой Донецкого мединститута. К счастью, я успел узнать адрес проживания моей семьи, эвакуированной из Ленинграда в группе женщин с грудными детьми, пока я был в ополчении.
В напряженном, спрессованном до минут и секунд ритме курсантской жизни, в тревожном ожидании вестей от родных и очередных сводок Совинформбюро посерьезнели даже самые балагуристые ребята. С них быстро слетела шелуха бесшабашной довоенной беспечности, и как-то сами собой отпали и шуточки насчет «комодов», и студенческое подтрунивание над педантизмом воинских уставов, и пресловутые «разговорчики в строю».
Наш учебный взвод в составе 25 курсантов числился под № 2 в седьмой роте, сокращенно - 72-й взвод. Кроме меня и, может быть, еще одного-двух курсантов он был укомплектован студентами старших курсов Ленинградского кораблестроительного института. Они были знакомы друг с другом по институту, и поэтому наш взвод с самого начала выделялся среди других как дружный, хорошо слаженный коллектив, в котором все за одного, один за всех. И получилось так, что с самого начала нашего существования в Бирске 72-й взвод приказами командования неизменно отмечался как лучший в училище по всем показателям общевойсковой и спецтехнической подготовки, воинской дисциплины и внутреннего распорядка. Помнится, однажды нас даже премировали коллективным походом в театр - конечно, строем, под моим «помкомвзводным» командованием - на пьесу «Стакан воды», которую ставил эвакуированный из Петрозаводска драматический театр. А ведь у нас был очень серьезный конкурент в состязании на первенство в лице 71-го взвода, сплошь укомплектованного студентами-старшекурсниками Ленинградского института инженеров связи, для которых - почти готовых инженеров-связистов - изучаемые в училище предметы электрорадиотехнического профиля были родной стихией, - не то что для моих «корабелов». Дело в том, что оба наших взвода должны были подготовить из своих курсантов воентехников по «радиоулавливателям самолетов» РУС-1 и РУС-2 (так назывались в то время наши первые радиолокационные станции дальнего обнаружения).
После первого показа нам этих станций и первых занятий на довольно примитивном для меня уровне по электротехнике и радиотехнике я понял, что мне с моей подготовкой вполне достаточно небольшой стажировки непосредственно на станции, чтобы справляться с обязанностями воентехника при ее боевой эксплуатации. И сразу же подал рапорт по команде через командира взвода лейтенанта В. Г. Долгополова с просьбой направить меня в действующую армию в часть, вооруженную РУСами. Командир роты мою подпись «курсант - кандидат физико-математических, наук» понял по-своему и сказал: «Пусть этот курсант со своей кандидатской карточкой обратится к замполиту, а мы здесь ни при чем». В. Г. Долгополову - бывшему студенту Ленинградского политехнического института долго пришлось объяснять ротному, что такое кандидат наук. В конце концов меня вызвал командир батальона и в очень вежливой форме объяснил мне, что моя просьба вполне логична, но в военных делах есть свой порядок, согласно которому каждый будущий командир должен съесть определенный минимум курсантской каши. А воентехник - это тоже командирская должность.
Но на этом история с моим рапортом не закончилась. На первом занятии по радиотехнике преподаватель - военинженер 3-го ранга Н. Н. Алексеев при перекличке курсантов, когда я, отозвавшись на свою фамилию, встал по стойке смирно, сказал, обращаясь к аудитории, примерно следующее:
- Товарищи курсанты! Перед нами не просто курсант, а кандидат физико-математических наук. Это очень высокое звание, о котором я, например, могу только мечтать. И вместо нашего занятия я сам бы предпочел вместе с вами послушать лекцию кандидата наук. Садитесь, курсант Кисунько.
Николай Николаевич хорошо знал свой предмет и был хорошим лектором. Из-за отсутствия учебников он излагал материал в два захода: сначала рисовал на доске схему и давал разъяснения к ней, а затем диктовал текст для записи в тетради, проходя при этом между рядами парт и проверяя записи. Но в мои записи заглядывал редко, так как в них предмет лекции излагался в виде математических формул, описывающих изучаемую схему. То есть так, как следовало бы излагать соответствующий материал в вузовском курсе. После войны кое-что из них было опубликовано в научном журнале.
Не обошел своим вниманием курсанта - кандидата наук и командир седьмой роты лейтенант Вольнов. Случилось это в мое дежурство по роте. Лейтенант в явно нетрезвом виде ввалился в казарму, когда курсанты были на занятиях, кроме меня и двух дневальных. Я ему отрапортовал как положено, он скомандовал «вольно» и прошел в помещение ротной канцелярии. Вскоре оттуда донесся окрик: «Дежурный, ко мне!» Я поспешил выполнять приказание, открыл дверь в канцелярию, приготовился доложить: «Товарищ лейтенант, дежурный по седьмой роте прибыл по вашему приказанию». Собственно, я не доложил, а осекся на полуслове, увидев, что стол, за которым сидел комроты, был заблеван, отвратительная лужа отдавала сивушным перегаром, стекала на пол.
- Убрать! - изрек лейтенант, властно указывая рукой на эту гадость.
- Есть убрать! - ответил я и, приоткрыв дверь в казарму, подал команду:
- Дневальный, с ведром и тряпкой - ко мне!
- Дневального - отставить! - прорычал лейтенант. - Я вот наблевал, а ты - кандидат наук - уберешь это лично, или я тебя пристрелю за невыполнение приказа. Ну, живо! - при этом комроты пьяной ощупью потянулся к кобуре.
Я понимал, что этот пьяный хам, как говорится, вооружен и очень опасен. Что делать? Ждать, пока он меня пристрелит, или, пользуясь его замедленной от опьянения реакцией, первому выхватить свой наган, пристрелить мерзавца и заодно заработать «вышку» через военный трибунал? Видно, мой мозг молниеносно оценил оба эти варианта, забраковал их и выдал третий, единственно правильный:
- Товарищ лейтенант, разрешите сбегать за ведром и тряпкой!
- Сбегать? Это ты хорошо придумал. За тряпкой бегом марш!…ный кандидат наук, - с похабным хохотком кинул мне вдогонку Вольнов.
Я пулей выскочил из ротной канцелярии, и побежал, но не за тряпкой, а к командиру батальона капитану Чигвинцеву, который, выслушав меня, быстро отправился в роту, а мне приказал подождать его в штабе батальона. От дневального я узнал, что Чигвинцев заставил самого Вольнова поработать с тряпкой.
После этого события лейтенант Вольнов исчез из училища, а нашим командиром роты стал симпатичный воентехник первого ранга, он же преподаватель электротехники Р. В. Серебрянский.
В училище я пробыл до 18 февраля 1942 года. В этот день по телеграмме из Главного управления ПВО территории страны мне и еще четырем курсантам были присвоены воинские звания, нам выдали командирское обмундирование с полевыми петлицами, вещевые, продовольственные, денежные аттестаты, проездные документы от Уфы до Москвы, предписание явиться в ГУ ПВО. Я был назначен старшим этой команды.
От Бирска до Уфы добирались на двух одноконных санях, на которых нелегко было удержаться из-за толчков на ухабах санного пути, выбитых конскими копытами. От такой «езды» приходилось то и дело отдыхать, топая за санями пешком. От опрокидывающихся толчков седоки вываливались из саней, от этого у одного из наших товарищей оказалась сломанной нога, и его пришлось оставить в Уфе в госпитале.
В пути от Уфы до Москвы у нас не обошлось без приключений. Одним из них была моя торгово-обменная сделка, когда я, как некурящий, всю свою махорку обменял на какой-то станции на аппетитный золотистый «колобок» - шарик из сливочного масла диаметром сантиметров на пятнадцать. Надо сказать, что на всех остановках нашего поезда ничего нельзя было приобрести за деньги: только на обмен. После отхода поезда мы достали хлеб из своего сухого пайка и решили хорошенько закусить хлебом с маслом. Но когда я разрезал «колобок» по-братски на четыре части, то в нем под тонким слоем масла оказалось… картофельное пюре. Получился повод для шутки: дескать, за масло я рассчитался с бабулей махоркой, и выходит, что пюре досталось мне бесплатно.
