Василий Андреевич цепко держал в своих руках связи с заводами-смежниками, наведывался и на полигон, но и здесь не докучал мне «руководящей помощью», а засекал обстановку в тай ее части, которая требовала его вмешательства по линии смежных организаций. Короче говоря, на полигоне мы, технари, были полными хозяевами своих действий, не обременяемых руководящей «помощью» сверху.
Совсем иная картина была на объекте № 35, где отрабатывался опытный образец системы «Даль». Здесь постоянно находились первые замы министров авиационной техники и радиоэлектроники - Сергей Михайлович Лещенко и Георгий Петрович Казанский, оба дельные и энергичные руководители. Поддерживая постоянную ВЧ-связь с Москвой, они задавали тон своим министерствам по любым вопросам обеспечения работ на системе «Даль», какие только поднимались синклитом главных конструкторов этой системы, находившихся в полном составе на полигоне.
Однако, несмотря на то, что заводами-смежниками уже давно были поставлены на объект и смонтированы все входящие в систему «Даль» изделия, ее радиоэлектронную часть, состоявшую из радиолокатора и электронно-вычислительной машины, никак не удавалось заставить работать как единый комплекс. По существу, это была груда мертвого железа, и это печальное обстоятельство я имел в виду, когда отвечал министру В. Д. Калмыкову, обозвавшему нас, противоракетчиков, детским садом.
Банкротство системы «Даль» из-за некомпетентности ее разработчиков для меня не было неожиданностью, но разработчики этого еще не осознали и в качестве прикрытия подбрасывали всевозможные претензии к полигону. На одном из совещаний они при поддержке своих замов министров потребовали проложить водовод протяженностью 100 километров от Балхаша до объекга «Даль». Когда это предложение было принято, то я потребовал, чтобы от 50-километровой отметки будущего водовода была проложена и 50-километровая «нитка» до объекта № 6, где находятся уже действующие стартовые позиции противоракет системы «А». Честно говоря, сам я не додумался бы до 100-километрового водовода в пустыне из соображений экономии государственных средств.
Так или иначе, но о состоянии дел на объекте «Даль» стало известно Н. С. Хрущеву, и он вызвал генерального конструктора системы «Даль» С. А. Лавочкина для доклада на Президиуме ЦК. Лавочкин доложил, что собственно ракета этой системы готова к комплексным испытаниям, задержка - за радиоэлектронной частью.
- А вы лично, товарищ Лавочкин, когда последний раз были на полигоне? - спросил Хрущев.
Выяснилось, что Семен Алексеевич был на полигоне единственный раз, перед началом строительства объекта «Даль», а непосредственно на объекте генерального конструктора представляет его ответственный представитель.
- Итак, товарищи, - сказал Хрущев, обращаясь к членам Президиума ЦК, - Семен Алексеевич фактически самоустранился от работ на полигоне, и поэтому дело застопорилось. А вот другой наш генеральный конструктор, - я имею в виду Кисунько, - лично, практически безвыездно, занимается своими делами на том же полигоне, и результаты у него налицо. Поэтому я предлагаю: объявить товарищу Лавочкину выговор и обязать его лично возглавить работы на полигоне, пока не будут получены положительные результаты испытаний системы «Даль».
Это происходило летом 1960 года. Семен Алексеевич перед вылетом на полигон разыскал меня и предложил встретиться, - благо, я как раз оказался в Москве. Семен Алексеевч был обеспокоен тем, что мы не оформили нашу договоренность о нецелесообразности разработки в его ОКБ варианта противоракеты для системы «А» с вертикальным стартом.
«Чтоб ко мне не было претензий от бюрократов из ВПК, - пояснил он, предлагая мне подписать совместный документ по этому поводу. - Хватит с меня выговора от Президиума ЦК». После краткого, не лишенного юмора рассказа о состоявшемся вызове его в ЦК Семен Алексеевич заметил: «Представляю, в каком парадоксальном положении окажется первичная парторганизация, когда я в соответствии с уставом обращусь к ней с заявлением о снятии с меня выговора, вынесенного Президиумом ЦК. Уникальнейший случай!»
После прибытия Семена Алексеевича на полигон подчиненные решили порадовать его пуском ракеты-перехватчика по воздушной мишени без участия радиолокатора наведения: вместо него для слежения за целью и перехватчиком были использованы кинотеодолиты, по данным которых перехватчик был выведен радиокомандами с земли в зону захвата цели головкой самонаведения. Цель была захвачена головкой, и был осуществлен успешный перехват цели в режиме самонаведения. Это было убедительное доказательство того, что созданный в ОКБ Лавочкина перехватчик для системы «Даль» в полном порядке и вся загвоздка в радиоэлектронике, за которую отвечает НИИ из министерства Калмыкова. Выходит, что Лавочкин отхватил в ЦК выговор, по праву принадлежащий, может быть, самому Калмыкову.
На радостях по случаю удачного пуска ракеты в «домике Лавочкина» на берегу Балхаша был организован скромный ужин с символической бутылкой коньяка на пять человек: Лавочкин, его помощник Закс, замминистра Лещенко, начальник полигона Дорохов и его зам по НИИР Трофимчук. У всех было приподнятое настроение, между тостами шутили, в тостах поздравляли Семена Алексеевича с успешным пуском. Лещенко «поздравил» его необычным закруглением тоста:
- И все же ты, Семен Алексеевич, не конструктор, а г…но.
Семен Алексеевич, услышав слово, которое сам никогда не употреблял, по инерции выпалил:
- То есть как это… г…но?
- А так, что ты ни разу не сидел. Вот я, к примеру, не конструктор, а сидел, и даже с самим Андреем Николаевичем Туполевым. В омской шарашке. И сидели мы ни за хрен. А тебя, Семен Алексеевич, только выговорочком пожурили, хотя во времена оные был бы ты удостоен не выговора, а тюряги. По всему видно, что ты даже сейчас мыслишь как конструктор летательного аппарата, а не генеральный конструктор системы. Понимаешь? Системы! Это тебе не В-300 под крылышком КБ-1.
Наступило неловкое молчание, и для его разрядки Трофимчук задал вопрос:
- Сергей Михайлович, если не секрет, - за что вы сидели?
- Я же ясно сказал: ни за хрен. Но если вас интересуют подробности, то вкратце дело выглядело следующим образом.
Свой рассказ Лещенко начал с того, что по личному заданию Серго Орджоникидзе он отправился в США через Стокгольм под видом невозвращенца, унаследовавшего большое состояние в виде вклада в стокгольмский банк, завещанного Сергею Михайловичу богатым родственником-белоэмигрантом. В США он должен был разыгрывать роль дельца, намеревающегося построить и задействовать собственный тракторный завод.
Начал с того, что купил участок земли для будущего завода и организовал проектное бюро: дело в том, что конечной целью этой операции была разработка и доставка в СССР проектной документации на строительство будущего Челябинского тракторного завода. Проектантам Сергей Михайлович платил щедро, и проект был уже готов, когда мистер Лещенко получил вызов в суд для рассмотрения дела о незаконном заимствовании им технологических секретов ряда фирм через нанимаемых проектантов из этих фирм.
Лещенко решил обратиться за советом в советское посольство, хотя ему было категорически воспрещено любое общение с официальными советскими представителями в США. В посольстве его не приняли и даже демонстративно на виду охраны поколотили, обзывая белогвардейской сволочью. Но на следующий день неизвестное лицо по телефону назвало ему адрес адвокатской конторы, куда должен обратиться наш мнимый бизнесмен. Владелец этой конторы добился отсрочки судебного рассмотрения в связи с какими-то юридическими тонкостями, а Сергею Михайловичу назвал дату отплытия из Нью-Йорка парохода, на который ему надлежит взять билет до Стокгольма.
В назначенный день Лещенко был готов следовать в порт с тюками проектной техдокументации, но ему порекомендовали опоздать на пять минут после окончания посадки пассажиров, что он и сделал. Пароход уже отшвартовывался и начал выходить на фарватер в бухте, но в это время к нему устремился от берега катер таможенной службы с опоздавшим пассажиром и его вещами на борту. Снять его с катера и принять на борт парохода было делом чисто техническим, и мистер Лещенко с грузом благополучно прибыл в Стокгольм, где его встретили представители нашего посольства и приняли у него груз. По прибытии в Москву Сергей Михайлович явился к Орджоникидзе, сделал устный доклад о своей бизнесменской одиссее и представил письменный отчет о произведенных затратах. Но Серго, не читая, выбросил этот отчет в корзину и сказал:
