4. Ход отмены смертной казни был следующий: в XVIII в. была она отменена почти вполне за преступления против религии, против нравственности и за большую часть видов преступлений против собственности, как частной, так и общественной. В течение XIX столетия она отменена была почти за все остальные виды преступлений против собственности и оставлена только за те виды, которые содержали в себе нарушение собственности вместе с посягательством на целость личности и общественную безопасность. Ныне она остается только за преступления государственные в тесном смысле и за преступления против жизни человека. Но и область этих преступлений с каждым годом более и более суживается для смертной казни.

В предыдущих главах я показал, какая тесная связь существует между социальным и интеллектуальным состоянием общества и известным положением смертной казни в системе наказаний.

Теперь я перейду к анализу совершенно, по-видимому, незначительных вопросов, соприкасающихся с главным вопросом исследования, перейду к формам совершения смертной казни и к характеру ее исполнителей, чтобы еще более подтвердить мое главное положение, что существование и отмена смертной казни вполне зависят от степени общественного развития, которое стоит вне власти человека. Я потому обратил внимание на эти два вопроса, что в их судьбе всего ярче отражается стихийная сила прогресса, с неудержимым могуществом уничтожающего потребность в смертной казни.

I. Не подлежит сомнению, что уже в период мести были выработаны главнейшие формы исполнения смертных казней: частная месть явилась первою изобретательницею мучительных смертных казней, изобретение которых напрасно привыкли приписывать исключительно общегосударственной власти. Повешение, обезглавление, расстреляние, сожжение, сажание на кол, бросание в воду или с возвышенного места, привязывание к конскому хвосту, закапывание в землю, разорвание на части — это такие формы, о которых говорит доисторическая народная поэзия — сказки, песни, и которые в то же время постоянно встречаются в период государственный. Хотя некоторые способы совершения казней существовали почти у всех народов, но нельзя также не заметить того соотношения, какое отчасти существует между формами смертной казни и естественными свойствами страны, населяемой тем или другим народом. Так, в Греции, стране гористой, было в обыкновении свержение преступника с горы; в Индии, где слон принадлежит к домашним животным, было в употреблении топтание слонами; в древней Москве преступников пускали под лед.

Один из древнейших способов совершения смертной казни, с тех пор как она сделалась общегосударственным наказанием, было принесение преступника в жертву божеству. Жертвоприношение преступников современно тому младенческому развитию, когда народы бывают убеждены, что преступление есть непосредственное оскорбление божества; что в наказании прямо заинтересовано высшее существо; что оставлять ненаказанным преступника значит навлекать на общество гнев его; что божество умилостивляется кровью преступника, пролитою в его честь, а преступник очищается своею смертью от содеянного преступления. Период принесения в жертву преступников есть апотеоза грубой мести и щедрого на пролитие крови варварства и вместе с тем первое возведение в принцип, в высшее начало того, что совершалось только во имя личного эгоизма.

Принесение преступников в жертву практиковалось у всех народов, как древних, так и новых. Не одни, однако ж, преступники были приносимы в жертву; для этой цели народы употребляли: во-первых, рабов и военнопленных, которые у народов, стоящих на низшей степени развития, считаются виновными и как бы преступниками; во-вторых, людей невинных, преимущественно же детей, в том убеждении, что кровь невинных умилостивляет божество и очищает виновных. Впрочем, преступники составляли главную часть жертвенных людей, и можно принять за правило, что где существовали человеческие жертвы, там были приносимы в жертву и преступники. Следы существования человеческих жертв встречаются у еврейского народа: Авраам хочет принести в жертву своего сына; Иефай действительно приносит свою дочь. По древнему законодательству Индостана принесение в жертву одного человека доставляет божеству удовольствие на 1000 лет, а трех — на 3000. В последствие времени жертвы человеческие выходят в Индии из употребления, и в позднейших законодательных памятниках (Bhagavata Purana) содержится уже угроза адских мук за принесение человеческих жертв. Но следы их видны в законах Ману: по этим законам преступник, потерпевший смертную казнь, очищается от всякого преступления: это, если можно так выразиться, секуляризированная экспирация. Кроме того, в законах Ману есть целая глава об искуплении разных преступлений посредством жертвоприношений и других религиозных обрядов; здесь уже вместо человека и преступника приносится в жертву животное. Как остаток человеческих жертв должно считать обычай, до сих пор еще не уничтоженный, самосожжения жен на гробах мужей: еще в 1803 г. число таких сожжений в Индостане доходило до 30 тыс. в год. В Финикии — в городах Турэ и Сидоне, а также в ее колониях, Карфагене, принесение людей в жертву практиковалось в огромных размерах. Финикиане способствовали распространению этого обычая в Сардинии, Родосе, Крите и на всех почти берегах Средиземного моря. Богатые карфагенцы, обязанные по обычаю своей страны приносить в жертву детей, тайно покупали чужих детей и приносили их в жертву, выдавая за своих. Агатокл разбил карфагенские войска и стал лагерем под стенами города. Суеверный ужас овладел осажденными; обвиняя себя в обмане, они решились умилостивить богов великим жертвоприношением. Статуя Ваала, накаленная докрасна, приняла в свои объятия 200 детей, выбранных из самых знаменитых фамилий; граждане, навлекшие на себя обвинение, с своей стороны предложили в жертву своих детей, число которых простиралось до 300. Таким образом, финикиане и карфагеняне в обыкновенное время приносили в жертву преступников и иностранцев, в тяжкие же минуты народных бедствий, которые посланы были за их вины богами, они старались смягчить гнев их более дорогими жертвами.

Человеческие жертвы были в обычае у древних персов, египтян и у других восточных народов, у которых имя жреца и имя палача были синонимы. Они были в употреблении и у греков. Греки приносили в жертву детей — так была принесена в жертву Ифигения и многие другие; пленных и иностранцев — так Фемистокл, пред сражением при Саламине, принес в жертву трех персов, частью для умилостивления богов, частью для узнания судьбы предстоящего сражения; и наконец, преступников. Последнего рода жертвы были в употреблении во всей Греции: по рассказу Страбона, на острове Левкае ежегодно в виде жертвы один преступник был низвергаем со скалы; то же делалось и на острове Родосе. Павзаний сохранил следующие случаи принесения в Греции в жертву преступников: жрица Артемизии-Триклярии, по имени Комоито, была принесена в жертву за плотское сношение с своим любовником в храме своей богини, и кроме того, жителям трех городов заповедано было, для очищения от этого преступления, ежегодно из своей среды приносить в жертву самую красивую девицу и самого красивого юношу. Колмерое принесена была в жертву Дионису за то, что не хотела слушаться жреца. Дельфийский оракул наложил на фивян заповедь принести в жертву Дионису мальчика за убийство жреца этого бога. Что жертвоприношение преступников было обыденным явлением в Греции, доказательством тому служит первоначальное значение слова «анафема»; по объяснению де Местра, слово это первоначально означало все, что принесено божеству в виде дара, и вместе с тем и то, что предано было его мщению; впоследствии значение этого слова изменилось. Существование в Риме принесения преступников в жертву доказывается значением слова Supplicium, которое в старое время означало жертвоприношение, а впоследствии — наказание; таким образом, обозначение одним именем двух действий ясно указывает на то, что оба эти действия первоначально составляли один акт, или другими словами — в древнее время смертная казнь в Риме совершалась в виде жертвоприношения. В законах римских, дошедших до нас, сохранились выражения, которые прямо указывают, что преступник был в наказание приносим в жертву какому-нибудь богу: sacer alicui deorum, sacer estot, caput Jovi sacratum esset, diis devotus, furiis consignatus (посвященный одному из богов, пускай он будет принесен в жертву, жизнь его да будет посвящена Юпитеру, отданный в обет богам, обреченный фуриям) — это обыкновенная формула определения в позднейшее время смертной казни. Род жертвоприношения и способ его совершения был определяем по свойству преступления. Так, кто нарушал священные законы, тот посвящаем был вообще богам; кто покушался на неприкосновенность личности народного трибуна, был обрекаем в жертву Юпитеру; кто нарушал священную межу, тот вместе с волами обрекался Юпитеру, хранителю границ (Jupiter terminalis); сын, поднявши руку на своих родителей, обрекаем был домашним богам; кто опустошал жатву другого, был обрекаем Церере, покровительнице растительного царства. По толкованию Вико, Филанджиери, де Местра, Баланша, Шассана, Рейна, обречение богам означает действительное принесение в жертву обреченных. Когда господство жрецов поколебалось и уголовная юстиция перешла в светские руки, выражения древних римских законов о посвящении преступников богам долго сохранялись еще в употреблении, хотя получили уже другой смысл, означая просто предание преступника смертной казни. Впрочем, римляне прибегали к человеческим жертвам и во времена исторические. Во время галльских и пунических войн для умилостивления богов были принесены в жертву, посредством закопания живыми в землю, два галла (мужчина и женщина) и два грека (тоже мужчина и женщина). Дион Кассий упоминает о других случаях, а Лактанций и Тертулиан говорят, что принесение в жертву людей Юпитеру продолжалось в Риме даже до Константина. Рейн хочет видеть в сказаниях их или иносказательный смысл, или только указание на существование в позднейшие исторические времена человеческих жертв в Римской Империи, но не в самом Риме. Все нынешние европейские народы в отдаленные времена своего существования приносили в жертву преступников. Обычай принесения в жертву преступников в наибольшем употреблении был у галлов и скандинавов; это явление объясняется тем, что у этих двух народов жрецы успели сложиться в очень крепкую касту, сосредоточившую в своих руках верховное управление страной.