Итак, войско без потерь дошло до Люксембурга. Там к нему должны были присоединиться еще восемь тысяч германцев. Среди них было много протестантов, кстати, некоторое их количество было уже и среди испано-итальянских основных войск. Однако Альба смотрел на это сквозь пальцы, даже на сопровождение их лютеранскими проповедниками, поскольку он знал, что в Нидерландах католики часто объединялись с лютеранами для совместной борьбы против кальвинистов.
В Люксембурге Альбу приветствовала делегация нидерландского дворянства. Граф Эгмонт также был среди них. Нарушение этикета, вызванное язвительным замечанием Альбы, было, к удовольствию Эгмонта, оставлено без внимания. Принц Вильгельм Оранский прислал лишь длинное вежливое приветственное письмо, сам же в силу необходимости отправился в свои германские владения.
Перед своим собеседниками герцог Альба подчеркивал, что он прибыл не в качестве нового правителя, а как человек, пролагающий путь королю Филиппу, для прибытия которого уже снаряжают суда. Сомнительно, верил ли он сам в то, что говорил. В любом случае сразу же со всей энергией принялся за выполнение своей задачи.
В его деятельности можно выделить много этапов. Эти этапы не определялись заранее им или Филиппом. В гораздо большей степени ход событий, даже если, с исторической точки зрения, он представляется как единый процесс, предопределялся реальными каждодневными событиями, когда происходило нечто, не предусмотренное заранее.
Прибытия герцога ожидали с напряжением, но без отрицательного настроя. Народ вообще мало задумывался о смене руководства. Чувствовались страх перед его строгостью и опасения из-за возможной религиозной нетерпимости, но вместе с тем теплилась надежда, что благодаря ему наконец наступит порядок, который обеспечит мир и оживит торговлю.
Правительница Маргарита Пармская и ее советники, естественно, ожидали прибытия Альбы со страхом. Герцог в свое время уже высказывал сомнения по поводу назначения Маргариты, но теперь его прибытие наверняка означало конец ее деятельности. Более оптимистично была настроена часть дворянства, включая Ламораля, графа Эгмонта. Он рассчитывал на свой всеми известный безупречный образ мыслей и большие заслуги перед королем при Сан-Квентине и Гравелингене и, несмотря на предостережения, отказался покинуть родину.
Иначе повела себя небольшая часть дворянства. Во главе ее стоял Вильгельм, принц Оранский. И ранее-то не выказывая открыто своей враждебности, он предпочел вначале не вторгаться в сферу власти Альбы. Впрочем, Альба не испытывал к нему недоверия, как король и Гранвелла. Он ценил его как любимца Карла V и считал, что достаточно хорошо его знает по совместной работе при заключении мирного договора в Като-Камбрези. Еще в 1560 году принц Вильгельм обратился к нему как к «старому другу», чтобы тот помог получить унаследованную недвижимость на юге Франции, и через год сердечно благодарил его за содействие.
Первые шаги Альбы не давали каких-либо оснований судить о его дальнейших намерениях. Его въезд в Брюссель прошел с большой помпой, но он постоянно подчеркивал, что является лишь вторым лицом, а Маргарита — подлинная правительница. Первый визит был нанесен ей. От беседы тянуло холодком Маргарита не скрывала досады и разочарования. Герцог, напротив, внешне был очень любезен, но в деловых вопросах строг и непреклонен. Он изложил ей свои военные задачи и дал понять, что, кроме того, имеет и более широкие полномочия. Примечательно то, что рассказывают об этой беседе' на вопрос, какого рода эти полномочия, он ответил, что сейчас точно вспомнить не может, но надеется от случая к случаю их припоминать.
Затем Альба принялся за работу. Он начал 5 сентября 1567 года с учреждения следственного суда — «Совета о мятеже», который народ прозвал «Советом крови». «Совет о мятеже» имел в политической сфере те же задачи, что и инквизиция в религиозной, то есть преследование и устранение мятежных умов. Его задачей были допросы и сбор доказательств; приговор выносил председатель — герцог Альба.
С самого начала совет вызвал всеобщую ненависть из-за последовавшего через четыре дня после его учреждения ареста графа Эгмонта и графа Горна, а также антверпенского бургомистра Стрэлена, приглашенных для обсуждения вопроса об укреплении Антверпена. Маргариту заранее не оповестили об этом событии; ответственность взял на себя герцог Альба. С королем Филиппом было согласовано, что следует «отсечь главы», дабы лишенный руководства народ вновь привести к смирению. Процесс против Эгмонта начался еще до учреждения «Совета о мятеже». Филипп согласился с предложениями Альбы о том, как обойти привилегии Эгмонта, который был рыцарем ордена Золотого Руна.
В остальном деятельность «Совета крови» была вначале не слишком обширной. Альба не спешил применять строгие меры, в гораздо большей степени он старался, как и во время боевых походов, подавить основное сопротивление, вызвав у противника страх своими приготовлениями и репутацией. Лишь на второй год приговоры с гали многочисленнее, но и тогда количество их составляло от 6 до 18 в месяц.
Затем он заложил крепость в Антверпене — этому жители города успешно сопротивлялись при всех властителях уже в течение столетия.
Следующим шагом герцога было послать вспомогательный корпус для поддержки католической партии во Франции. Эта мера стала последней, с которой пришлось смириться Маргарите Пармской как правительнице, проводившей политику невмешательства. Вскоре она покинула свой пост, и Альба стал во главе тринадцати провинций. Его полномочия, с самого начала детально расписанные, постоянно расширялись; он распоряжался как истинный правитель. В мае 1569 года король даже уполномочил его самостоятельно вести переговоры со всеми царствующими домами и князьями. Впрочем, Альба все докладывал королю точнейшим образом; и хотя, после того как герцог послал в Испанию наемных офицеров, король по- жаловался, что Альба скоро будет считать Испанию страной, в которой он может издавать законы по своему усмотрению, в первые годы не было случая, чтобы Филипп не согласился с его мероприятиями.
Герцог уделял много внимания также улучшению управления страной. Он принял меры по унификации мер и весов, равному налогообложению всех классов и честному правосудию.
Поскольку герцог всеми своими действиями выказывал осмотрительность и предосторожность, а также избегал крайностей, то нидерландские дворяне, бежавшие за границу, были разочарованы в своих надеждах на восстание населения против испанского режима и взялись за оружие, чтобы нарушить восстановленный покой. Они добывали деньги, нанимали войска и готовили нападения с севера и юга. Под Хейлигерли, на севере Нидерландов, ими была одержана внушительная победа (в этой битве погибли брат принца Оранского и один из генералов Альбы). Однако сказывалось отсутствие способных командиров, которые сумели бы правильно использовать победу, и единства действий двух армейских групп, кроме того, не было поддержки со стороны населения. Гнет испанцев оказался не более сильным, чем гнет соотечественников.
Однако восставшие вынудили Альбу решиться на суровые действия. Так, он активизировал процесс против Эгмонта, который тянулся уже давно, и приговорил графа и его друга Горна к смерти. Несмотря на протесты князей и членов ордена, 6 июня 1568 года, через 14 дней после поражения испанцев, оба были казнены. Известно, что герцог Альба, не пожелавший смотреть на это, в слезах метался по своему дворцу. Позже он вступился за вдову и детей Эгмонта, как и за других членов семей тех, кто стал жертвой его действий. Хотя и в этом, и в других случаях им владели человеческие чувства, тем более что физическое состояние причиняло ему длительные страдания, его понимание службы королю и религии побуждало к насильственным действиям.
После столь наглядного урока Альба отправился на театр военных действий. Несмотря на привычку не выступать против более сильного противника, у местечка Гемминген на Эмсе он вступил в битву. Мушкеты сыграли свою роль, ландскнехты восставших быстро обратились в бегство, и в то время как Альба не потерял и сотни человек, почти половина вражеского войска погибла в волнах Эмса и прилегающих болотах.
