Гарри опаздывал. Сильно опаздывал. И этот ленивый мудила Балти его даже не разбудил. Гарри сел на кровати и выдохнул, глядя, как вздымается вверх изо рта и рассеивается, а затем медленно исчезает туманный влажный воздух, он подставил под спину подушки, попытался уловить свой сон, но сон ускользал, уходил в глубь памяти и прятался в подсознании. По радио говорили о пожаре в метро, эвакуировали «Клэпхэм Норт», и уже прибыла лондонская пожарная бригада, под землей застрял поезд на «Дистрикт Лайн», полный пассажиров, пассажир упал под поезд на «Уайтчэпел», листьями завалило пути у «Ватерлоо», поезда под угрозой схода с рельсов, авария на М25, полиция вытащила из машины женщину с ребенком, обычная такая развлекуха и игры обветшавшей инфраструктуры. У него оставалось пятнадцать минут до того, как он должен быть на работе, он не собирался так опаздывать, ну да ладно, ерунда, что он сейчас может сделать? А потом Балти просунул голову в его дверь и сказал, что сам только встал, ебаный будильник не прозвенел, что лучше бы они будили друг друга поочередно. Он начинал на полчаса позже Гарри и потому вполне успевал на свою работу, он протянул Гарри чашку с чаем и тарелку с двумя тостами, плавающими в луже расплавленного маргарина, а затем захлопнул дверь и вернулся на кухню.

Гарри глотал чай с молоком и двумя кусочками сахара, все еще вспоминая свой сон, голова оставалась ясной, несмотря на вчерашнюю попойку Они ушли из паба под закрытие, хотя Уилл съебался уже в районе десяти, дрочила, а остальные догнались по дороге домой. Вот это типичный Уилл, выберет момент и съебется перед самой бузой. Гарри оглядел комнату: наполовину задернутые занавески, вещи разбросаны замысловатой кучей по всем ящикам комода. Надо бы отнести все это в прачечную. Затем он сосредоточился, словно погружаясь в глубины своей головы, электрический выключатель врубили, по проводам скачет ток, и вот перед глазами все отчетливей восстанавливается эта сцена, и цвета расплываются внутри обведенного фломастером контура.

Они с Балти, судя по их виду, были в тропическом раюг оба в ярких желтых шортах. Он сосредоточился еще сильнее, восстанавливая в памяти их следы, длинное очертание от ветра, на чистом белом песке, он моложе, на четыре или пять лет, и они, должно быть, на Филлипинах или в Индонезии, где-то в Юго-Восточной Азии, потому что они – тощие коричневые дети, играют в песке, ищут крабов, а потом превращаются в тощих белых детей, которые строят замки, а потом снова появляются коричневые дети, идут вброд по прозрачному синему океану, подняв над головами маленькие сети, по пояс в море, в нежно плещущемся море, белые дети швыряют мусор и использованные презервативы, коричневые дети ищут рыб, помнят о том, что здесь водятся акулы. Он видит, как над водой возник плавник, он приближается, и внизу живота защемило, когда он представил, как подкрадывается это чудовище, острые зубы-лезвия – превосходный инструмент для ампутации, жертв утащили на дно, они молчат, чистая синяя вода превращается в густую артериально-красную, над водой вспрыгивает дельфин, а потом плюхается на живот, и улыбка разрезает его мультяшное кислотное лицо.

Гарри откусил кусок тоста и натянул одеяло повыше. Гарри нравились дельфины. Всем нравятся дельфины. Кроме американских военных, которые учат этих несчастных животных перевозить взрывчатку на миссиях камикадзе. А еще ловцы тунца – их совершенно не ебут дельфины. А еще парки развлечений, которые держат этих ублюдков в заточении и учат их выделывать трюки, чтоб заработать себе на ужин. Жизнь – дерьмо, если ты дельфин и оказался не в том месте и не в то время. Какое-то время назад два дельфина жили в Темзе, но в этой воде оказалось так много говна, что они заболели, а потом из-за этого загрязнения у них облезла кожа. Он не помнит, спаслись ли они, угасающий голос по радио так и не успел рассказать конец истории. Вот так всегда, одно неверное движение – и все, тебя уже сварили в промышленном котле заживо. Но красить дом на материке, в Уондсворте – там можно умереть от холода. Они должны вначале включить газовые обогреватели, так что работа должна начаться несколько позже, чем обычно, это можно использовать как предлог для опоздания. Что за нахухоль? Он чуть не пролил чай.

Снова сосредоточившись, Гарри заставил себя вернуться к этим следам на песке у заброшенного пляжа, экзотическое пристанище, и они сидят с лучшим другом, как братья, оба загорелые и подтянутые, с голой грудью, и им подают внушительную тарелку с рисом и блюдо с желтым ананасом и тертым кокосом, густые коктейли из бананов в высоких стаканах, нарезанные ломтики папайи и дыни на отдельной тарелке. Ослепительно зеленая змея сползает вниз по пальме, и эти двое едят и смотря на нее, пытаются угадать, ядовита ли она. Крошечные прозрачные геконы устроились на потолке и смотрят, как разворачивается действие сна, он обращает взор на песок и видит, что дети возвращаются к причалу со своей добычей, с безжизненными серебристыми полосками протеина. Он чувствовал себя счастливым. По-настоящему удовлетворенным. Рыбаки были детьми, но в то же время и взрослыми. Они состарились в своей юности, но невинность жила в них до самого момента смерти. Дальше он не мог вспомнить. Остаток сна померк, стал недосягаем, загадка смылась алкоголем прошлой ночи. Он опаздывал, но теперь ему на это наплевать. Сны Гарри обычно предопределяли его настроение на весь предстоящий день. Ему снилось много снов. Он был в хорошем настроении, зная, что в остаток дня его ничто не потревожит.

Он выпрыгнул из кровати и стоял голый в середине комнаты, жуя тост, любовно поджаренный на яйцах. Балти станет кому-то превосходной женой. Он представил этого жирного еблана в подвенечном платье, на голове фата, какая-нибудь старая блядь из «Блюза» несет за ним шлейф, и он подходит к священнику, берет у этого мудилы распятие и хуячит этим распятием ему по башке, кровь на погонах, становится понятно, что под одеянием священника – военная форма. Гарри засмеялся и задумался, не было ли это всплывшей из ниоткуда частью сна. Он подошел к окну и выглянул за занавеску, осторожно, чтобы не показываться на глаза внешнему миру. Он не хотел мелькать в окне до того, как выйдет из дому. Вот повезет-то, если его схватят и закуют в наручники. Прямо в тюрягу, вершить над ним сиюминутное правосудие.

На улице было сыро, но без дождя, мягкий ветер трепал раму, та прогнила насквозь и требовала починки. Он влез в халат и отправился чистить зубы, мыться, заметил, что халат пора стирать. Не слишком-то приятно от него пахнет. Не осталось времени на то, чтобы побриться, и Балти сновал по кухне и говорил ему, чтобы тот поторапливался, отъебись, придурок, надо было будить меня раньше, а потом он вернулся в свою комнату, раздумывая, а не подрочить ли перед первым рабочим днем в этом иовом году, быстрое свидание с пятипалой вдовой.- Он полез за журналом под кровать, вытащил лакомый кусочек. Горячие азиатские крошки на пляже. Он пролистал журнал и нашел Таш и Тину, те занимались делом, обслуживая сингальского султана. Пиво еще не выветрилось, поначалу он даже тормозил из-за этого, но, сконцентрировавшись, он все же возбудился и начал работать в знакомом ритме. Практика – самое важное, через минуту он выгрузил свое белое мужское бремя. Вытер за собой, нашел чистые трусы и не очень грязную майку, плюс пропотевший рваный свитер и джинсы, он уселся, чтобы натянуть толстые носки и ботинки. Балти заорал, что он уйдет один, если Гарри не будет поторапливаться, отстань от меня, жирный ублюдок, прекрати эту проповедь. Прямо как ворчливая жена.

Уилл шел мимо альбомов, остановился около Yes. Края загнуты и порваны, углы как будто изгрызаны крысами. Он никогда не слушал Yes, всегда обсирал их музыку. Длинноволосая хипповая музыка. Забавно оно все получается. В детстве он никогда не фанател от Status Quo или Deep Purple, но заслушал до дыр «Physical Graffiti» Led Zeppelin. Первым его синглом был сингл Элвиса Пресли, достался в наследство от старика, а потом оказалось, что Элвис оказался среди множества врагов панка. То же самое произошло с Beatles и Stones. Это просто безумие – то, что надо подчиняться всем этим правилам, даже будучи ребенком. Он по-прежнему это чувствовал, потому и хотел купить один из этих альбомов Yes, в качестве очередного доказательства, но даже если бы он сумел это доказать, то все равно чувствовал этот диктат, в скрытой форме, пусть так, все же некий голос говорил ему, как надо поступать. Он мог позволить себе купить эти пластинки, потому что этб секондхэнд, пыльный винил, и он мог купить их, потому что он стал старше и потому что у него в кармане водились деньги. Он заплатит за пластинку пару фунтов, прослушает, утвердится в своем мнении, а затем выбросит этот альбом, чтобы не портить, им остальную коллекцию своих долгоиграющих записей. Но тогда придется проделать то же самое со всеми замасленными винилами на этих полках. Он так ни к чему и не притронулся.