– Все равно, что ж тут такого старомодного? – спросила она, закидывая назад голову. – Всё совсем не такое, каким кажется. Что такое консерватизм и что такое либерализм? Ты смотришь на людей и можешь сказать, что большинство из них на первый взгляд выглядит либералами, что бы ни значило это слово, но если дело дойдет до споров, их взгляды могут оказаться такими косными, как и у тех самодовольных ублюдков, которые придумывают под себя законы, сидя в Парламенте. Сколько из тех так называемых альтернативных людей проповедуют свободный секс и все такое и списывают со счетов любовь и верность как якобы консервативные ценности? Да они не смогут даже поговорить на эту тему без того, чтобы не скатиться в закостенелую риторику. Все эти их избитые подходы делают из них настоящих консерваторов. Просто очередная версия материализма. Коммунисты или фашисты, какая разница. Где тут душа?
Уилл кивнул головой. Он думал, что понял, что она имела в виду. Интересно, раздумывал он, к чему все это ведет. Он был не против послушать дальше ее аргументацию, потому что это добавляло ей привлекательности, показывало, насколько она сильная и независимая личность, но можно только догадываться, какова была бы реакция остальных парней на подобные выступления. Картер качал бы головой, слушая такие богохульства, а потом свалил бы, не стал бы заморачиваться и тратить свое время на бесперспективный вариант, вернулся бы на охотничью тропу, снова включился бы в погоню за быстрым сексом. Балти и Гарри продолжали бы участвовать в этом разговоре, не слишком распинаясь, и им бы пришлась по вкусу тема о девственности принцессы, и они бы не поняли, очевидно, что именно имеет в виду Карен, но им это было бы вроде как в новинку, а йотом бы они вообще заскучали, предпочли бы быстренько обменяться любезностями и предаться обсуждению своих любовных достижений в этой элитной пивной команде, кто знает, может, они вообще свалили бы в «Балти Хэвен». А уж что обо всем этом подумает Манго, Уилл и понятия не имеет. Может, отойдет в сторону, отплевываясь от омерзения, или заявит, что женщина – это часть завоеванного имущества, годная чисто для получения удовольствий, вот чем она становится после того, как мужчина сломит ее сопротивление. Может, он даже влюбится в воображаемый образ.
– От этой фигни у меня голова кружится, – сказала Карен, наклоняясь к Уиллу. – Я так давно не пила этот «Укус змеи»… Последний раз выпила пять пинт и проблевалась дома в раковину. Это было вскоре после того, как умерла мама. Я с тех пор не пила.
Свет притушили, на сцену вышла команда, следующий час они слушали это странное месиво из рэпа и панка. Они не стали дожидаться выступления на бис, поторопились к станции метро «Брикстон», чтобы успеть на поезд до «Виктории». Вокруг возвышались темные полуразрушенные здания, пабы закрывались, по темным переулкам курсировали полицейские фургоны. Ветер визжал, переворачивая мусорные ящики и сметая разбросанные флаеры. Патрульная машина, едущая впереди, остановила какого-то оборванца. Уилл был рад, что не оказался черным. У этих несчастных ублюдков нет шанса. Затем они очутились под яркими лампами станции «Брикстон», миновав стайку мальчишек «Нации Ислам», что проповедуют фундаментализм и отмену химических добавок. Эскалатор ослепительно сиял под ногами, дрожал, взбалтывая теплый «Укус змеи», плескавшийся в их желудках, затем – пробежка к вот-вот отходящему поезду, вагон битком набит народом из «Академии». Смесь запаха пота и перегара, счастливые лица после концерта в «Академии» т они быстро добрались до «Виктории», а там пришлось простоять целых десять минут. В этом поезде было больше пространства, разномастная мешанина из офисных работников, поддатых и громогласных. Они вышли на «Хаммерсмит» и сели в автобус, чтобы добраться до дома Карен. Уилл поднялся по лестнице. Она, нашла ключи, и они вошли в квартиру.
– Ну так какая у тебя работа? – спросила Карен. Она приготовила две чашки чаю и уселась рядом с Уиллом на продавленный диван.
Он хотел притянуть ее к себе, но нужно было вести себя осторожно, особенно после всего этого разговора о том, что надо заниматься любовью, а не сексом. Да, в этом есть определенный смысл, но это и заставило его замешкаться. Вероятно, так оно и бывало в старые деньки в высшем обществе. Джентльмену нужно было пройти через всю эту рутину, чтобы предстать перед леди в выгодном свете. Они, должно быть, кучу времени тратили на то, чтобы не видеть очевидных вещей: утром, днем и вечером. По крайней мере, так представляется их жизнь, если судить по драмам того периода. Уилл не мог заставить себя не смотреть на нее, он чувствовал себя виноватым, потому что был уверен, что Карен способна прочитать его мысли. Как будто ей было доступно то место, где находится его душа, и она видит, честны ли его намерения, читает его размышления, как будто это пузырь из комиксов, вдруг всплывший у него над головой, отпечатанные черными чернилами слова. Он отвернулся и, наконец, понял смысл ее вопроса.
– Заправляю магазином, продаю нечто среднее между рухлядью и антиквариатом. На жизнь хватает, работаю столько, сколько захочу. Очень быстро начинаешь понимать, что стоит покупать и чего не стоит. До этого я работал в такси. Скопил денег, чтобы купить подержанный хлам, арендовать помещение, так что о прошлом и не вспоминаю. Я сам себе босс, хотя когда приходит налоговый счет, это неприятно. Раз на раз не приходится. Хорошая у меня жизнь. Мне повезло. А ты?
– Работаю в жилищном отделе в городском совете, занимаюсь пенсиями. По крайней мере, у меня получается помогать людям.
Уилл встал, начал разглядывать синглы, расставленные следом за двумя длинными рядами альбомов, которые он успел просмотреть в свой первый визит.
У Карен было с пять сотен хороших семидюймовок. Он сел и вытащил несколько наугад. «Gary Gilmore\s Eyes» The Adverts. Следующий – «Don’t Dictate» от Penetration. В юности он побывал па выступлениях обеих команд. Гей Эдверт разогревал Bored Teenagers. Полин Мюррей тогда пела в Penetration в «Раундхаус». Женский вокал довел эту панк-музыку до совершенства. Славная тогда выдалась ночка. Он был с Питом, братом Манго, соврал про то, сколько ему лет, чтобы впустили, он тогда был выше ростом, чем все его остальные друзья. Концерт открывали Black Slate и Fusion, местечко было битком набито скипами, и весь разговор шел о предстоящем воссоздании Slade, урожденной скиновской команды. Эта армия дебилов Шема определенно рехнулась, Питу пришлось целых двадцать минут пробираться через этих бритоголовых, которые оккупировали бар.
Деревянная колоннада спускалась прямо к танспо-лу, и в ходе выступления Penetration Уилла снесло в сторону, поскольку огромная команда скинов врезалась в толпу. На выступлении Black Slate и Fusion все было хорошо, но Полин Мюррей оказалась вне всяких похвал. Хотел бы Уилл в тот момент стать старше, чтобы понравиться вокалистке Penetration, вот бы она заметила этого парня в толпе. В перерыве между выступлениями Black Slate и Fusion Пит стоял позади, на колоннаде, и обжимался с какой-то панкушкой с выжженными перекисью волосами, в рыболовной сетке вместо кофты и мини-юбке из хлорвинила с серебряной молнией на заднице. Пит был пьян, наклонился через балконные не-, рила и заблевал всех, кто стоял внизу, а потом вернулся к панкерше, которую, похоже, ничуть не смутил новый аромат, исходящий от Пита. Уилл почти все время отводил глаза, он тогда был слишком мал, чтобы сочетать смущение с любопытством. Из усилителей вырывались потоки бряцающих звуков. Тогда на Пите была его майка с Белоснежкой и семью гномами. Бедную старую Белоснежку трахали семеро больных карликов, протиснувшись своими крошечными пиииськами во все доступные отверстия. Хэппи, Грампи и Док старались изо всех сил, чтобы эта девчонка никогда не забыла той ночи. Милые образы Диснея стали героями панк-рокового группового изнасилования, получили новую интерпретацию, воздали дань потребительскому отношению, которое так ругало благочестивое большинство. Уилл посмотрел на Карен, которая сидела на диване и пила свой чай, и улыбнулся, заметив, что она чем-то похожа на Полин Мюррей.
