– Дяде лучше, – обратилась к нему Пег. – Он поправится. Вы ведь слышали, что сказал доктор Хантер?

– Да.

– Тогда в чем же дело? О чем вы думаете?

– Пег, я не смею вам сказать.

– Господи Боже, но отчего? У вас такие плохие новости?

– Нет. Прежде всего потому, что я опасаюсь, что они окажутся хорошими.

– Я вас не понимаю.

– Сейчас, когда я сам ни в чем не уверен, это, возможно, и к лучшему. Но вы же слышали: все стали заботиться об истине и справедливости. К тому же на богоподобном лике мистера Филдинга отразились некоторые колебания. Ему совсем не нравится то, что он услышал здесь или о чем догадался сегодня.

– Что вы имеете в виду?

– Слушайте!

Нелегко разобрать, о чем говорят в доме, стены которого резонируют, словно духовой ящик органа. Хотя сверху до Джеффри и Пег доносились громкие голоса (особенно выделялся голос судьи Филдинга), эхо совершенно заглушало отдельные слова.

Затем наступило молчание. Джеффри постукивал костяшками пальцев по крышке клавесина. Неожиданно на лестнице, ведущей в вестибюль, послышались шаги. Спускались два человека: у одного из них походка была тяжелая и медленная, другой ступал легко, но старался попадать в такт первому.

В проеме сводчатой двери показался судья Филдинг; яркий свет падал на его лицо; шляпа была еще глубже надвинута на лоб. Судья, как всегда, помахивал перед собой хлыстиком, хотя сейчас его вел Брогден, который шел слева от судьи, держась так незаметно, что его присутствие просто не ощущалось.

– Они ждут вас, ваша честь, – шепнул клерк.

– Вы полагаете, я сам этого не знаю? Я что, не слышу, как они дышат? Отойдите!

– Как будет угодно вашей чести.

Брогден отступил назад. Магистрат, постояв мгновение с опущенной головой, поднял ее, и в этом движении ощущалось, что судья весьма гордится собой.

– Джеффри, – обратился он к молодому человеку, – надеетесь ли вы, а также эта девица, избежать наказания за все содеянное вами?

– Сэр, – ответил Джеффри, подавляя в себе искушение избрать несколько иной тон для ответа. – Сэр, мы очень на это надеемся.

– То-то же. Готовы ли вы откровенно признать все свои ошибки? Обещаете не юлить далее и не пытаться оправдать себя?

– Я постараюсь, сэр.

– Ради истины, как сказал бы Хьюз.

– Нет. Ради Пег.

– Ну что ж, уже кое-что. Не много, но кое-что. Когда сегодня утром вы ушли от меня, с тем чтобы днем отправиться на Лондонский мост, в этом было заранее обдуманное намерение ограбить Ребекку Брейсгердл, предпочитавшую имя Грейс Делайт.

Тут судья Филдинг протянул руку в направлении Джеффри.

– Да, – добавил он, предвидя возражения. – Теперь-то я знаю о завещании в пользу наследника или наследииков Тома Уинна. Я знаю об этом, поскольку мистер Джервас Финч, служащий у Хуксона, несколько поспешно предоставивший вам кредит в ожидании подтверждения завещания, явился ко мне сегодня вечером для того, чтобы кое о чем расспросить. Но я узнал обо всем только в восьмом часу, то есть уже после того, как направил к вам Брогдена с ультиматумом. В любом случае это не меняет этической стороны дела. Вы сами знали о завещании до того, как обнаружили его?

– Нет.

– Хотя вы знали – или, по крайней мере, подозревали – о существовании клада?

– Да, я подозревал об этом.

– Я тоже.

И судья Филдинг махнул своим хлыстиком.

– Многие, Джеффри, слышали историю о сумасшедшем Томе Уинне и его легендарной возлюбленной. Но лишь несколько человек – и не последним был среди них главный магистрат, который должен знать такие вещи по долгу службы, – знали, что женщина эта – Грейс Делайт. Сегодня утром, когда я допрашивал присутствующую здесь девицу Ролстон и она, как я вам и рассказывал, сообщила мне больше, чем думала сообщить, и больше, чем сама знала, мне стало ясно, что вы задумали ограбление.

– И вы, – вскричала Пег, – устроили эту ловушку? Из-за того, что я сказала?

– Именно. – Судья Филдинг снова повернулся к Джеффри. – Я дал вам возможность рассказать о драгоценностях мне; вы ею не воспользовались. Я предостерег вас; вы не вняли предостережению. Я даже отправил вас с небольшим поручением в Челси, надеясь, что у вас будет время и вы передумаете. Вам все было нипочем. Подумали вы о том, как все это выглядит?

– Как выглядит?

– Да. Не жалея слов, вы разглагольствовали о необходимости пресечь действия двух негодяев – Хэмнита Тониша и Лавинии Крессвелл, а сами готовы были повести себя не лучше, чем они. Можете ли вы после этого жаловаться, что я вел с вами нечестную игру? Станете ли вы удивляться, что я подвергал сомнению все ваши свидетельства?

– Я…

– Так станете?

– Нет, – ответил Джеффри, помолчав секунду. – Нет, не стану. Гнев часто толкает нас к необдуманным поступкам. И все же я не понимаю…

– Чего вы не понимаете?

– У вас были основания не доверять мне. Тем не менее, если судить по вашему тону (как вы любите судить по моему) может сложиться впечатление, что вы взываете к чему-то во мне, или что-то мне предлагаете, или же делаете вид, что по-прежнему верите в мою порядочность.

– Делаю вид, что верю? – воскликнул судья. – Не знаю почему, но я в нее действительно-таки верю.

– Почему?

– Вы могли бы присягнуть, что все это время знали о существовании завещания, и никто не смог бы вас опровергнуть. Скажите-ка мне теперь: для того чтобы завладеть драгоценностями, могли бы вы убить старуху?

– Не знаю. Не думаю.

– Если бы завещание не открыло вам, что вы и так можете взять эти драгоценности, что они все равно ваши, смогли бы вы привести свой план в исполнение?

– Я…

– Нет, – решительно сказал судья Филдинг. – Нет, даже на это вы не решились бы. И все же кто-то ее убил. То, что это – убийство, и вы, и я знали с самого начала.

– Сэр, только сегодня утром вы говорили, что это – естественная смерть.

– Разве? Ерунда! – бросил магистрат. Он наклонился вперед; от напряжения лицо его пошло морщинами. – Я слеп, но не во всем. Не обращайте внимания на мои слова, когда я хочу что-то из вас вытянуть. Грейс Делайт убили. Вы знаете, кто это сделал?

– Да. – Джеффри облизнул пересохшие губы. – Думаю, что знаю.

– Сможете вы представить доказательства?

– Наверное, смогу, если потребуется.

– Ага! Так я и думал! Тогда вы доставите мне убийцу, Джеффри. Даю вам двадцать четыре часа.

Молчание наступило в гулком мраморном ящике.

Никто не произносил ни слова. Судья Филдинг стоял в дверях, выставив вперед свой хлыстик. Джеффри, облокотись спиной на клавесин, внимательно его разглядывал.

– Понятно, – произнес он наконец. – Вы снова даете мне поручение, желая еще раз испытать мою честность. После этого мы квиты. Так ведь?

– В общем, так.

– А как будет с вашим обещанием относительно того, что Пег придется вернуться в Ньюгейт?

– Ни при каких обстоятельствах ей не придется туда возвращаться. Даю вам слово.

– Сэр, а что, если этого потребует закон? Сможете вы ему противостоять? Я пытался загнать Лавинию Крессвелл в угол. У меня ничего не вышло. Миссис Крессвелл по-прежнему не сломлена и все еще опасна. Что, если она потребует, чтобы Пег вернули в тюрьму? Этого мы боялись больше всего.

– Она не потребует. После того как я поговорил с Хьюзом, все переменилось.

– Переменилось? Каким образом?

– Миссис Крессвелл здесь больше не появится. Миссис Крессвелл собрала вещи и бежала.

Теперь Джеффри вскрикнул от удивления.

– Это и хотел сказать вам Хьюз?

– Да.

– Значит, она не ушла просто на вечер, как вначале уверял вас Хьюз и остальные слуги? Что-то вынудило ее покинуть поле боя? А Хьюз, ее подручный, либо сразу не сообразил, либо не придал этому значения? Но после, когда по вашим вопросам он понял, что ему грозит опасность со стороны закона, а также услышав, что сэр Мортимер будет жить, он поспешил во всем признаться и заявил, что с его стороны не было никакого злого умысла? Я правильно излагаю?