Джеффри видел перед собой человека средних лет со вздернутым носом на плоском лице, на котором играла презрительная улыбка. В этой улыбке по непонятной причине сквозила ненависть лично к нему, Джеффри, но и он сам вскоре начал испытывать такое же чувство к своему противнику.

На камзоле незнакомца поблескивало серебряное шитье. Белый жилет и чулки четко выделялись на фоне грязноватой циновки. Сверкнул, отражая свет, клинок – это незнакомец несколькими обманными движениями заставил своего противника развернуться, так что Джеффри оказался прижатым к гроту, тогда как сам он стоял теперь спиной к лестнице. Затем незнакомец приостановил свой натиск и слегка отошел в сторону.

– Я говорю, не болтайте глупостей! Где девчонка?

– Какая девчонка? И кому я обязан честью этого несостоявшегося покушения на меня?

– Мое имя – Скелли. Рутвен Скелли. Ранее майор одного очень достойного полка. Так где все же Китти Уилкис?

– Не знаю. Но думаю, что не сказал бы, если бы и знал.

– Не хотите ли поносить в своих кишках кусочек стали?

– Вам прежде нужно поместить его туда. Я арестую вас за попытку преднамеренного убийства.

– Что ж, весьма любезно с вашей стороны. Но как вы предполагаете это сделать?

– Способ я найду. Спрячьте вашу шпагу.

Впоследствии Джеффри никак не мог вспомнить, когда менно прекратилось пиликанье скрипки и замолк хриплый голос в комнате внизу. Ему казалось, что тишина наступила внезапно, как только он упал на пол, уворачиваясь от удара в спину. Но он не был уверен в этом. Сейчас же он увидел, как в тусклом свете, падающем из окна, возник коренастый человек с синевой на подбородке, появившийся над ограждением лестничной клетки за спиной майора Скелли, примерно в десяти футах от него. Этот человек – один из тех двоих, что совсем недавно подавали Джеффри сигналы с балкона «Головы короля», – был констеблем. В дневное время он исполнял те же обязанности, что ночью – стражник. На запястье у него висела на ремешке дубинка из железного дерева, которая была таким же символом власти, как шест и фонарь ночного сторожа.

– Майор Скелли, – произнес Джеффри, – намерены ли вы спрятать шпагу?

– Где эта потаскуха? Она не могла спрятаться у тетки: эта дверь уже многие годы закрыта для нее. Ни внизу, ни у этой воровки – ее кузины – она тоже не прячется. И здесь ее не может быть. Вы продлите свою жизнь, если скажете мне, где она.

– Майор Скелли, предлагаю вам спрятать шпагу. Обернитесь.

– Ну ладно, хватит. Вы что, думаете поймать меня на этот старый трюк…

– Лампкин, ломайте пониже скорлупы!

Взгляд майора Скелли изменился, как только он взглянул в глаза Джеффри. Он весь напружинился и хотел обернуться, но даже эта мгновенная реакция оказалась недостаточно быстрой. Поднялась и опустилась дубинка железного дерева; она ударила по клинку у самого его основания, чуть ниже двух чашек, которые защищали руку и назывались «скорлупой»; закаленная сталь переломилась с треском, который в этом закрытом помещении прозвучал, как выстрел.

Кто-то вскрикнул, но это не был кто-то из них троих. Джеффри быстро оглянулся и посмотрел в направлении окон, а также самого дальнего грота справа. Когда он вновь обернулся, констебль по имени Лампкин уже положил левую руку на плечо майора Скелли. Тот оставался спокойным, на лице его по-прежнему играла улыбка. Правда, глаза майора смотрели теперь иначе, это были глаза убийцы, и Джеффри старался избегать этого взгляда.

– Да вытеки моя кровь! – произнес Лампкин, обращаясь к Джеффри, и голос его звучал приветливо и дружелюбно. – Что теперь делать?

– Вы видели, что здесь произошло?

– Все видел, вытеки моя кровь! А кто был этот скрипач?

– Не могу сказать. Он – не из моих людей. Что касается этого типа, его опасно держать в арестантской. Ведите его прямо к судье Филдингу и заприте там.

– Вы что, полагаете, вам удастся держать меня под арестом? – поинтересовался майор Скелли. – Вы действительно полагаете, что можете меня арестовать?

– Закрой пасть! – приказал Лампкин, поднимая дубинку. – Закрой пасть, ты, гнусный пройдоха.

– Его я не осуждаю, – сказал майор Скелли, игнорируя Лампкина и обращаясь исключительно к Джеффри. – Он тут ни при чем. Но вам, дорогой сэр, еще предстоит встреча со мной, и скорее, чем вы думаете. И наедине. И вам это не доставит удовольствия.

– Забирайте его, Лампкин.

Уходя в сопровождении констебля, майор Скелли потирал затекшее запястье; на ходу он оглянулся и с улыбкой взглянул на Джеффри. На грязной циновке поблескивали обломки шпаги с оплетенным эфесом и гравировкой на чашечке. И еще некоторое время Джеффри не мог побороть страх, непреодолимый и обжигающий, который вдруг охватил его.

Он направился к окну и взглянул на край последнего грота справа. За ним находился выступ стены, доходящий до самого входа в грот, а далее – дверь. Она была слегка приоткрыта, и за ней Джеффри мог разглядеть серые глаза и темные волосы.

– Вам больше нечего бояться, Китти, – сказал он. – Можете выходить.

Когда стрелка часов переползла за цифру шесть, он снова встретился с Китти Уилкис, но на этот раз в юго-восточной части Ковент-Гардена, в комнате, расположенной – как и зал в Галерее восковых фигур – тремя этажами выше улицы. Все остальное, включая настроение Китти и его собственное, было совершенно иным.

Многие поразились бы изяществу обстановки этой комнаты, а также изысканному порядку, в котором она содержалась. На стенах, обшитых светло-коричневыми панелями, отполированными до зеркального блеска, висели большие картины в золоченых рамах. Кровать с балдахином была скрыта в алькове. Из-под туалетного столика, драпированного шелком, выглядывал край переносного умывальника с медной раковиной и деревянным биде в нижнем выдвижном ящике.

Все это не укрылось от взгляда Китти.

Несколько флегматичная и в то же время застенчивая, она не решилась снять свой черный плащ или хотя бы откинуть капюшон. Она не села и не прикоснулась к чаю, который Джеффри велел принести для нее вместе с бокалом пунша для себя. Ее серые глаза, светлые при темных ресницах, взирали на него из-под капюшона, словно из-под маски.

– Я помогу вам, – заявила она, вкладывая в это всю свою страсть. – Да! Да! Я расскажу вам все, что вас интересует. Только, сэр, о сэр! Прошу вас, посчитайтесь и с моими чувствами. Не вытягивайте из меня ничего силой, верьте мне, не давите на меня.

– Ну кто же на вас давит, Китти? Да вы разве и позволите?

– А что я могу сделать?

Но, говоря это, девушка взглянула украдкой на дверь и тут же опустила глаза.

– Вы умоляли меня увести вас от миссис Сомон…

– Да. И я так вам признательна!

– Вы просили увести вас куда-нибудь, где мы можем поговорить без помех. Это было два часа назад, так что я достаточно долго считался с вашими чувствами. За это время я спустился вниз, посидел в парильне, принял горячую ванну…

– В парильне?

– Да, в подвале; ничего ужасного там нет. Просто здесь, при восточных банях, есть парильня, единственная в своем роде на весь Лондон. Оттуда я послал слугу на другую сторону площади за парадным костюмом, который вы видите на мне.

– Да, вижу. Но, уходя, вы заперли дверь на ключ! Вы заперли меня в этой комнате!

– Поверьте, я вовсе не думал напугать вас этим. Но мы оба знакомы с одной молодой женщиной, которая, оказавшись в положении опасном или затруднительном, имеет обыкновение просто сбегать. С того самого момента, как мы сюда пришли, у вас был именно такой настрой; возможно, мне это показалось.

– Скажите, сэр, где мы?

– В банях. Их называют турецкими.

– Этого я и опасалась.

Китти оглядела оловянный чайный сервиз на столике рядом с камином. Затем, заламывая руки, вновь обернулась к Джеффри.

– Я знаю, все благородные господа любят похвастаться победой над какой-нибудь приглянувшейся служанкой, которую им удалось соблазнить или даже взять силой. Более того, их забавляет, если она оказывает сопротивление. Но могла ли я подумать, что и вы поведете себя так? Сэр, о сэр! Это недостойно вас! Я ведь только хочу помочь мисс Пег и сэру Мортимеру.