Я и сейчас часто думаю о дебрях Аляски как об особой природной сцене, о театре, где вновь и вновь ярко и волнующе разыгрывается борьба света и тьмы. Надеюсь когда-нибудь лично побывать там. А пока мои сновидения нашли способ, и не один, познакомить меня со «страной полуночного солнца».

По прошествии времени и моих страхов, сумев полностью осознать свою ярость, я достиг некого синтеза в понимании этих двух снов. Теперь и в моем журнале сновидений, и в моем странствии по снам «Пришествие змеиной силы» и «Стычка с белым медведем» — выступают как пара вестников. В моей работе с осознаваемыми сновидениями образ змеиной силы безусловно стал явлением ошеломляющим и в то же время исполненным необычайной чуткости. Теперь я питаю к этой силе гораздо более здравое отношение и уважение и понимаю: если хочешь, чтобы она развивалась, ее чуткость нужно заботливо оберегать. Одно из упражнений для ума, которое я намеренно выполняю, — это стремление как можно быстрее мобилизовать мужское начало моей души, когда мое женское начало (уязвимость) чувствует себя в западне или в опасности. Выполняя такую безмолвную внутреннюю практику, я предпочитаю демонстрировать себе, что при первой необходимости «ковбои» способны мгновенно явиться и освободить мою «неизвестную спутницу» — и во сне, и наяву. Ковбои — необходимые спутники змей, потому что они создают ощущение глубокой внутренней надежности. Когда этот более сильный уровень мужской энергии станет для меня легко и мгновенно доступен и когда у меня разовьется естественная привычка мгновенно вызывать его в себе, это будет значить, что я, наконец, подготовил путь к проникновению на более глубокие уровни загадочной змеиной силы. Постоянно размышляя над этими темами и образами, я создал для себя новый лозунг: «Будь мудр как змий, прост как голубь... и крут как молчаливый ковбой».

Я снова спускался с вершины вниз. На этот раз я хранил в памяти яркие впечатления об огромных змеях, из глаз которых лучился таинственный желтовато-зеленый свет — то был образ, который я не забуду до конца своих дней. И еще на этот раз в душе у меня были грусть и разочарование: ведь теперь я куда лучше понимал свою ограниченность, свои просчеты и слабые места. Существовал некий предел интенсивности осознаваемых сновидений, который я мог выдержать. И все же я был настолько зачарован и озадачен своими исследованиями, внутреннего мира, что знал: я не остановлюсь на достигнутом. Я решил найти способ работать, не выходя за пределы своих возможностей, и оберегать свое обостренное восприятие.

После «Пришествия змеиной силы» я продолжал видеть осознаваемые сны довольно регулярно. За прошедшие месяцы и годы у меня время от времени случался пустой период, обычно длившийся месяца три — четыре. Пережив несколько таких периодов, я, наконец, достиг уровня, на котором они меня уже больше не заботили и не тревожили. Я стал сравнивать их со вспаханным под пар полем, которое предусмотрительный фермер умышленно оставляет незасеянным, чтобы оно отдохнуло и само восстановило свое плодородие. Я стал понимать, что мне действительно нужны такие пустые периоды, и когда они приходили, все более спокойно принимал их, учась осознавать и ценить эти глубинные ритмы и усваивая урок: пустое время тоже можно провести с пользой.

Шли месяцы, и я снова стал получать устойчивый поток вдохновляющих осознаваемых сновидений, в то же время хорошо запоминая обычные сны. Я не могу привести здесь все сновидения, поэтому выбираю те, которые стали для меня особенно важными и стимулирующими. Отчет об эксперименте по природе своей ограничен пространством и временем. В этой книге мое исследование может быть описано только до некоего момента, после которого неизбежно должен наступить какой произвольно выбранный конец. Сам же эксперимент продолжается. Возможно, он никогда закончится и продлится многие годы, быть может, до конца моей жизни.

Один из самых памятных и вдохновенных из этих снов случился через несколько месяцев после того, как мы с Чарлин и Эриком поселились в новом доме.

ПРЕКРАСНЫЙ СНОВИДЕЦ, ВО МНЕ ПРОБУДИСЬ

2 июня 1982 года

...Уже давно нахожусь во сне и теперь вижу себя, лежащим на латунной кровати в помещении, похожем на старый гостиничный номер. Убранство комнаты напоминает стиль двадцатых годов. Из соседней комнаты громко и отчетливо доносится мужской голос. Речь идет о том, что в этом старом причудливом здании нужно сохранить фигурные краны на ванных и раковинах. Вспоминаю предыдущую часть сна, в котором я изверг сильную струю беловатой жидкости в раковину этого самого номера. Судорожно передергиваюсь, чувствуя большое облегчение: слава Богу, мне удалось исторгнуть из организма весь яд.

Вытягиваюсь в полный рост и взлетаю. Мои ступни застревают между прутьями латунной спинки кровати, и я, без всякого намерения или усилия, отрываю кровать от пола. Мы с кроватью начинаем летать по комнате, и я ищу возможность осмотреть все помещения этой огромной гостиницы. Внезапно я понимаю, что это сон, и ощущаю восторг знакомого покалывающего головокружения. Кружа по комнате, решаю поискать свою подругу Джулию, но нигде не ее не нахожу. Повсюду разыскивая Джулию, постоянно удерживаю в памяти ее мысленный образ, но она так и не появляется. Начинаю петь: «Прекрасный сновидец, во мне пробудись/ Звездный свет и росинки манят тебя ввысь». Я в восторге от этой песни и вкладываю в ее исполнение всю душу. Продолжая петь, слышу нежный звон музыкальной шкатулки. Она играет «Прекрасного сновидца», точно следуя моему голосу, всем его модуляциям, темпу и ритму пения. Повторяю слова снова и снова. Чувствую, как это здорово — опять обрести осознаваемость, и понимаю, что в песне «Прекрасный сновидец» это состояние передано совершенно замечательно. Вспоминаю маленькую коричневую музыкальную шкатулку, которую Джулия подарила мне на сорокалетие, и снова восхищаюсь совершенством этой вещицы.

Вижу вокруг себя множество разноцветных вспышек. Повсюду возникают сотни радужных капель, крошечных спектров, парящих и поднимающихся по спирали кругов белого цвета и множество маленьких изящных лучистых вещиц. Наслаждаясь ослепительной игрой музыки, света и красок, ощущаю сильнейший душевный подъем. Это сказочное пиршество чувств, психоделическое световое представление в миниатюре — гораздо более утонченное, чувственное и захватывающее, чем все те, которые мне довелось увидеть. К несчастью, ощущаю, что теряю равновесие и начинаю выпадать из состояния осознаваемости. Пытаюсь сохранить осознаваемость, сосредоточившись на одной из маленьких сверкающих вещиц, но она медленно ускользает, и я просыпаюсь.

Несколько минут лежу в постели неподвижно, ощущая свое физическое тело и умышленно не открывая глаз. Все еще вижу, как вокруг плавно вращается множество прекрасных разноцветных радуг и образов сновидения, и целеустремленно сосредотачиваюсь на луче света, пытаясь снова войти в осознаваемое состояние, — так часто поступает со своими образами Элинор, одна из моих учениц. Чувствую, что очень близок к успеху, но почему-то довести задуманное до конца мне так и не удается. После нескольких неудачных попыток сдаюсь и погружаюсь в обычный сон.

Благодатные последствия этого сна оставались со мной еще долгое время. В момент обретения осознаваемости я начал искать свою подругу Джулию[26]. Я уверен, что она стала заметным символом в моем эксперименте с осознаваемыми сновидениями, потому что была одной из самых ревностных моих учениц и сама имела целый ряд великолепных осознаваемых сновидений. В этом сне я не нашел Джулию, но очень живо ощущал ее присутствие. Перезвон музыкальной шкатулки, исключительно тонкий и изящный, замечательно передавал дух моей подруги. Нежные и в то же время энергичные трели звучали в полном согласии со словами, темпом, фразировкой и другими тончайшими нюансами моего голоса, распевавшего «Прекрасного мечтателя». Невозможно передать словами, как эти два музыкальных инструмента, с изумительной точностью вторя друг другу, мягко соприкасались и плавно сливались, рождая дивную мелодию. Мое идущее из самого сердца пение и изящный перезвон музыкальной шкатулки являли собой два ряда вибраций, которые во сне каким-то образом становились одним. Все выразительные средства — модуляции, вариации, нюансы — волшебно сливались в единую гармонию, приводившую меня в неописуемый восторг. Один музыкальный инструмент, мой голос, находился внутри. Другой, звенящая музыкальная шкатулка, — снаружи, в гостиничном номере.