Один из последних повернулся к дверному проему и сказал:
— Входи, деточка, на улице ужасно печет.
Она последовала за Шейном в дом профессора Уилсона.
Это было немного странно: видеть признаки того, что профессор был здесь несколько часов назад, жил своей жизнью, и чувствовать, что дом опустел без него. Может быть не столько странно, сколько печально. Они прошли через кухню, и Клэр отмечала каждую мелочь. Чашку для хлопьев, стакан, и кофейную кружку в сушилке для посуды. Профессор по крайней мере успел позавтракать. Когда она коснулась полотенца под сушилкой, оно осталось неподвижным.
— Эй, — позвал Шейн. — Ну и что мы здесь ищем?
— Книжные полки.
— Йоу. Нашел. — Голос Шейна из другой комнаты звучал несколько странно. Она последовала в соседнюю комнату — гостиную — и почувствовала, как внутри нее все сжалось. Почему она не подумала об этом? Он был профессором. Разумеется, у него были тысячи книг — от пола до потолка, вокруг всей комнаты. Втиснутые на полки. Сложенные на пол. Лежащие на столе. Она считала Стеклянный дом раем для читателя, но это…
— У нас два часа, — сказал Шейн. — Затем мы уходим. Я не хочу рисковать тем, что ты окажешься на улице после захода солнца.
Она тупо кивнула и подошла к первому ряду полок.
— Он сказал, что она в черной обложке. Может быть это поможет.
Но это не помогло. Она начала вытаскивать все книги в черном переплете и складывать их на стол; Шейн делал то же самое. Когда они встретились на середине полок, прошел час, и кипа была огромной.
— Какого черта мы ищем? — спросил он, разглядывая книги. Она заподозрила, что ответ «я не знаю», не будет воспринят им с уважением.
— Помнишь татуировку на руке Евы?
Шейн отреагировал так, словно она пырнула его в зад вилкой.
— Мы ищем книгу? Здесь?
— Я… — она запнулась. — Я не знаю. Может быть. Имеет смысл попытаться.
Он просто покачал головой, с выражением чего-то между «Ты чокнутая» и «Ты неподражаема» на лице. И это нельзя было воспринять как комплимент. Она села на стул и начала листать книги, одну за другой. Пусто… пусто… пусто…
— Клэр. — Странным тоном сказал Шейн. Он передал ей книгу в переплете из черной кожи. — Посмотри.
Она была слишком новой. Они ведь ищут старую книгу, верно? Это была… это была Библия. С крестом на обложке.
— Взгляни внутрь, — сказал он.
Она открыла книгу. Первые несколько страниц с золотистым обрезом были стандартными, с теми же знакомыми словами с которыми она выросла и в которые верила до сих пор. Ева говорила, что в Морганвилле осталось несколько церквей. Может быть, в них идут службы. Надо будет проверить.
После того, как она пролистала Исход, она обнаружила, что дальше в страницах было вырезано углубление, в котором был спрятан маленький томик. Старый. Очень старый. Обложка была сделана из покрытой грязными разводами кожи с нацарапанным на ней символом.
Символ.
Клэр вытащила книгу из Библии и открыла.
— Ну? — потребовал Шейн через несколько секунд. — Что там?
— Это… — она с трудом сглотнула. — Это на латыни.
— И что? Что там написано?
— Я не знаю латынь!
— Ты шутишь. Я думал, что все заучки знают латынь. Разве это не международный язык всех заучек?
Она наугад схватила какую-то книгу и бросила в него. Он увернулся. Книга шлепнулась на пол. Клэр перелистала страницы в маленьком томе. Он был рукописным, написанным идеально красивым почерком выцветшими медно-красными чернилами сотни лет тому назад.
Она на самом деле держала эту книгу в руках.
Ту, что собиралась подделать.
— Нам лучше уйти, — сказал Шейн. — Серьезно. Я не хочу быть здесь, когда приедут копы.
— Думаешь, они приедут?
— Ну, поскольку старый добрый профессор Уилсон отдал концы после того, как вампиры обнаружили, что он их обворовывал, думаю да. Они пошлют парочку полицейских вернуть свое имущество. Так что нам пора двигать отсюда.
Она снова запихала книгу в Библию и попыталась положить ее в свой рюкзак, и в отчаянии остановилась. Слишком много барахла.
— Нам нужна еще одна сумка, — сказала она. — Что-нибудь небольшое.
Шейн принес пластиковый продуктовый пакет из кухни, кинул в него Библию, и потащил Клэр к выходу. Она в последний раз оглянулась на одинокую гостиную профессора Уилсона. На каминной полке тикали часы, и все застыло в ожидании жизни, которой никогда больше здесь не будет.
Да, это печально.
— Сначала беги, — сказал Шейн. — Поплачешь потом.
Это был отличный девиз для Морганвилля.
Они вернулись к дому примерно через полчаса. Когда они обогнули угол Лот-стрит, и увидели готичный фасад Стеклянного дома на фоне новых домов, Клэр тут же бросился в глаза синий джип, стоящий на обочине. Он выглядел знакомым.
— Боже мой! — выдохнула она и остановилась как вкопанная.
— Остановка? Плохая идея. Давай, Клер, вперед…
— Это машина моих родителей! — воскликнула она. — Мои родители здесь! Ох ты, Боже мой! — Она практически провизжала последнюю часть, и развернулась было, чтобы убежать, но Шейн схватил ее за ворот рубашки и потащил за собой.
— Лучше покончить с этим, — сказал он. — Если они зашли так далеко, чтобы отыскать тебя, они не уедут, не сказав привет.
— Ой! Отпусти! — Он отпустил.
Клэр одернула рубашку и метнула на него разгневанный взгляд, а он отвесил экстравагантный поклон.
— Ты первая, — сказал он. — Я прикрою твою спину.
Но сейчас ее больше всего заботило, что ждет ее впереди.
Открыв входную дверь, она расслышала озабоченный голос Евы.
— Я уверена, она появится здесь с минуты на минуту — она, знаете ли, на занятиях, и…
— Юная леди, моя дочь не на занятиях. Я был там. Она не появлялась в классе весь день. Теперь вы собираетесь сказать мне, где она, или мне придется вызвать полицию?
Папа вне себя. Клэр с трудом сглотнула, борясь с желанием развернуться, закрыть дверь и убежать. Она не сделала этого только потому, что Шейн был прямо за ней, и он считал ситуацию слишком забавной, чтобы дать ей скрыться. Поэтому она собралась с духом и пошла по коридору в сторону голосов. Только Ева и папа. А где…
— Клэр! — Она узнала бы этот вопль облегчения везде. Прежде, чем она успела сказать «Привет, мама», ее захлестнули объятия и волна духов Л'Ореаль. Спустя мгновение Клэр уже держали на расстоянии вытянутой руки и трясли как тряпичную куклу. — Клэр, чем ты занимаешься? Что ты здесь делаешь?
— Мам…
— Мы так беспокоились о тебе после того ужасного несчастного случая, но Лес не мог отлучится с работы до сегодняшнего дня…
— Да не стоило волноваться…
— И мы просто должны были приехать навестить тебя, но твоя комната в общежитии была пуста. Ты пропустила занятия — Клэр, что с тобой? Я не могу поверить, что ты могла такое сделать!
— Какое такое? — вздохнула она. — Мама, может, ты перестанешь меня трясти? У меня голова кружится.
Мама отпустила ее и скрестила руки на груди. Она была не очень высокой — всего на пару дюймов выше Клэр, даже в туфлях на каблуках — и папа, который зверем смотрел на Шейна, казался на ее фоне вдвое шире и выше.
— Это он? — спросил папа. — Это из-за него у тебя неприятности?
— Нет, — возразил Шейн. — У меня просто лицо такое.
— Заткнись! — зашипела Клэр. Она практически слышала, как он мысленно потешается над всем этим. Ей это смешным не казалось. — Шейн просто мой друг, папа. Как и Ева.
— Ева? — Ее родители посмотрели друг на друга отсутствующим взглядом. — Ты имеешь в виду…
Они бросили полный ужаса взгляд на Еву, которая стояла, сложив руки и пытаясь выглядеть как можно более респектабельно для человека в костюме готической балерины — юбка из черной сетки и топ из красного атласа. Она мило улыбнулась, но впечатление подпортила красная губная помада (позаимствованная у Миранды?) и серьги в виде черепов.
Мама слабо простонала:
— Клэр, раньше у тебя были такие хорошие друзья. Что случилось с Элизабет?
