Я не знаю, искренне ли он говорил о своем желании играть, но мне все это напоминает хорошо отрепетированный спектакль, в котором каждый знает свою роль. Я неоднократно говорил, что хочу играть, готов продолжать матч, что абсолютно здоров и т. п. В течение двух последних недель меня пытались убедить в обратном и под самыми разными предлогами уговаривали закончить матч. Многие из вас, наверное, знают о тех предложениях, которые делались еще при счете 5:2 и 5:3. А «технические» тайм-ауты и тайм-аут президента, которые брались, и, наконец, прерывание матча? Думаю, те, кто может логически осмысливать события, поймут, что же произошло в матче и почему он завершился в таких странных условиях.

Такое окончание матча не может принять шахматный мир. Такое развитие событий не должно повторяться впредь. Из правил матча должно быть исключено право президента решать судьбу поединка. В конце концов, зачем нам сражаться, если в любой момент президент может принять решение? Ссылка на то, что матч затянулся, абсурдна, поскольку при счете 5:1 после 46 партий он затянулся точно так же, но ни у кого почему-то не возникало вопроса о психологическом состоянии игроков. Такая «тревога» возникла при счете 5:2, а тем более при счете 5:3. Я думаю, вам все понятно. Я закончил и еще раз повторяю, что абсолютно здоров и готов играть.

…Я вернулся домой в Баку. Много размышляя об этой драматической развязке, я решил дать свой собственный анализ происшедших событий. Закончил его 15 марта — ровно через месяц после пресс-конференции. И сейчас, оглядываясь на события четырехлетней давности, я бы не изменил в нем ни единого слова. Представляю его вам сейчас в том виде, в каком он был написан. В своем анализе я исходил из того, что, оценивая принятое тогда решение, следует руководствоваться бессмертным вопросом Цицерона: «Cui bono?» — «В чьих интересах?»

«15 февраля президент ФИДЕ Ф.Кампоманес объявил о прекращении матча на первенство мира по шахматам «без окончательного результата». По словам президента, новый матч начнется в сентябре со счета 0:0. По существу, матч, продолжавшийся более пяти месяцев, оказался аннулированным. Естественно, что столь беспрецедентное решение, идущее вразрез со всеми нормами проведения шахматных соревнований, вызвало бурную реакцию шахматного мира и породило немало слухов и кривотолков. Повисли в воздухе очень и очень многие вопросы, связанные как с прекращением этого матча, так и с организацией нового. Любители шахмат, специалисты пребывают в неведении, хотя имеющиеся официальные документы и факты, а также развернувшиеся после матча события дают возможность понять, где и как решалась судьба матча.

Вот как вкратце описал матчевую ситуацию, предшествующую 15 февраля, А. Карпов (интервью ТАСС от 3 марта): «Уже после 30 партий стали высказываться мнения, что матч неимоверно затянулся, что все — судьи, организаторы, зрители — устали, здоровье участников находится под угрозой и что следует как-то решить эту проблему…» Итак, мы узнаем, что еще в начале декабря (после 30 партий) «стали высказываться мнения». Но кем и где? (Между прочим, обратите внимание на странную мешанину: судьи, организаторы, зрители, участники!) Во всяком случае, мне впервые сообщили об идее досрочного завершения матча 1 февраля, то есть после 47-й партии, когда счет стал 5:2.

Роль посредников между участниками матча попытались сыграть тогда главный судья гроссмейстер Глигорич и председатель апелляционного комитета Кинцель. Но их «миротворческая» миссия потерпела неудачу. Именно в те дни начала усиленно распространяться мысль о неудовлетворительном состоянии здоровья обоих участников и стала выражаться забота о двух ведущих шахматистах. Со своей стороны, с 1 февраля вплоть до самого закрытия матча я неоднократно заявлял всем официальным лицам матча, что чувствую себя нормально и считаю необходимым продолжать игру. Задним числом признает обязательность продолжения матча и сам Карпов (там же): «…регламент матча — а это закон спортивного соревнования — не предусматривал никакого иного выхода, кроме продолжения игры». Здесь уместно сослаться на пункт 6.32 «Правил матча на первенство мира»:

В этом свете ссылка президента ФИДЕ на неограниченные полномочия, якобы предоставляемые ему пунктом 6.11 («Президент ФИДЕ представляет интересы ФИДЕ и наделен полномочиями принимать окончательные решения по всем вопросам, относящимся к матчу в целом. Осуществляя контроль за матчем, президент совещается и находится в постоянном контакте с арбитрами и организаторами…»(, выглядит по меньшей мере странной. Так как пункт 6.32 четко регламентирует возможные способы окончания матча, любое отклонение от него является недопустимым нарушением правил. Получается абсурд — используя один пункт правил президент пытается аннулировать другой пункт тех же правил! Увы, журналисты плохо знакомы с этими тонкостями, поэтому слова Кампоманеса на пресс-конференции «Право ясно» не вызвали, никакой реакции.

Но было бы наивно предполагать, что сам Кампоманес, всегда требовавший неукоснительного соблюдения правил, не сознает незаконности своего шага. Что же заставило президента ФИДЕ пойти на крайние меры? Попытаемся самостоятельно проанализировать ситуацию и выявить эти причины, так как вряд ли мы когда-нибудь узнаем всю подноготную переговоров, которые велись с 1 по 15 февраля (напомню: за эти дни была сыграна лишь одна партия!).

Документ, который может пролить некоторый свет, — это письмо председателя Шахматной федерации СССР В. И. Севастьянова президенту ФИДЕ от 13 февраля. В письме от имени Шахматной федерации СССР выражается тревога за состояние здоровья участников и предлагается объявить на матче трехмесячный перерыв. Просьба обосновывается тем, что такое решение не противоречит регламенту матча и Уставу ФИДЕ. Это указание совершенно справедливо, но лишь по причине отсутствия всякого упоминания об этом в регламенте и Уставе! («А можно ли во время матча слетать на Луну? — спросил Ботвинник, ознакомившись с письмом. — Ведь и это не противоречит регламенту».) В качестве основного аргумента приводится ссылка на соглашение о безлимитном матче Фишер — Карпов 1976 года, где предусматривался перерыв после четырех месяцев игры (к слову сказать, четыре месяца истекли у нас 10 января), Поясню: речь идет не о несостоявшемся в 1975 году матче на первенство мира, а о неофициальном коммерческом состязании, которое пытался устроить все тот же Кампоманес. Нелишне добавить, что в своих интервью того периода и в книге «В далеком Багио» Карпов отрицал наличие какого-либо конкретного соглашения о матче.

Немаловажную информацию дают и некоторые ответы Кампоманеса на пресс-конференции, Например: «Я покинул Карпова буквально за 25 минут до прихода сюда». То есть закулисные переговоры за спиной одного из участников продолжались до самого последнего момента. Еще интереснее другая фраза: «Если бы вы были со мной в течение последнего часа, вы бы тогда все поняли». Таким образом, по мнению Кампоманеса, разгадка лежит в позиции, занятой в этом вопросе Карповым. Как же отнесся к возможности прекращения матча Карпов?

До 15 февраля Карпов не высказывал открыто своего мнения. Однако на пресс-конференции после объявления президентом своего решения Карпов заявил о несогласии и потребовал продолжения матча. В свою очередь, я также выступил с подтверждением готовности играть дальше. Такое единодушное желание должно было явиться неожиданным для Кампоманеса, так как в своем первоначальном заявлении он упомянул, что «согласны оба участника»… Именно в этот момент сам Карпов предложил объявить перерыв «для принятия окончательного решения». Хотя, следуя здравому смыслу, чего же здесь решать: оба участника говорят, что хотят и готовы играть. Однако совещание с участием официальных лиц ФИДЕ и представителей Шахматной федерации СССР свелось к тому, чтобы уговорить меня присоединиться к позиции президента, в то время как Карпов только требовал, чтобы ему оставили право на матч-реванш, если он проиграет сентябрьский матч.